локоток, не более... - зачитала Прасковья и тут же добавила:
- Локоть - это 47, 47 сантиметров.
- Так , короче, на полметра... - сказал я.
- А что это значит: копать или кладку бить? Гляди, тут кирпич какой-то хлипкий, почти без раствора... Точно наспех заделывали...
- Я думаю, надо разбирать, а уж потом там копать на аршин вглубь.
- Что же, пожалуй, ты права... попробуем так, - согласился я и стал бить острым концом гвоздодера в кладку. - А аршин, это что, целый метр?
- 71,12 сантиметров всего.
- Да, небольшое облегчение... Придется полопатить, как дяде Мише в детстве... Вот найдем клад, то-то он подивится... Наверняка такой пир нам закатит...
- Я думаю, тут земля мягкая, удобренная... - как-то грустно усмехнулась Пашка.
- Да уж... Удобрили, почем зря... Боюсь, как бы сокровища отца Иоанна не пропахли этой гадостью.
Выбив несколько кирпичей, я, к своей радости, обнаружил, что другой слой кладки вообще без раствора! Дело пошло на редкость живо. Я углубился сантиметров на 40-45 и нащупал пустоту. Быстро расширил отверстие, чтобы можно было копать. Потом разложил лопатку и, перекрестившись, вонзил ее в сухую почву. Я выкидывал землю, а Пашка ее отодвигала в сторонку, чтобы не мешала нам. Постепенно мы сделали подкоп под стенку почти на метр. От напряженной и неудобной работы начала ныть спина, сводило мышцы ног. Я присел передохнуть.
- Жор, а может, там ничего и нет? - предположила Прасковья. - Может, и это место - тоже ложный след? Отец Иоанн ведь мог предвидеть, что станут искать и здесь.
- Может, и ложный... - вздохнул я. - И все же я уверен, здесь что-то есть. Такое впечатление, что тут и кирпич, и земля более подвижны, чем везде. Значит, тут уже когда-то рыли, а стало быть, и что-то хоронили...
- Дай-то Бог! - вздохнула Паша и оживилась. - Слушай, а может тут уже «черные старатели» побывали?
- Вряд ли... Ты когда-нибудь видела, чтобы они за собой порядок наводили? А тут все заделали на совесть, хоть, видать, и спешили... Нет, это скорее всего отец Иоанн тут работал, не зря же я его во сне видел недавно...
Отдохнув, мы вновь принялись за дело. Теперь я влез в яму и стал копать в сторону Ворот от Сергия, и после нескольких крепких ударов лопатой грунт вдруг рухнул и открылся какой-то лаз, идущий под кирпичную кладку стены. Я расширил его, насколько это было возможно, и просунул внутрь руку. Пальцы нащупали какой-то сверток.
- Есть! - вскрикнул я.
- Что? Что там?! - оживилась Пашка.
- Что-то есть... погоди, сейчас вытащу...
Я изловчился и выдернул на свет Божий довольно объемный сверток. Пашка приняла его и отложила в сторону. Я вновь стал шарить в пустоте. Нащупал ларчик и тоже вытянул на поверхность. При этом зацепил за один из кирпичей - и тот легко вывалился. Тут я догадался, что если еще поработать с этой кладкой, то часть стены может отвалиться, и вся эта ниша полностью откроется нашему взору. И я понял, что копал немножко не так, как надо. Следовало бы прорыть канавку от ног Варвары до Сергия и еще на три пяди в сторону алтаря, на глубину в аршин, и тогда это хранилище, заделанное всего лишь кирпичами без раствора, имело бы свободный доступ. Но и теперь все это было поправимо. Я, орудуя гвоздодером, быстро развалил кладку, и мы увидели, что под стеной храма действительно спрятан... самый настоящий клад! Мы радостно переглянулись и принялись вызволять на поверхность пола сокровища отца Иоанна. Тайник оказался гораздо просторнее, чем мы предполагали, поэтому у нас за спинами выросла целая груда всевозможных предметов: свертков, пакетов, свитков, узлов, ящиков, корзинок... Когда мы убедились, что достали все, то усталые, но бесконечно счастливые, уселись прямо на пол возле клада отца Иоанна.
- Жорка, ты просто молодец! Мы все же нашли его! - радостно произнесла Пашка, восхищенно осматривая сокровища.
- Да, слава Богу! Мы сделали это... - отозвался я. - Я почему-то чувствовал, что обязательно найдем его...
Увлеченные находкой мы, забыв обо всем на свете, приступили к разборке и рассматриванию старого клада. В нем оказалось двадцать икон различных размеров, с окладами и без них. Некоторые из икон, судя по внешнему виду, были весьма древними и ценными. Также мы обнаружили несколько десятков книг, часть из которых была инкрустирована каменьями, вполне возможно, что драгоценными. Имелись и священнические одеяния, и кадильницы, и подсвечники. Были тут чаши и подносы, ладанки и лампадки. Мы нашли коробку с просфорами, засохшими до каменного состояния, но совсем не заплесневевшими! Тут же были три бутылки церковного вина, запасы благовоний, свечей, углей, масла. И все такое душистое, свежее, хоть завтра же используй по назначению! Еще отец Иоанн припрятал для потомков несколько кип церковных газет и журналов, были и какие-то дневниковые записи в пухлых тетрадях с кожаными обложками. Открыть розовый ларец не удалось, а ломать стало жалко, поэтому мы решили, что здесь хранится самое ценное, и отложили эту находку в особое место.
Насладившись успехом, мы вышли на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и, к своему ужасу, обнаружили, что потратили на клад целую уйму времени и нам уже давно следовало бы возвращаться в лагерь! Мы стали думать, что же делать с находкой? Унести что-либо с собой уже просто не было сил: самим бы дойти! Оставлять добытое без присмотра тоже было весьма опасно: стоит сюда случайно забрести какому-нибудь пацану или бомжу, и все сразу же разойдется по чужим рукам. Выходило одно - срочно вызывать подмогу. Пашка достала мобильник и позвонила батюшке, но он оказался недоступен, значит, все еще не вернулся из города. Людмила Степановна «мобилами» не пользовалась из-за принципа, так как считала всю электронику «вредоносной и недостойной внимания». У некоторых «зернышек» телефоны были, но Пашка их номеров не знала. Оставались лишь два абонента: Петька и брат Феодор. Я удивился:
- Зачем монаху телефон?! С кем ему связь-то держать? С монастырем, что ли?!
- Может, и с монастырем, - спокойно ответила девчонка. - Он, наверное, игумена информирует о своих делах, может, с кем-то из братий сообщается... Да и вообще, брат Феодор постоянно бывает в различных походах, мало ли, что где может приключиться... - заступилась Пашка за монаха. - А чему ты удивляешься?
- Да так, просто чудно как-то: монах и с «мобилой»! Они же не должны шибко с миром-то сообщаться. Людмила Степановна и то вон, не признает всякие эти электронные штучки...
- Ему это нужно для дела, для связи, а не как просто для развлечения какого-то... Да и трубка-то у него самая простенькая, без каких-либо «наворотов». Ну, кому будем звонить?
- Давай Петьке. Пусть мчит сюда на своей Зоське. Мы все это загрузим и привезем в лагерь и лисичек заодно захватим. То-то шума понаделаем!
Прасковья нажала кнопку быстрого вызова. Потом поговорила с невидимым абонентом и, отключив вызов, разочарованно вздохнула:
- Петьки дома не оказалось. Бабушка ответила. Он, оказывается, еще с утра уехал с дядей на рыбалку, причем с ночевкой! Так что вернется лишь к завтрашнему вечеру, не раньше...
- Вот незадача... - сплюнул я. - Ну ладно, звони тогда брату Феодору. Он что-нибудь организует.
Прасковья вновь принялась нажимать кнопки на своем телефоне. Абонент ответил почти сразу же. Пашка доложила обстановку кратко и деловито и, выслушав мнение монаха, отключила трубку.
- Ну что? - спросил я.
- Все нормально. Удивился, конечно, сильно и поздравил нас с находкой. Сказал, чтобы ждали и никуда не отлучались, он сюда сам придет и организует переправку ценностей в лагерь. Я его попросила, чтобы он предупредил Людмилу Степановну, что мы немного задержимся… Да, и еще, брат Феодор попросил, чтобы мы не привлекали внимания местного населения: в округе неспокойно, мало ли что за люди могут попасться на нашем пути. Он, наверное, имел в виду бандитов, охотящихся за церковными сокровищами, их агентов или же «черных старателей».
- Я думаю, что нам особо-то нечего тут бояться: вряд ли кто под вечер попрется сюда ради праздного любопытства. Днем-то и то все это место стороной обходят. Кроме ворон за нами следить некому! - и я усмехнулся.
Но все-таки мы, как говорится, от греха подальше перешли под защиту дикой груши, притулившейся у самой стены храма. Там лежали какие-то полусгнившие доски, покрытые мхом и вьюнками. Вот на них мы и примостились.
- Часа полтора ждать придется! - вздохнул я.
- Но это ничего, главное ведь, что мы нашли-таки клад отца Иоанна! - бодро отозвалась Прасковья и обняла мою руку. - Вот батюшка-то обрадуется! Этот клад здорово поможет в обустройстве храма.
- А в ларце наверняка лежат золото и серебро с икон, а может быть, и еще что-то ценное... Если это все реализовать, то как раз средств хватит на закупку необходимых стройматериалов! - добавил я.
Мы еще немножко помечтали, потом я спросил:
- Паш, а тебе брат Феодор нравится?
- В смысле? - удивилась девчонка.
- Ну, как человек.
- По-моему, нормальный человек. Монах, как монах... Одно только то, что он ни с кем не ссорится, всех и все прощает, никого не обижает, никому не надоедает, голоса никогда не повышает, уже весьма похвально. А что, тебе он не нравится?
- Не знаю. Какой-то он уж больно скрытный. Никогда не знаешь, радуется он или огорчается, обижается или нет, шутит или говорит серьезно... И улыбочка у него какая-то, извини, ну, мягко сказать, неприятная... Я, конечно же, не знаю, какими они должны быть, настоящие-то монахи, но мне вот лично такие люди, как брат Феодор, не нравятся. Я люблю открытость во всем, а так и не знаешь, чего от такого человека можно ждать и как он поведет себя в той или иной ситуации.
- Ты же сам говорил, что монахов все наше, мирское, не должно интересовать и волновать. Вот брат Феодор и старается ни во что не ввязываться и не говорить ничего лишнего, ибо и слова имеют большую силу. А так спокойнее хранить мир в сердце и мыслях и творить Иисусову молитву.
- Да, может, ты и права... Ты в людях лучше разбираешься... А я, знаешь, если честно, живого-то монаха впервые в жизни так вот близко и увидел...
- А я тебе нравлюсь? - вдруг спросила Пашка и при этом даже не смутилась, а сделала вид, будто отгоняет от себя назойливую муху.
- В смысле? - насторожился я.
- Ну, как человек.
- Нравишься.
- Почему?
- Потому что ты простая и открытая, и с тобой легко общаться.
- И с тобой тоже... - отозвалась девчонка и тут же быстро сменила тему разговора. - Просто не верится, что клад отца Иоанна найден и лежит у нас за спинами.
- Да, что-то уж больно легко и быстро мы нашли его... А ведь сколько копьев сломали люди, разыскивая эти сокровища... Выходит, что мы оказались достойнее всех, что ли?
- Выходит, что так. Мы ведь для общего дела старались, а все те искатели только и желали, как бы набить себе карманы чужим добром. Вот им Господь и не дал раскрыть тайну отца Иоанна. Ты же просил Бога, чтобы Он вразумил тебя насчет клада, вот и получил ответ! Господь ведь всегда скор на помощь в нужных, добрых и полезных делах, особенно, когда стараешься не для себя, а для других! Да ты и сам это знаешь, так ведь?
- Конечно! - отозвался я и подумал: «Как же мне не знать? Ведь там, в уральской тайге, Он вернул мне тебя живой и здоровой, услышав мои убогие молитвы... И, страшно подумать, как бы я смог жить дальше, если бы тебя никогда больше не было...»
Брат Феодор прибыл, когда в лагере, видимо, уже подавали ужин.
- Ну, брат
