Вечное Солнце Припяти

начинаются, всё однообразно и однотипно. Может и выглядит скучновато, но уж как есть...
-А мне кажется, наоборот.
-И отчего же?
-Девственность какая-то прослеживается... Нетронутость.
Волков сопит. Потом всё же говорит:
-Нетронутость... Возможно, так и было. Но после того как Припять покинули, её имели многие... Причём, всяк как хотел.
Я хочу что-то возразить, но не могу. Мною снова завладевает какой-то трясун.
Волков замирает.
-«Олимпия». Помнится, по выходным мы всей семьёй тут обедали... Потом отец давал мне двадцать пять копеек, и я бежал по Лен Кому в тир... Славное было время, пока...
Волков осекается, но я вижу по его глазам, что он вовсе не про аварию. Его «пока» – замерло намного раньше...
Сворачиваем на аллею Ленинского Комсомола. Всё заросло тополями. По обочинам – кустарник и вездесущий мох. В центре аллеи друг за другом выстроились невысокие стелы, так похожие на современные таблоиды. Подхожу ближе... Надпись на полинялом боку гласит: «За выдающиеся заслуги в годы Великой Отечественной войны против гитлеровской Германии». Чуть выше навечно застыл герб СССР: портрет Ленина, окружённый колосками и лаврами, с традиционным серпом и молотом под ними.
Подходит Волков. Смотрит на надпись.
-Не помню, сколько их здесь всего... Каждая в честь очередной великой победы или ударной стройки...
-Не то, что у нас. Повсюду реклама...
-Уж что есть, то есть. Идём.
Мы двигаемся дальше. Внезапно я понимаю, что уже давно вижу колесо обозрения, возвышающееся над тополями... Я просто никак не осознаю, что сегодня всё взаправду...
Подходим ближе.
Волков просто молчит.
Я смотрю. Вот оно. Рыжее от многолетней ржавчины, с синим основанием и жёлтыми стаканчиками кабинок... У самой нижней отломана крыша – хит «сети». Все знают, где именно она лежит, так что опустим это.
-Оно ведь никогда не работало?
Ответа нет.
Я подхожу ещё ближе. Слышу, как «заливаются» часы на руке. Дозиметр уже давно «бесится» в кармане. Ни я, ни Волков не обращаем на это внимания...
Почему он молчит?
Я оборачиваюсь.
Волков уставился вверх, как тогда, на крыше...
-Всё в норме?
Он вздрагивает. Смотрит на меня, будто видит впервые в жизни. Неуверенно кивает.
-Оно ведь не работало? Так?
Он снова кивает. На этот раз более убедительно. Говорит дрожащим голосом:
-Нет... Должны были запустить на Первомай восемьдесят шестого... Так и не запустили... Было уже некому... Да и не для кого... Хотя, как знать...
Я не слышу последнего. Снимаю перчатку и касаюсь холодного металла. Сколько здесь осталось чувств и эмоций? Сколько впечатлений?! Детских восторга и радости?!
Я слышу, как кто-то заливается от смеха на самом верху... Слышу, как снова и снова зовут маму... Слышу, как изнывают от нетерпения в очереди... Слышу, как кряхтит в своей будке механик...
Я всё это слышу, потому что этого никогда не было!..
Припять отдаёт наболевшее... Потому что уже не может удерживать всё это в себе и дальше!
Я резко отрываю руку. Всё тут же смолкает, будто ничего и не было! Я смотрю на ладонь... На приставшие к коже частички ржавчины. Вот оно – разложение... Сейчас Припять больше похожа не на розовощёкую украинскую дивчину... а на дряхлую деву, уставшую от вечного ожидания...
Я ощущаю в горле ком. Хочется плакать...
Машинально куда-то иду. Просто так... Нет, не просто так. Мне нельзя оборачиваться, потому что тогда Волков всё поймёт... А я не хочу этого. Не сейчас.
Подхожу к автодрому. Облокачиваюсь о металлический заборчик... Мимолётом дотрагиваюсь до глаз. Помню, что лучше так не делать...
Однако сейчас мне всё равно.
Смотрю на застывшие машинки. Вспоминаю, как катал маленькую Свету на таких же...  Зря я двинул именно сюда... Смотрю вверх. От навеса остался лишь ржавый скелет... «Плоть» растащили хищники. Отчего-то не тронули «внутренности»... Ну да, как я сразу не догадался! Машинки на привязи! Они всё ещё нужны городу, потому что «заряжены» светом!..
Подходит Волков.
Я не оборачиваюсь, хотя и слышу его дыхание.
-Идём. Тут нельзя долго находиться. Фон за двести. Одно из самых «грязных» мест...
-Отчего именно так?
-Хм... Открытое пространство. Близко река...
-Думаешь, что именно так?
-А как ты думаешь?
Никак. Я думаю очень примитивно и неброско: парк просто защищается!
-Идём.
Он хочет сказать что-то ещё. Я чувствую это. Но... он так и не говорит. Точнее говорит, но не совсем в тему:
-Слышишь?
-Что? – Я прислушиваюсь.
-Выключи часы.
Обрушившаяся тишина ногтем вдавливает в землю.
-Что ты слышишь? – Я загнанно озираюсь.
-Кажется, машина.
-Охрана?
-Скорее всего. Идём.
Мы бежим по аллее в сторону дома культуры. Навстречу несутся стелы. Ощущение, будто учувствуешь в горном слаломе. Мелькают портреты Гагарина, воинов-освободителей, надписи «за выдающиеся заслуги...» и «во славу труда...»
Всё это мимолётом на бегу.
Забегаем под арку, между домом культуры и гостиницей. Замираем за одной из колонн. Волков выглядывает на площадь... Резко отдёргивается. Смотрит на меня полоумными глазами. Ничего не говорит. Кивками головы приказывает бежать прочь...
Я не понимаю, что происходит. Осторожно выглядываю.
На площади БТР. Кажется М-80 – у них ещё люки снизу. У М-70 таких люков не было – конструкторская недоработка. Если подбивали, солдаты были вынуждены покидать горящую машину через верхние люки. Тут их просто расстреливали.
В обиходе М-70 называли «братской могилой».
Я смотрю на БТР и окончательно отстраняюсь от реальности... Это шутка?.. Ради чего тут объявились военные?! Или ради кого?..
Из здания ДК появляются двое солдат. Автоматы наперевес, бронежилеты, каски – явно кого-то ищут... А кого тут можно искать?
Нас?
Я чувствую дрожь во всём теле, будто меня уже сейчас жалят осы, калибра 5,45...
Из здания гостиницы появляются ещё двое.
Я слышу стандартное «чисто».
Волков тянет меня вглубь парка...
Напоследок вижу ещё двоих в магазине напротив...
Что происходит?

Ноябрь 1985г. Украинская ССР. Чернобыльский район. Припять.
«6 октября, среда.
Я в клинике на Огнёва, в самой ненавистной мне части города. У меня был «нервный срыв». В этом уверен мой лечащий врач. Он постоянно твердит про «неэффективный метод Шевченко». Скорее всего, они уже знают про дневник. Мама по любому рассказала... Ведь идею дневника я узнала именно от неё. Мне ничего не говорят, потому что «меня не стоит нервировать»...
Пошли они все!
Кроме папы и Славика...
Папа постоянно меня поддерживает. Он приходит всегда, когда не занят на работе. Говорит, что я молодец, раз держусь. Мне кажется, что он думает, будто я сорвалась из-за всех этих исчезновений детей...
В принципе, он прав. Хотя первопричина немного иная.
Вчера папа принёс мне зайчишку в красной майке! Он такой смешной!.. Похож на надувшегося Славика!..
Славик пришёл только сегодня – говорит, что до этого не пускали. Я верю, так действительно бывает. Он принёс дневник – думал, с ним мне будет легче. Сказал, что, к сожалению, пришлось обмануть мою маму. Как-то иначе проникнуть в квартиру было невозможно... Он соврал, что давал мне почитать книжку и теперь хочет её забрать. Я сказала, что всё нормально. С дневником мне действительно намного легче... К тому же есть шанс ещё раз попытаться во всём разобраться...
Славик спросил, действительно ли я уверена, что хочу этого. Я не знала, что ответить...
Хочу ли я пустить в свою голову безумие?..
А может оно уже внутри меня?..
Нет! Я ни разу не позволила ему сделать то, что он так хочет!.. Ни разу!!!
Я сказала Славику, что мне необходимо это сделать... Иначе я попросту не выживу.
Он кивнул. Попытался сменить тему. Сказал, что в школе все желают мне скорейшего выздоровления... Да, это может и звучит неправдоподобно, особенно если учесть мои взаимоотношения с остальным коллективом... Но всё обстоит именно так...
Я ему верю. Во всём виноваты все эти таинственные исчезновения. Моим одноклассникам просто страшно. А страх, как известно, объединяет...
Ведь ещё милиционер говорил, что нужно быть вместе, иначе можно пропасть по-отдельности...
А я всегда была одна...
Славик ушёл, а я ещё долго думал именно об этом. Одна... Может дело вовсе и не в моей рассеянности?.. Может быть, дело совершенно в другом?.. В том, что я действительно одна. Со мной проще, потому что мне некому рассказать наболевшее... Точнее довериться. Ведь если даже я расскажу свою «странность» кому-нибудь постороннему, меня в лучшем случае засмеют и попросят держаться подальше... А в худшем – запрут в психушке...
Как, собственно, и произошло...»

«11 ноября, понедельник.
Я не знаю, как долго ещё буду в силах сопротивляться... Я практически не сплю. Мне нельзя спать, потому что во сне меня всякий раз поджидает он... Я стараюсь не спать, но получается всё хуже. Точнее уже и вовсе не получается... Вчера я просто упала в туалете... Заснула на ходу. Меня нашла уборщица. Все всполошились... Снова напоили таблетками, отчего я полдня бредила... Хорошо хоть, что без него...
Он является в каждый мой осмысленный сон... Хотя я не знаю, можно ли считать мои сны осмысленными. Я всякий раз лежу на белых простынях... Я совершенно голая... Он возвышается надо мной... Он тоже голый... Он смотрит на мою наготу и улыбается... Его зрачки огромны, так что я неизменно начинаю в них тонуть... Он меня словно куда-то зовёт... Хочет что-то показать... И постепенно я осознаю, что тоже хочу этого...
Я хочу, чтобы он взял меня... и показал!..
Я чувствую пульс внизу живота... Он стремительный и горячий... От каждого удара у меня замирает дух... Под ямочкой на груди дикий восторг!.. Я пытаюсь пошевелить ногами и... куда-то проваливаюсь...
Это словно воздушные ямы... Я хочу в них проваливаться снова и снова!.. Я понимаю, что он хочет мне показать именно это!.. Только с другой стороны... Если я соглашусь, мы просто сорвёмся вниз и будем парить... Я почти соглашаюсь... Открываю рот... Чувствую вязкую слюну и горящие губы...
Я хочу снова ощутить солоноватость его губ!..
Внезапно я начинаю чувствовать боль!.. Кое-как осознаю, что буквально откусываю нижнюю губу!.. Боль стремительно отрезвляет!.. Я вижу, что он раздвигает мои ноги!.. Я брыкаюсь, что есть мочи!.. Он тут же отстраняется!.. Я слышу «стук», переходящий в злобный скрежет...
Он в бешенстве!..
Разворачивается и исчезает... Я понимаю, что он будет приходить вновь и вновь... Как и то, что он будет и дальше убивать, ради одной единственной цели – чтобы рано или поздно завладеть мной!..
Должна ли я сопротивляться и дальше? В праве ли я это делать?.. Ведь они умирают из-за меня! Не лучше ли умереть мне самой?.. Так было бы намного проще.
Так было бы правильнее...»

«13 ноября, среда.
Сегодня приходила крысиная мордочка. Она попросила меня показать дневник...
Мама рассказала!!!
Я поняла, что это конец! Кое-как выдавила из себя, что давно уже ничего не пишу. Он вздохнул и сказал, что врать нехорошо. Я принялась оправдываться, но это, скорее всего, только всё усугубило... Он не стал больше приставать. Сказал только, что я пионер, а значит, сама могу понимать цену своим поступкам и словам...
Надо сказать, он нашёл действенный способ, как воззвать к моей совести. Но он ни учёл одного. Моя совесть закрыта в труднодоступном месте, как закрыты сознание, чувства и прочее! К ним имеют доступ только посвящённые, а всем остальным не стоит даже и пытаться!..
Естественно я ничего такого не сказала. Я тогда и мыслить-то нормально не могла... То, что написала