Маска

почувствовать недоумение, даже не так - смятение.
Голова болела, во рту было сухо, ужасно хотелось пить. Непроизвольно облизнув пересохшие губы, я уставился на стену, пытаясь сообразить, где мог видеть эту комнату. Нигде я ее не видел. Нигде и никогда. И кровать, на которой лежал, тоже была чужая.
Я напрягал мысленный взгляд, обращенный во вчерашний вечер, и абсолютно ничего не видел - в памяти был сплошной пробел.
Между тем, тот, кто лежал сзади, шумно вздохнул за спиной, зашевелился, явно просыпаясь. Я, перестав дышать, инстинктивно замер, затаился, и только сердце заколотилось в груди сильно-сильно.
Чужая рука зашевелилась, явно лаская, и я, ещё не успев толком осмыслить такой неожиданный поворот в развитии событий, в следующее секунду почувствовал, как рука, устремляясь вперёд, неожиданно скользнула к паху. Тот, кто был за моей спиной, одновременно с этим движением руки всем телом прижался сзади. В то же мгновение, инстинктивно дёрнувшись всем телом вперёд, я рывком перевернулся в постели на другой бок - развернулся лицом к тому, кто был сзади.

- Доброе утро! - Глядя мне в глаза, как-то удивительно легко и оттого совершенно естественно проговорил... Людвиг?!
Доброе утро... Ты сказал это так, как если бы в том, что мы сейчас лежали в одной постели совершенно голые, не было ничего странного. Сказал и, весело глядя мне в глаза, легко и естественно улыбнулся, непонятно чему радуясь.
- Доброе. – С некоторой неуверенностью отозвался я. Проговорил ответ автоматически, не осмысленно, при этом взгляд непреднамеренно скользнул вниз и я оторопел. Не испугался и даже не смутился, а именно оторопел.
Мы лежали в постели друг против друга на расстоянии считанных сантиметров, и ты был при этом нескрываемо возбуждён. Как на это реагировать? Ты чуть подался телом вперёд, одновременно касаясь ладонью моего бедра, уверенно потянул меня на себя.
- Ты чего? - Торопливо отстранившись, я судорожно дёрнулся, сбрасывая с себя руку.
- Не понял... - отодвигаясь в сторону, чтоб лучше видеть, ты скользнул по моему лицу удивлённым взглядом. - Что случилось?
Ты всегда был красив, и даже то, что похмельное лицо после ночи было слегка помято, не портило общей картины. Черты лица изящно сглажены, совершенно идеальны, хотя идеала как такового в природе существовать не может. Волосы, достигающие плеч, спутались, на голове царил беспорядок.
- А ночью ты был совсем другим.
- В смысле?
- Что значит «в смысле»? В прямом. Прямей не бывает! - Похоже, мое поведение тебя и веселило, и озадачивало одновременно. - Ты что, ничего не помнишь? Что было ночью? Ну? Помнишь хоть, кто я?
- За идиота меня считаешь? - Я невольно улыбнулся в ответ.
Твое лицо было каким-то удивительно живым, открытым, располагающим, готовым в любой момент откликнуться улыбкой. Причем готовность эта читалась на лице даже тогда, когда улыбаться ты не собирался. И это придавало обаяния. Бывают такие лица, на которые и легко, и приятно смотреть, от личностей с такими лицами не ждёшь ничего плохого.
Хотя это мало кого успокаивало. При таком-то выражении лица, ты способен преспокойно кромсать чью-нибудь тушку, чем и занимался последние века, если быть честным. О, да, на твоем лице постоянно царила улыбка, абсолютно счастливая.
Улыбка чертового маньяка, увидевшего перед собой около сотни жертв, которые никуда от него не денутся. И после боя она оставалась настолько же счастливой и искренней, что все солдаты, даже раненые, не могли не улыбнуться в ответ.
А вот враги при взгляде на тебя бледнели и были готовы поседеть в один миг. Удивительное это свойство не единожды приводило меня в недоумение. Как можно на одних действовать отрицательно, а на других положительно без какого-либо потока Искры?
Ты рассмеялся, склонился чуть ниже, рассматривая меня, а я смотрел на твое лицо. Определенно, ты был не просто красив, а притягательно красив. Я поймал себя на мысли, что нравишься ты мне не только как желаемый сексуальный партнёр, а вообще. Люблю тебя, - подумал я, и что-то сладко ёкнуло в груди.
- У тебя родинка на подбородке...
- Я знаю, вот здесь. - Откликнулся я и указательным пальцем показал на подбородке то место, где была еле различимая коричневая точка. Улыбнулся непроизвольно, почти по-детски. Улыбнулся, сам не зная чему.
Ты неожиданно опустил голову вниз и я, ощутив на своей шее обжигающе жаркое прикосновение губ, невольно содрогнулся от удовольствия. Может, минуту, а может быть, две минуты ты сладострастно мял меня, с нескрываемым наслаждением вдавливаясь всем телом. Горячими губами скользил по моей шее. Вновь приподняв голову, посмотрел мне в глаза, и в твоем взгляде я увидел что-то такое, жаром проникающее в душу, отчего сладко дрогнуло сердце. Я не двигался, погрузившись в свои мысли, думая о том, что происходило сейчас.
- Эй! Ты на связи? Не отвлекайся.
Обрывая собственные мысли, я вновь переключил внимание на тебя. Было во взгляде что-то такое необъяснимо манящее, тёплое, искреннее. Чутко всматриваясь в мое лицо, ты уловил перемену в моем настроении.
«Пламя!» – мелькнуло у меня в голове одно-единственное, но совершенно универсальное, на все случаи жизни пригодное слово.
Минуту... или две... или даже три минуты, если не все четыре, а то и пять, если не шесть, ты жарко целовал меня. Рывком притянул меня к себе, прижимая, одной рукой перехватил поперёк спины, в то время как другая рука скользнула ниже.
***
Тот самый июнь? Когда мы потерялись в комнате, забыв, что вокруг есть и другой мир? Это не забыть. Только помнишь ли ты, что было потом?
- Вспомнил?
- Я и не забывал.
- Не видно.
Чему ты злишься? Тому, что я мог забыть? Как? Это невозможно. Подарок судьбы, после которого все стало иначе. Новое тепло, новые чувства. Не было одиночества. Какое-то время не было.
- Чего ты хочешь?
- Чтобы ты понял.
- Что?
- Меня.
- Зачем?
- Мне надо.
Меня бесит эта привычка отмалчиваться. В твоем голосе звучит лёгкая, едва уловимая насмешливость. Отвечаешь с интонацией, с какой говорят с маленькими детьми, побуждая их искать ответы на вопросы самостоятельно.
- Не уверен.
- Ты поймешь.
Откуда такая уверенность? Зачем мучить меня, заставляя вспоминать? Хочешь вернуть, что было? Смешно. Под конец своей жизни бессмысленно что-либо возвращать.
- Что думаешь?
- О чем?
- О бале.
Смотрю на тебя с непониманием. Опять ты за свое. Последний бал, который я почтил своим присутствием. Больше не мог там появляться. Больно было.
***
Бал оказался маскарадом, метузеллы, пряча лица за изящными масками, плавно двигались по зале. Я стоял в тени, прислонившись к столбу, и наблюдал. Несколько раз меня порывались вытянуть на веселье, но танцевать я не хотел. Не хотел ни с кем, кроме тебя. Нахмурившись, я уставился в пол, покручивая в пальцах бокал вина.
Снова посмотрел на танцующих, оглядел внимательно тех, кто замер по краям зала. Может ты и не здесь? Вдруг, пьешь в другом зале, а может, и вообще сидишь на улице.
По моему лицу мягко прошлась рука в перчатке, заставив вздрогнуть. Я повернулся и уставился в веселые глаза. Ты усмехнулся в ответ на мои вскинутые от удивления брови и покрутился на месте. Чуть не задохнувшись от смеха, я сполз по стене. На тебе был облегающий костюм, в точности такой же, как и на фантастическом супермене из Мира Кальте. Ты присел рядом, отбирая у меня бокал, и довольно улыбнулся.
- А ты кого изображаешь?
- Себя. – Все еще смеясь, проговорил я, вытирая выступившие слезы. – Тебе идет.
- Знаю. – Ты снова улыбнулся и посмотрел на меня внимательно.
Я прислонился к твоему плечу, вытягивая ноги вперед. Да уж, Принцу стоило предусмотреть, что на полу сидеть куда как удобнее, чем на стульях, может быть, постелил бы коврики. Хотя вряд ли он допустил бы такое издевательство над традициями.
- Не хочешь потанцевать?
- Мысли слушаешь? – Усмехнулся я, почувствовав, как защекотало в затылке. То ли смеешься, уткнувшись в мои волосы, то ли действительно слушаешь мои мысли
- А то, это ведь одно из моих увлечений.
- Я и забыл совсем.
- Так ты не против?
- Нет.
Я встал, ты протянул мне руку, прося помочь. Поднимая тебя, я снова засмеялся, все же в таком костюме выглядел ты смешно. И здорово выделялся среди черно-белой толпы. Хотя это ты любил, выделяться, бросать вызов системе.
Ты снова обхватил меня за талию, прижал к себе и направился в центр зала. Я чуть нахмурился, ловя на себе любопытные взгляды. По танцу можно определить отношения. Если танцевали на дистанции, значит, знакомые. Если касались талии или рук, то это родственники, причем близкие. А если вот так, прижимаясь друг к другу, значит влюбленные.
Я смутился, слава Пламени, маска скрывала мое лицо, и никто не мог знать, что я покраснел. Никто, кроме тебя, казалось, ты видел это сквозь маску.
Ты был не самым достойным избранником, это я понимал. Твоя репутация была здорово подмочена. Тобой же. Постоянные отсидки в тюрьме ни на чьей репутации хорошо не сказываются, тем более убийства и регулярные сражения, все эти инциденты. Задумавшись, я не сразу сообразил, что мы неподвижно стоим посреди зала, а ты касаешься губами моего лица.
- Что ты делаешь?
- Заявляю на тебя свои права.
- Прекрати.
- Только не говори, что ты против...
- Здесь недопустимо подобное поведение.
- Тогда пошли куда-нибудь.
- Принц взял с меня слово, что не позволю тебе улизнуть. – Я чуть качнулся, заставляя тебя двигаться. Перед нами расступались, прекрасно зная твой вспыльчивый характер.
- Ты всегда был занудным и правильным. Неужели так обязательно?
- Я хочу войти в Дворцовый Совет, так что приходится делать то, что мне говорят. – Откликнулся я, подумав, что связь с тобой породит обо мне некоторые слухи, которые хорошо на репутации не скажутся.
- Зачем тебе в Совет?
- Я весьма честолюбив, как ты должен был заметить.
- Не заметил, тебе власть вообще до Пламени.
***
- Ненавидишь меня?
Странный вопрос. Когда-то ненавидел. Потом перестал. Смирился, если хочешь. Делаю удивленное лицо.
- За что?
- Сам знаешь.
Ты щуришься, снова пытаясь увидеть, что я чувствую. Но это ты как промасленная бумага на просвет. Не я.
- А должен?
- Должен.
Уже не улыбаешься. Даже намека на улыбку нет. Это не шутка. Что происходит?
- Тебе хочется этого?
- Да.
- Зачем?
- Это сильнее любви.
- А ты?
- Я нет.
Молчу. Сказать нечего. Ты не чувствуешь ко мне ненависти. Не чувствуешь любви. А что тогда? Презрение? Жалость? Я хочу знать, за что ты предал меня тогда. Было больно видеть тебя с другими. Но чертова гордость не позволяла сорваться и закричать. Даже спросить не позволила. Я просто молчал. А потом ушел.
- За что?
- Так было надо.
- Кому?
- Мне.
Вот теперь усмехаюсь я. Грустно. Грустно и больно. Надо тебе. Ты всегда делал так, как хочешь. Так, как надо тебе. А я... А что я? Я остался в той комнате. До сих пор там. И на том балу. В голове еще звучит музыка.
***
Проснулся. Резко расхотелось вспоминать то, что было между нами. Оно мне надо? Перевернувшись на спину, я бросил взгляд на соседнюю половину кровати. Пусто, впрочем, иного и не приходилось ожидать, ты никогда не славился постоянством идеи. Я встал и принялся одеваться. Штаны, рубашка, сапоги… плащ, где плащ? Вот он, родимый.
Поймал себя на мысли, что чувствую себя брошенной женщиной. Было странно обидно, с непониманием понял, что помимо обиды чувствовал еще и страшное