Детский сад

уставился на деревянные обломки. Десять минут назад тут ничего не было, а сейчас кто-то навалил доски прямо около подножия лестницы. Вдруг откуда-то сбоку раздалось глухое рычание. Сергей придушенно взвизгнул и отпрянул от провала, образовавшегося на месте двери первой квартиры, в которой раньше жил Пасечник. Мужчина с испугом попятился от темного, похожего на влажную пасть проема, сердце колотилось где-то у горла. Снова послышалось грудной рычащий звук и Сергею показалось, что где-то там, в глубине мертвой квартиры что-то
овчарка
шевельнулось. Точнее,  приближалось к выходу. Сергей заскулил и сделал еще несколько шагов назад. Неожиданно из-за спины заругались женскими голосами, истерично, зло, монотонно. Сергей втянул голову в плечи и отпрянул от квартиры, где когда-то жил его друг Гришка со своей сестрой, которая
однажды за 3 рубля показала мне свою грудь какие же классные у нее сосочки а потом стала приставать лезть в штаны а я и не сопротивлялся и за этим занятием нас застукала Гришкина мать о как же она разоралась на дочь но эти сосочки стоили трех рублей Боже
всегда ругалась с матерью. Сергей застонал, отпрянул от женских голосов и непрошенных воспоминаний. Он дернулся, словно пробитый навылет невидимой пулей, увидел свет, падающий из дверного проема, и побежал в сторону выхода из проклятого дома, к живительному солнцу
господи как же хорошо что мы никогда не закрываем дверь в подъезд
заливавшему красноватым светом «тамбур» подъезда. Он бежал, спотыкался, видя перед собой только прямоугольник солнечного света и в душе зная, что когда до двери останется всего пара шагов, она захлопнется, оставляя его навсегда в старом доме, отобравшем у него мать и отца и наконец-то получившем его. Он знал, все так и будет, о боже, дверь, дверь, которая никогда не закрывалась, уже захлопывается!..
Сергей с грохотом ударился о косяк, на бегу стараясь протиснуться в сужающийся проход (на самом деле дверь даже не шелохнулась, по-прежнему подпертая куском кирпича), и, стеная от страха и боли, вывалился на улицу. Он замахал руками, каким-то чудом удержал равновесие и, пошатываясь, зигзагами побежал к качелям, желая только одного – убраться подальше от чертового дома, смотревшего на него пустыми темными глазами-окнами. Сергей споткнулся и упал на кучу песка, с некоторым облегчением ощущая знакомые запахи бензина и масла. Он лежал, слыша стук сердца и отдаленный гул двигателя мощной машины. В голове шумело, будто с похмелья, но он чувствовал с какой-то мрачной радостью, как его щеку царапает сухой песок... Наконец он развернулся и посмотрел на распахнутую дыру подъезда, похожую на рот, ухмыляющийся рот.
– Что, с..ка, съел, а?! – заорал Сергей и рассмеялся хриплым, истеричным смехом. – Съел, су..ара?! Думал, взял меня, а? Взял, как мою мать и отца?! Х..Й! Толстый х..й! Я тогда от тебя ушел, и сейчас ушел, и них..я ты мне сделать не можешь, понял, ты, е..аный...
Позади Сергея раздался громкий гудок. Он обернулся, не понимая, что происходит.
Сараи, на которые он смотрел, вдруг задрожали, а потом смялись, освобождая проход для экскаватора. Сергей с нарастающим ужасом смотрел на чудовище, сверкающее красными боками. Блики полуденного солнца отражались от лобового стекла, мешая разглядеть водителя.
– Эй, эй, дружище стой, мне нужна помощь!.. – заорал Сергей в тщетной попытке перекричать рычащий грохот работающего на полную мощность мотора.
Экскаватор дернулся, на мгновение замер, словно размышляя, а потом вдруг ринулся на размахивающего руками Сергея. Тот в оцепенении глядел, как машина наехала на качели, вырывая их с корнем из земли. От удара экскаватор чуть развернуло, и Сергей наконец увидел, что в ярко-красном экскаваторе с одной отсутствующей дверью никого не было.
Сергей заорал и побежал прочь от экскаватора, который с ленивой грацией перевалил через кучу песка, превращая ее в жалкую лепешку. Пыхнув дизельным выхлопом, машина нетерпеливо дернулась и, набирая обороты, покатила на фигурку человека, застывшего на фоне двухэтажного дома, облицованного серыми плитами.
Сергей дернулся направо, в сторону выхода из этого проклятого дворика, прочь отсюда, прочь! Он нащупал в кармане брелок сигнализации, по привычке нажал на кнопку и услышал неподалеку – господи, за тысячу километров! – «пиканье» дожидавшейся его машины. Он подбежал к ней, ловко открыл дверь, на ход заскочил в нее, завел с пол-оборота мотор, и с визгом шин уехал – унесся! – прочь от «сумасшедшего» дома и игрушечного экскаватора, выворачивающего железные качели!
Он спасся, он смог, он...
...уже доставал из кармана брелок с ключами, когда экскаватор с грохотом опустил ковш на потрескавшийся асфальт, высекая сноп искр, казавшийся необычайно ярким даже в полуденном свете солнца. Сергей вскрикнул и выронил брелок, который жалобно пискнул и укатился под покосившуюся скамейку. Экскаватор торжествующе взревел и ринулся на человека. Тот с ужасом смотрел на блестящий в свете солнца ковш, смотрел на то, как машина равнодушно подцепила скамейку и отбросила ее в сторону... Инстинктивно, ничего уже не соображая, Сергей отступил назад, в темную прохладу подъезда дома, который так долго ждал его.
Экскаватор продолжал надвигаться на Сергея, мужчина пинком выбил кирпич, и резко дернув дверь на себя, закрыл ее. За дверью раздался разочарованный гудок экскаватора и громкое пыхтение дизеля. Сергей стоял в темноте, опустив руки и пустыми глазами смотря за захлопнувшуюся
навсегда
дверь. Перед ним на вбитом отцом гвоздике висела мамина вышивка, зимний лесной пейзаж. Картина слегка покачивалась, словно некто повесил ее секунду назад.
Сергей снял картину и уставился на нее. Он не чувствовал ничего, кроме усталости.
За дверью глухо фыркнула машина, ожидая, решиться ли человек выйти наружу. Сергей криво ухмыльнулся и прижал к груди вышивку. Он вздохнул полной грудью сладковатый, пропитанный запахом лета, воздух. Запахом каникул, дремой до девяти и мультиков по телику. Где-то на втором этаже заиграла старая, популярная мелодия. На чистой площадке, укутанной уютным полумраком, послышался детский смех. Сергей кивнул и, по-прежнему прижимая к груди картину, пошел в темноту.

Капитан полиции Старов вышел из УАЗа, огляделся и пошел к стоящему невдалеке серому «пассату». Стояла машина, кстати говоря, на кирпичах – кто-то уже успел скрутить колеса. Шагал Старов осторожно, стараясь не сильно влезать в грязь: вчера всю ночь шел дождь, и сейчас заброшенная дорога больше напоминала наполненную топкой глиной ванну.
– Здравжлаю, товарищ капитан, – приветствовал его сержант. Он был толстеньким, маленьким, и выглядел как-то грустно, кутаясь в форменный плащ на фоне развалин дома.
– Что тут? – буркнул капитан. Его срочно вызвали на место, где нашли машину пропавшего два дня назад Сергея Ковшенко. Вызвали, хотя он и вернулся со смены всего пару часов назад. Работа бл..дская, Вера уже бурчит на него.
Толстенький сержант сказал:
– Да вот, «пассат»... По номерам – его, – добавил полицейский. Он поежился и почему-то с неудовольствием покосился на развалины дома.
– Кто? – спросил капитан.
– Патруль обнаружил, – ответил сержант. Потом, немного помявшись, добавил: – Второй здесь уже такой. В прошлый раз машину Гришки Рыжего нашли на этом же месте. Только машину, самого не нашли. Похоже, пошаливает кто-то.
– Понятно, – капитан выпрямился и посмотрел на развалины. Хотелось домой, под бок жене. Она и так на него злится... Вдруг капитан вздрогнул и потер виски – на секунду ему послышался детский смех. Бред конечно, утро раннее, все спят еще. Интересно, а какого черта сюда понесло преуспевающего бизнесмена вроде Ковшенко? Надо бы посмотреть дело, может всплывет чего.
– Понятно, – повторил Старов и улыбнулся. Ни с того ни с сего ему вдруг вспомнился недавний сон: на дворе лето, он, снова пацан, сидит на кухне в старом отцовском доме, а впереди целые каникулы, и сегодня они должны пойти с отцом и дедом на рыбалку.
Капитан Старов достал рацию: впереди было много дел. Пока он вызывал наряд, в голове продолжала крутиться мысль, что он давненько не приезжал в деревню, не навещал могилок родителей.
И что он давным-давно не был в своем старом доме.