Соленый вкус солнца

документ, из которого следовало, что Виктор «Иhуди», еврей то есть.
Что это? – спросил удивленно мистер Шломо, сразу взяв в руки документ Андрея, и тут же ответил сам себе – а… это сначала дают такие…
Он очень внимательно изучил Андрееву книжку, а на доку-мент Виктора едва взглянул и сказал, поясняя свои действия: Мне понадобятся ваши данные. Много бюрократии в стране, очень много! И мистер Шломо сокрушенно покачал головой.
Затем, он обратился к Сергею.
- Итак, ваша мать еврейка – сказал он с интонацией, скорее утвердительной, нежели вопросительной – почему она не приехала с вами?
- Я настоял на этом – ответил Сергей – она уже не молодая женщина, мне хотелось бы сначала найти работу и обустро-иться, а потом пригласить ее.
Раввин согласно кивнул головой.
- Да, много проблем сегодня у новых репатриантов, я знаю, но все-таки, я не могу понять, как можно жить среди гоев? Каково это, а? Мои родители из Чехии. Они привезли меня сюда маленьким, я ничего не помню про Чехию… - Шломо задумчиво почесал бороду – а вот жена моя, Рут, из Македонии, и ее родители рассказывали…
Он вдруг оборвал сам себя.
- Впрочем, я злоупотребляю вашим временем, господа. Скажите, Сергей, в вашей семье соблюдали какие-то традиции?
-Да – ответил Сергей вальяжно – конечно, кое какие соблюдали, но вообще, в Советском Союзе…
- Я понимаю – снова перебил его Шломо – Песах вы праздновали?
- Разумеется – артистично закатывая глаза, будто вспоминая что-то приятное, отвечал Сергей.
- И что вы делали?
- На Песах? – уточнил Сергей.
Что делают на Песах евреи? – думал Андрей – Мацу едят, это точно, но что еще?
- Да, на Песах. – светло улыбаясь, кивнул головой раввин.
- У нас пекли такой хлеб…  - сказал Сергей, показывая руками, как выглядит кулич.
Виктор, за спиной у раввина, корчил Сергею страшные мор-ды, крутил пальцем у виска, и водил ладонями над коленя-ми, пытаясь показать что-то плоское.
- Мацу, мудак! Мацу!! – беззвучно шептал он Сергею.
Увидев, как вытянулось лицо у мистера Шломо, и какие рожи строит Виктор, Сергей быстренько разгладил жестами свой кулич и превратил его в мацу, но было поздно. На лице раввина отчетливо обозначилась ирония. Он покивал головой и спросил весело: А еще яйца красили, да?
- Да! – радостно кивнул ему Сергей.
Виктор обрушился на спинку дивана, будто его застрелили. Андрей понял, что все пропало, он покраснел, как рак и мысленно проклял Виктора с Сергеем, которые затеяв это представление, даже не дали себе труда к нему подготовиться. Ему было ужасно стыдно. Он пытался представить себе, что сейчас скажет им священник, и представить этого он не мог!
Но ничего особенного не произошло. Продолжая вежливо и чуть иронично улыбаться, мистер Шломо сказал:
- Очень хорошо. Я на днях позвоню, Вам, Виктор. Всего хорошего. Не забудьте ваши документы.
Ощущая желание провалиться сквозь крепкий каменный пол, Андрей не попрощавшись, быстрым шагом покинул квартиру раввина, чувствуя, как жилка пульсирует у виска. Он уже стоял на тротуаре у машины, когда появились Виктор и Сергей.
- Нет, Журавлев, ты видел долбаеба?! – давясь от смеха, и указывая пальцем на Сергея, шумел Виктор – кулич он на Песах пек, и яйца красил! Я-то поверил тебе, Качанов! Я думал ты еврей, а ты гой, самый настоящий! – хохотал он.
- Да, что б вас обоих! – с искренней злостью сказал Андрей, которому было не до смеху.
- О! А этому, кажись, стыдно! – еще больше развеселился Виктор – то же, поди, куличи на Песах пек, а теперь стесняется! Вот дал бог компаньонов!
Виктор никогда не ошибался, и никогда ни в чем не бывал виноват. При всем притом, он был славным малым, и Андрей любил его. Ведь, вот и в данном случае, Виктор совершенно ничего не хотел для себя. Он старался для Сергея. По своему, уж как умел.

                                             Рамада.

В этот августовский день, услышав новости по русскоязычному радио «Рэка», Андрей ощутил сложную гамму чувств. Собственно, он услышал, про переворот и ГКЧП.
Первой мыслью было самодовольно-гадливое: «Я так и знал!». Затем: «А что же со всеми, кто остался там?». И наконец, при информации о Ельцине, и о том, что люди собираются около «Белого дома», что бы чего-то там такое, противостоять, он отчетливо почувствовал себя предателем. «Как же я мог бросить их на произвол судьбы?» - думал он на полном серьезе – «Я же обязан быть там, с ними!».
Терзаемый угрызениями совести, Андрей отправился в ульпан. Он шел, под еще не очень жарким, утренним солнцем. По красивым и зеленым улицам района Рехавия. Пересек улицу Бец-а-лель и вступил в странный район Нахлаот. Двигался по его узеньким улочкам, мимо одноэтажных, видимо еще арабами построенных домов, с малюсенькими окошка-ми. Мимо массивных металлических дверей, защищающих входы во дворы или прямо в дома. Мимо бесчисленных синагог.
Двигался, не видя, не замечая всей окружающей экзотики. Он видел совсем другое.
Его воображение легко рисовало улицы Москвы и танки на них. И равнодушно-усталые лица солдат в касках, и уродли-вые металлические щиты у них в руках…
Он все пытался понять себя. Он ведь точно знал, что ЭТО случиться. Это ведь и было одной из главных причин отъезда. Он ведь так всем и говорил: «Надо линять, пока правые не пришли к власти». И вот, оно произошло. Так, где же ощущение радости от того, что он в далекой, теплой стране, там, куда ни в коем случае не дотянуться руки большевиков? Почему так хотелось бы ему быть сейчас там? А будь он там, даже, что изменило бы его присутствие? Разве кучка «демократов» в состоянии противостоять, например, дивизии им. Дзержинского? Может, солдаты откажутся стрелять? Да нет, не откажутся. Достаточно сказать им, что там, около «Белого дома», собрались одни евреи, которые все это и замутили, из-за которых сейчас нечего в стране пить и есть…
Так, почему, черт подери, так хочется сейчас быть там, у Белого дома?! Потому, что громче всех кричал: «Вперед, к рынку и демократии!», а как началось, так сам взял и соскочил?
И тут, Андрей понял, что да. Именно по этому. Вот если б не кричал, не убеждал, в грудь себя не бил, то и стыдно, и совестно сейчас не было бы! А так, получается, что вроде, как действительно предал кого-то…
«Вы за Русь страдаете в ресторане «Русь» - услужливо под-кинула память фразу из песенки. Вспомнились почему-то кадры с площади Тянь-Ань-Мынь. И что? То же самое сейчас будет в Москве. А ты…!
В приступе самобичевания, Андрей, даже ударил себя кулаком по бедру, и сам засмеялся над собой. Это немного вернуло его к реальности. Ну, ладно – подумал он – что, в самом деле, как барышня? Поделать все равно ничего нельзя…
Он остановился на углу, около двухэтажного дома, где размещался ульпан. Вытащил пачку сигарет «Brodway», прикурил, и вдруг слышал: «Привет!».
Подняв голову, он увидел Аркадия. Они учились в одной школе и были немного знакомы. Аркадий был младше на пару лет.
- Привет! – ошеломленно вымолвил Андрей, протягивая руку, и вновь обретя чувство юмора, добавил - Ну, вот, да! Где ж еще встретить товарища по школе, как не здесь?
Они обсудили московские события. Потом перешли к местным. Выяснилось, что Аркадий живет в Иерусалиме уже полгода. Это, в глазах Андрея, был солидный срок, у него-то только пошел второй месяц.
- Работаешь? – спросил Аркадий.
-Нет пока – несколько смущенно ответил Андрей.
-А хочешь? – поинтересовался Аркадий.
После занятий, Аркадий, как и было договорено, ждал Ан-дрея около ульпана. Они отправились в район Бейт –hа –керем, в отель Рамада Рениссанс, где Аркадий уже некоторое время трудился в качестве уборщика при бассейне.
Холл отеля выглядел очень привлекательно, в глаза бросились пальмы и фонтаны. Андрей сделал было шаг к роскошным стеклянным дверям, вроде, Аркадий направлялся туда же, но тот, развернул Андрея к мрачноватой лестнице, ведущей в низ, в подвал, и сказал смеясь: Сюда! Туда (он кивнул в сторону парадного входа) с деньгами!
Они вошли в маленький кабинетик, где помещался молодой, лет тридцати пяти, мужчина, менеджер по кадрам, и Аркадий представил Андрея, как своего друга, желающего работать.
-Да, у нас здесь так, все по протекции, даже сюда – улыбнулся менеджер, и спросил: Сколько ты времени в стране, Энди?
- Полтора месяца – ответил Андрей, впервые используя иврит, где-то, кроме магазина.
- И как тебе в стране? Хорошо?
- Да.
- ОК – менеджер сделал серьезное лицо, и продолжил – Ты уже немного знаешь иврит? Понимаешь все, что я говорю?
- Да.
-Кто ты по профессии?
- Учитель истории.
- Так. Учитель. Скажи мне, в России все, что ли учителя, врачи и инженеры? Нам требуются помощники поваров. Это работа тяжелая. Надо мыть, чистить, таскать. Зарплата небольшая, около двух тысяч шекелей в месяц.
Две тысячи шекелей! Он старался не расходовать более од-ной тысячи в месяц из своих подъемных. С жадностью смотрели они с Леной, на недоступные товары в магазинах. А тут две тысячи!
- Согласен – сказал Андрей, и глаза у него заблестели.
- Не торопись, подумай. Мне не нужно что бы ты поработал один день и ушел. Это работа действительно тяжелая. Надо работать с 16 до 24 часов, и если понадобиться, то и дополнительное время. Бывает и до двух и до трех ночи. Ты понимаешь, что я говорю? – уточнил он.
Андрей понимал. Он очень хорошо понимал, что сможет, продолжая учиться в ульпане, зарабатывать по две тысячи в месяц! Он так же понимал, что ничего такого, прямо уж тяжелого в этой работе быть не может. Ему случалось в армии заступать в наряды по кухне. Приятного мало, конечно, но и страшного, однако ж, тоже в этом не было ничего.
- Я подумал – ответил он – я согласен.
- Хорошо – сказал менеджер – ты умеешь немного писать на иврите?
- Немного – сказал Андрей, пожав плечами.
- Тогда, вот попробуй заполнить анкету.
Андрей взял предложенную ему форму и начал заполнять. Ничего сложного там, естественно, не было, и справился он быстро.
- Хорошо! – просмотрев листок, протянул менеджер – Хорошо. У нас работают арабы, в основном. Это плохо. Нам хотелось бы, что бы у нас работало больше евреев – понизив голос, доверительно сообщил он Андрею.    
Андрей понимающе кивнул, и опустил глаза.
- Ну, хорошо – менеджер явно решил заканчивать беседу – Так, завтра без пятнадцати четыре, я жду тебя здесь.
И он протянул Андрею руку.
Счастливый вышел Андрей из кабинета и заторопился благодарить Аркадия за помощь.
-Ты подожди радоваться – сказал Аркадий – во первых, это работа с говном. Во вторых, две тысячи шекелей, это мало. Ты поймешь потом, когда тебе пособие платить перестанут.
-Ну, все равно – ответил Андрей – это же лучше, чем ничего! Для начала – то?! Спасибо!
Они попрощались, и Аркадий отправился работать, а Андрей, как на крыльях полетел домой, хвастаться перед Леной своим успехом.
Лена сказала, что, может, лучше было бы закончить ульпан, мол, деньги-то пока есть, а потом попробовать поискать что-то более достойное, но по глазам ее, Андрей видел, что на самом деле она довольна. Еще бы! Наконец-то можно будет купить, хоть чего ни будь! Столько, ведь, всего нужно! Съездить на море, хоть, а то и были-то там только один раз!
Потом, позднее, в их жизни было очень много моря. Так много, что лишний раз и видеть его не хотелось, но это по-том, а тот первый раз, ту поездку в Тель-Авив, Андрей запомнил навсегда.
… До Таханы Мерказит (центральная автобусная станция на