Соленый вкус солнца

перекинула сумочку с переднего сидения на заднее.
В машине приятно пахло ванилью от висевшей на зеркале «елочки» и духами. В салоне было очень чисто, из качественных динамиков негромко звучала классическая музыка. Андрей подумал, мимоходом, что Пассат, по израильским меркам, автомобиль очень дорогой, а еще он подумал, что сам одет довольно неопрятно, что от него, вероятно, несет потом (душ принять после стройки было негде) и табаком. На мгновение, он ощутил себя низшим существом, но только на мгновение, а затем, в нем подняло голову классовое самосознание!
Ну, вот пусть, покатает меня, пролетария, эта буржуйская дочка! – подумал он и улыбнулся.
- Ты русский? – спросила она.
- Да.
- Где ты жил в России?
Сколько раз за эти два года Андрей, с деланной улыбкой, отвечал на все эти стандартные, непонятно зачем задаваемые израилетянами вопросы! Будто им действительно это интересно! Вот взять и ответить ей, что жил в Челябинске! Она спросит: «А это где?», а я скажу: «На Урале», и будет она до самого Иерусалима думать, что это такое «Урал»!
- В Москве – ответил он.
- Сколько времени ты в стране?
- Скоро два года.
- Как в Израиле? Хорошо?
- Хорошо.
- Ты живешь в Иерусалиме?
- Да.
- А что ты делаешь здесь? Как тебя зовут?
- Я работаю здесь, в Неве Даниэль. Я Энди.
- Я Рути. Что ты работаешь в Неве Даниэль, Энди?
- Строю дом.
- Ты строитель? Ты и в России был строителем?
Какого черта?! – подумал про себя Андрей, и ответил вслух:
- Нет. Я был учителем. Учителем истории.
- Ты учитель истории, Энди?
Она удивленно повернулась к нему и оглядела с ног до головы. Стрелка спидометра лежала на ста сорока, дорога была довольно извилистой, справа была скальная стена, слева обрыв. Из динамиков летела красивая мелодия, даже Андрей, ничего не понимавший в классике, узнал ее, это был торжественный и грустный «Полонез».
- Почему ты не работаешь учителем? – спросила она не отводя от него взгляда.
Шоссе поворачивало вправо, а они продолжали нестись прямо. Машина пересекла сплошную полосу и вышла на встречную. Вместо ответа Андрей указал пальцем на дорогу. Девушка дернула руль, машина слегка заскользила, но вернулась на траекторию.
- Спасибо. – сказала она, немного смущенно – Так, почему ты работаешь на стройке?
Андрей вздохнул. Это он тоже неоднократно объяснял разным людям.
- Я недостаточно хорошо знаю Иврит, и «русских» учителей, как и врачей, и инженеров слишком много для Израиля. Для нас нет работы.
- Я понимаю, но почему работать на стройке? Ты можешь поступить в университет и…
- … и у меня есть семья – перебил Андрей – надо платить за квартиру, надо работать.
- Но ведь есть разные возможности! – она снова повернулась к нему – В университете есть семейные общежития, они стоят совсем не дорого! Это не мое дело, но жалко когда к нам приезжают образованные люди и…
Машина снова ушла на встречную полосу, она снова дернула руль и на этот раз провалилась в глубокий занос. Она выкрутила руль, и их понесло в другую сторону, она снова начала выворачивать обратно, а впереди появился встречный грузовик. Тут нервы у барышни сдали, и она ударила по тормозам. Машина полетела вправо, в отвесную стену. Эпоха тотальных АВС и систем стабилизации тогда еще не наступила. «Мама!» - закричала Рути и, бросив руль, закрыла лицо руками.  
Надо было пристегнуться ремнем! – успел подумать Андрей. Гравий обочины хрустнул под заблокированными колесами, передняя ось скользнула влево и правым боком, по касательной, Фольксваген врезался в скалу. Ударился, проехал еще несколько метров, раздирая металл об острые выступы, и встал.
Андрей сидел и ошарашено смотрел перед собой. Очень медленно до него стало доходить, насколько сказочно им повезло! Он повернул голову вправо и увидел за уцелевшим стеклом, в десятке сантиметров от себя желтый, ноздреватый камень скалы.
Что за день такой сегодня?! – подумал он, приходя в себя – Нет, вот пусть кто-нибудь, скажет мне после этого, что бога нет!
Он попытался открыть дверцу, она упералась в скалу. Тогда только он догадался повернуться к водительнице. Девушка тихо плакала, положив голову на руль. Плечи ее вздрагивали.
- Рути! – позвал Андрей, и тронул ее за плечо – Рути, не надо плакать, все в порядке.
Она подняла голову, посмотрела на него. Лицо было мок-рым, губы дрожали. Ни следа не осталось от ее легкости и уверенности.
- Я думала, что мы умрем! – сказала она.
- Я тоже так думал – ответил Андрей – но, я вижу, что все в порядке. Давай вылезать наружу, моя дверь не открывается…
- Наружу? – спросила она, будто не понимая о чем он.
Рядом остановились сразу две машины поселенцев. Одна попутная, вторая ехавшая на встречу. Первым к Фольксвагену подбежал толстый дядька в кипе и зачем-то с пистолетом в руке. Он открыл водительскую дверцу и помог девушке вылезти, Андрей выбрался следом.
- Вы в порядке? Что случилось? Камень? В вас бросили камень?!
- Да, камень. – для чего-то соврал Андрей.
- Собаки! – выругался поселенец, осматривая верх скалы и не опуская своего пистолета.
Подбежали еще двое мужчин из встречной машины. Вчетвером, они отодвинули Фольксваген от скалы. Весь правый бок был ободран, но ехать, вроде, было можно, только лопнуло переднее колесо. Запаска нашлась в багажнике. Андрей менял колесо, девушка озабочено приводила себя в порядок, а поселенцы стояли вокруг, типа охраняли.
Когда все было сделано и проверено, поселенцы откланялись, посоветовав быть осторожнее, и отправились к своим машинам.
Андрей сел на свое место, девушка за руль и они поехали дальше. За всю дорогу она не произнесла ни слова, музыку тоже не включала. Она внимательно пилотировала машину со скоростью 60 км/ч, а он слушал, как что-то трется и погромыхивает справа.
- Куда ты едешь в городе? – спросил Андрей, когда они миновали Бейт Лехем и перекресток Гило.
- В центр.- Односложно ответила она.
- Я выйду на Кинг Джордж, ОК?
- ОК, я еду через Кинг Джордж – кивнула она, и снова насту-пило молчание.
Через десять минут, Андрей вылез из покоцанного автомобиля, на который оборачивались прохожие. До встречи в банке оставалось двадцать минут. Он успевал. Около банка его должна была ждать Лена.
- Спасибо, Рути! Удачи! – сказал он.
- Пожалуйста. – ответила она и посмотрела на него так, будто он был во всем виноват.
Черт их разберет! – подумал Андрей и заторопился к банку. Ну, и денек! Рассказать кому, так не поверят!

                                        Охранник.

Андрей стоял, опираясь локтями о круглую, разогретую солнцем металлическую трубу. Заборчик был не высоким. Было очень удобно, верхняя труба - перекладина проходила, как раз на уровне груди, а на нижнюю было замечательно ставить правую ногу. Забор был пыльный, и он старался не прикасаться к нему светло голубой, форменной рубашкой над левым нагрудным карманом которой, красовалась темно синяя надпись «Безопасность». За его спиной находилось здание университета, а внизу, будто бы под ногами, лежал в лучах заходящего солнца восточный Иерусалим.
Отсюда, с горы Скопус, было видно долину знаменитой реки Кедрон, стену старого города, а за ней золотой купол мечети Аль – Акса.
Вечерами, с шестнадцати до двадцати трех часов, Андрей охранял университет. В огромном, расположенном на вершине горы здании, был колоссальный подземный паркинг. В него имелось несколько въездов. Въезды эти носили имена собственные. Так въезд, который находился под бдительной охраной Андрея, назывался «Ветер». Название было правильным. Дуло там изрядно.
Андрей сидел в бетонном тоннеле, в будке около шлагбаума. Если подъезжала машина с пропуском на лобовом стекле, он нажимал кнопку и шлагбаум поднимался. Если приезжала машина без пропуска, он выходил из будки, приветствовал водителя, и задавал дуратские вопросы, типа «куда?» и «зачем?», потом возвращался в будку и, опять же, поднимал шлагбаум. Всегда. Кто бы и зачем не приехал.
Что сказать? Работа была творческая! Хорошо, что в вечерние часы машин было совсем не много.
Сидя в будке, в затертом кресле, он пил кофе, курил, читал художественную литературу, занимался ивритом и английским. После семи, когда было уже не жарко, а машин не было почти совсем, он, оставляя шлагбаум открытым, выползал, периодически, на улицу, где облокотившись о забор, наблюдал, как постепенно солнце склоняется к западу и скрывается, наконец, где-то за золотым куполом мечети.
Каждый вечер, созерцая великолепную эту панораму, панораму, которую миллионы людей с разных концов земного шара, мечтали увидеть хотя бы раз, он испытывал только одно чувство – тоску. Тоску глухую и всеобъемлющую.
Почему так? – думал он, выпуская дым в начинающее темнеть небо, и щурясь от, бьющего в глаза, вечернего солнца – Ведь этот вид, действительно, очень красив! Он должен бы радовать глаз. Неужели лучше него одинаковые серые «хрущебы», города, где семь месяцев в году дожди зима и слякоть? Может, просто все дело в неустроенности и неопределенности? Вот переедем в Ашкелон, в свой дом. Обставимся, создадим уют, и все будет хорошо. Наверняка будет! Почему нет?!
Он снова поглядел на купол мечети, который в тот момент представлял собой просто плоский, темный силуэт на фоне оранжевого вечернего неба, и новый приступ тоски и беспричинной жалости к самому себе подступил к горлу.    
Андрей бросил окурок вниз, он завертелся, подхваченный порывом ветра, полетел куда-то вправо и скрылся из глаз.
Андрей вернулся в будку, сел в кресло, открыл учебник английского и начал читать. Через несколько минут, он поймал себя на том, что читает текст механически, даже не пытаясь понять написанное, а думает о совершенно других вещах.
Заканчивался июнь месяц. Заканчивалось обучение на курсах стройподрядчиков. Обещанное в мае вселение в новоприобретенный дом, не состоялось. Оно отложилось сначала на месяц, потом до августа. В начале августа у него заканчивался срок аренды квартиры. Надо было или продлевать договор, а значит, платить за три месяца, или съезжать. Денег продлевать договор не было, съезжать было некуда. Оставалось надеяться, что к августу дом все-таки будет сдан.
Разумеется, компания Шикун-у-Питтуах, обещала выплатить компенсацию за просрочку вселения, в соответствии с договором. Разумеется, сделать это компания собиралась потом, после того, как произойдет приемка дома клиентом и вселение. И разумеется, что деньги Андрею были нужны не потом, а именно, что сейчас!
Что за хрень? – думал он – И дома-то были практически готовы еще в феврале. Что они тянут и задерживают столько народу? И охота им выплачивать всем компенсации? И, главное, что толку думать об этом?!
Он повернулся в кресле, включил приемник и настроился на волну русскоязычного радио «Рэка».
«Сегодня, в восемь часов утра, боевики исламской группировки Хизбала, снова подвергли ракетному обстрелу город Кирият Шмоне. Это уже третий обстрел за последнюю неде-лю. В ответ, израильская артилерия…»
«Министр иностранных дел Израиля, Шимон Перес, заявил, что никакие переговоры о мире, с Арафатом невозможны, по крайней мере, до тех пор, пока движение ФАТХ не откажется от пресловутой Палестинской Хартии, отрицающей в принципе право Израиля на существование…»
«В Иерусалиме, на автобусной остановке, около рынка Мо-хане Иеhуда, был обнаружен подозрительный