Зверь

Местечко называлось Верхний Зад. Небольшая деревенька у проезжей дороги с маленькой гостиницей и несколькими лавчонками. Мили через две, в сторону от тракта, был и другой Зад – Нижний. Край диковатый, дорога до самого взморья глухим лесом с редкими постоялыми дворами и зимней тоской.
Я собирался устроиться в гостинице. Хозяин, верткий и востроносый человек, удивил неожиданной проницательностью, заподозрив во мне человека денежного, несмотря на мою поношенную одежду.
- Лучшие комнаты теперь заняты, - и кивнул на три расфранченных городских семейства, завтракающих в общей комнате.  
Я ответил, что мне подойдет любая, лишь бы на кровати, когда я на ней сплю, мыши не играли в догонялки. Он, усмехнувшись, заверил, что мыши в его заведении отлично вышколены и не заглядывают никуда, кроме продуктовой кладовки. После этого проводил меня в небольшую, но довольно чистую комнату возле лестницы. Мы быстро договорились насчет таких мелочей, как обеды и ужины. Он задал парочку осторожных вопросов, о цели моего приезда в их глухомань. Я не стал скрывать, что мне нужен местный аптекарь и, закатав рукав, показал ему распухшую лиловую руку. На том мы и расстались. Я был вполне доволен. Хозяин меньше: он ушел от меня, терзаемый догадками.
Воду мне принесла служанка, такая миленькая, что хотелось потрепать ее щечке. Она охотно говорила и улыбалась. И вскоре я узнал, что девушка дальняя родня Хервига, хозяина гостиницы, и живет тут несколько лет.  
- Зовите меня, сударь, ежели что понадобиться, - предложила она услужливо и бросила на прощанье игривый взгляд.
«А что? – подумал я, растягиваясь на скрипучей кровати, - пора мне завершать карьеру, и это дело будет последним. Так почему бы не поселиться здесь?» Я недолго потешился подобными мыслями, беспрестанно ноющая рука торопила приниматься за дела и искать аптекаря.

В сторону от большой дороги, уходила длинная деревенская улица, видно, не в привычках жителей беспокоить себя. Дома глядели весело из зеленых палисадников. В центре, на перекрестке стояли впритык несколько лавок, с жилым верхним этажом. По пыльной, скучающей о дожде дороге бродили куры. Пятнистые свиньи валялись в засыхающей грязи. Откуда-то из-за домов доносился гусиный гогот и хлопанье крыльев. И ни одного человека на улице, только позевывающие торговцы выглядывают из душного полумрака своих лавочек, пощелкивая орешки. Размеренная сельская жизнь.
Я остановился, выбирая в какую лавочку наведаться. И выбрал скобяную. Очень уж нетерпеливо тянул шею старик из дверей. Видно, ему хотелось почесать языком. В лавке у него стояла спертая духота и сильно пахло маслом, которым смазывали железо от ржавчины. Я перебрал кое-что из товара, ненужного мне, и спросил:
- Как поживает ваш медвежий угол?
Старик смекнул, что перед ним не покупатель, и бросил всучивать гвозди, и с оживлением предложил:
- Посидим на воздухе?
Он показал на низкий табурет и напутствовал:
- Если на нем не ерзать, то и не упадешь.
Я кое-как устроился на колченогой мебели, чувствуя себя пташкой на насесте. Он угостился у меня табачком, нюхнул, чихнул, вытер слезу и заговорил:
- Ну, у нас, не город, но тоже кое-что случается. Повадился к нам Зверь. Что делалось! Как ночь, так из дома носа не высунешь. Бродит в потемках, воет, а иногда и по деревне пройдет. У кого дверь плохо заперта. Р-раз и утащит в лес!
- Неужели Зверь? – покачал я головой недоверчиво. – И каждую ночь?
Он взглянул на меня строго, мол, не любо – не слушай. И подтвердил решительно:
- Каждую!
И снова взглянул на меня. Мне ничего не оставалось, и я согласно кивнул.  А старик не прочь приврать для красного словца.
- А в том месяце, в самое полнолуние, пришел издалека юный витязь. Было у него копье, и лунный свет сиял на его серебряном наконечнике. Встретил он Зверя у Сухого Ручья, и бесстрашно принял бой. Долго бились они, и только на рассвете Зверь был повержен. Юноша победил, но получил страшные, незаживающие раны. Опираясь на свое копье, выбрался он на дорогу и упал без чувств. Утром проезжала мимо бедная вдова на повозке и подобрала, еще не ведая, что он одолел лютого Зверя. Добрая женщина выходила его, и хотя каждый был рад приветствовать героя в своем доме и выдать за него дочь, он отдал свое сердце ясноокой вдовьей дочке, хотя никакого придания за ней не давали, кроме ее красоты и доброго нрава...
- Знаю, чем заканчиваются подобные истории: жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Хотя, если ты мне пересказываешь героическую былину, то герой не вернулся с войны, а ясноокая вдовья дочка от горя повесилась на осине. Только ты забыл рассказать о проклятии Зверя, которое он прорычал, пронзенный и харкающий кровью.
- А ты большой насмешник, - неодобрительно прищурился старик. – И глупец, если предпочитаешь чистую правду красивой истории.
- Нет, я люблю красивые истории и не прочь послушать их за обедом, а лучше зимним вечерком у камелька, - вздохнул я. – И сам могу рассказать парочку. Вот только….
- Понял я, понял! – проворчал старик. – Хочешь правду – на! Шел какой-то олух ночью по лесу. На него Зверь возьми и напрыгни, а парень возьми и звездани ему дубиной промеж глаз. Зверь тут же и издох. Вот и весь сказ!
- Да, - согласился я. – Прекрасный юноша, серебряное копье и ясноокая дева звучат намного лучше, чем олух ночью в лесу.
- Вот то-то же! – все еще сердито проворчал старик. – Правде лучше всего храниться на дальней полке в темном чулане. Знаешь, что она где-то есть, но доставать не обязательно.
- Иногда приходится вытаскивать и латать дыры, которые прогрызли завирушки-мышки.
Старик усмехнулся, и проницательно взглянул на меня.
- Ну-ну, латай, латай!
- И с тех пор все кончилось? Тихо?
- Чего еще ждать?
Я вздохнул. Нельзя же сказать, что много лет мы были знакомы с Хью, и он был оборотнем, но не был Зверем.
- А этот прекрасный олух, где мне найти его?
- Он у Маврикия в Нижнем Заде, зализывает раны. Будут еще вопросы? Вон покупатель катит.
Лавочник мотнул головой в сторону приближающейся в клубах пыли телеги, почуяв покупателя за версту.
- Маврикий. Кто он такой и как его найти?
- А ты поди, во-он в ту лавочку, там и спросишь! – он явно лукавил, имея в виду как-то позабавиться, но выбора у меня не было. И я направился в указанном направлении.
В полутемном помещении пахло горьковатыми травами, и пучки их висели под потолком. Прилавка не имелось, но целую стену занимали полки с маленькими ячейками, заполненные травами и чем-то неприглядным в банках. По середине лавки в глухом черном платье, скрестив костлявые руки на груди, стояла старуха. Она не двинулась навстречу, а смерила меня неприязненным взглядом и поджала тонкие губы под выступающим носом-клювом.
Я поздоровался со всей учтивостью. Она не шевельнула и бровью, не оттаяла.
- Мне сказали, что вы знаете, где сыскать Маврикия.
- Мерзкий убийца! – прошипела старуха и смачно плюнула себе под ноги.
Эк, она меня раскусила! Как каленый орешек щелкнула! Но откуда столько ненависти к нам, охотникам? Вот вопрос. Немного ошеломленный после такого приветствия, я убрался вон. На той стороне улицы стоял мой давешний старик из скобяной лавки и покатывался со смеху, держась за бока и показывая на меня пальцем покупателю. Я отвесил им поклон, приподняв шляпу.

Леса вокруг стояли дремучие, не обжитые. И только подле деревень поля и огороды. Дорогу окаймляли густые заросли кустов. Для Зверя лучше и придумать нельзя. Особенно промытый ручьем сухой овраг, через который положили деревянный мост. Овраг уходил на север. Где-то там текла Лабуга, в нее когда-то и впадал этот пересохший ручей.
Недалекое расстояние от Верхнего Зада до Нижнего я прошел быстро. Вскоре появились луга, за ними поля и огороды, и показалась деревня. Те же две улицы, пересекающиеся под прямым углом в центре деревни, только домов немного меньше. И также на пыльном пяточке теснились лавочки, аптека и трактир. В него я и завернул.
В неряшливо прибранном зале пахло кислятиной, несмотря на ветер, врывавшийся в открытые окна. Над липкими столами жужжали мухи. Я несколько раз дергал за колокольчик, прежде чем появился хозяин. Он вышел из-за занавески, и, судя по смятому по лицу, только проснулся. Крупный, краснолицый мужчина скользнул по мне равнодушным взглядом и буркнул нелюбезно:
- Чего вам?
Я попросил пива. Разговор у нас с ним не складывался. Трактирщики всегда отличались осведомленностью, но этот презрел все правила своей профессии. На каждый мой вопрос отвечал: «не знаю».
Через полчаса, недопив и кружки разбавленного пива, и так ничего не добившись от хозяина трактира, я снова очутился на улице. Дневная жара спадала, и деревня оживала. Стоило мне появиться, как я попал в центр всеобщего внимания. Жители глухих уголков и многолюдных городов встречают нового человека по-разному. В городе глаза прохожих не задерживаясь скользят по встречным. Здесь я переходил улицу к аптеке под долгими изучающими взглядами.
Единственное, что полезного сообщил трактирщик, так это то, что аптекарь и Маврикий оказался одним и тем же лицом. Иногда все само плывет в руки….

Аптека выглядела несколько запущенно, словно хозяину надоело за ней следить некоторое время назад. Надтреснуто брякнул дверной колокольчик, и я очутился в просторном помещении, с запыленными прилавками из дорогих пород дерева, удобными диванчиками для посетителей и сломанной мороженицей. За прилавком стоял молодой парень и смотрел куда-то вниз. Я приблизился и увидел, на что он неотрывно глядел.
На полу, раскинув руки, неподвижно лежал вампир. Видимых повреждений тела не обнаружилось, но рядом валялась пустая чашка. Без сомнения, временно мертвый вампир и есть хозяин аптеки – было что-то в его облике такое же запущенное, как и его лавочка. Парень, увидев меня, дернулся и пискнул:
- Это не я!
Я отодвинул его и наклонился над телом. Сомнений не осталось – вампир отравлен. Но только его не возможно убить ядом. Как же это понимать? Вопросы быстро пронесли в голове, и я еще не успел ничего решить, а парень уже припустил к выходу. Но убежать ему было не суждено. Дверь, едва не врезав ему по носу, распахнулась. Две тетки с корзинками в руках появились на пороге.
- Это не я! – повторил парень.
Что он так переживает?! Конечно, не он. Вампир быстренько оклемается, и будет, как новенький. Что его породе сделается!
Тетки быстро сообразили, в чем дело. Та, которая в светлом клетчатом платье, заглянула за стойку и всплеснула руками.
- Опять он какую-то дрянь выпил! Как не вовремя! Кто теперь приготовит микстуру для младшего?
- А, по-моему, в самый раз! – с удовлетворение проговорила другая  деловито прошлась вдоль полок, осматривая товар. – Теперь не нужно просить у него в долг.
И пояснила нарочно для меня:
- Скорее летом снега дождешься, чем у Маврикия в долг выклянчишь.
Я отошел от тела, наблюдая, как одна из теток накладывает в корзинку всякой всячины с полок, а другая копается под прилавком. Парень, поняв, что обвинять в смерти вампира его не собираются, прислонился спиной к лестнице. Наконец, тетка вынула из-под прилавка толстую и тяжелую конторскую книгу и открыла на первых страницах. Чернила на них выцвели, полиловели.
- Смотри-ка, - проговорила она. – Тут моего прадеда