– Предал я тебя, — сказал Сергей Петрович и погладил пыльное сиденье автомобиля.
Пожилой мужчина сидел за рулём старенькой «девятки», ожидая зелёный сигнал светофора.
— Ты пойми меня правильно, немощный я совсем стал, да и денег нет тебя содержать. Ладно... согласен... звучит как оправдание. Ведь друзей не предают. Верно?
Наконец, загорелся зелёный, и машины начали движение.
— А помнишь, как в 90-ом я за тобой в Тольятти приехал? Ох и страшно было. Кругом бандюки, братва. Хорошо, хоть живой остался. А ты тогда была красивая, новенькая. Впрочем, ты и сейчас ничего, ну разве что ржавая. Жизнь никого не щадит. Я вот тоже еле ноги передвигаю. Устал.
Сергей Петрович включил поворотник и свернул на проспект Ленина. Ехал он медленно, потому как преклонный возраст и болезнь не позволяли делать это быстро. Нерадивые водители время от времени сигналили ему, но Сергей Петрович не обращал на них внимания. Он лишь степенно говорил: — Эх... молодёжь... Всё куда-то торопятся. Был бы я малость помоложе, я б вам показал, на что способна моя «девяточка».
Машина раскачивалась на дорожных волнах, а Сергей Петрович смотрел на мелькающие штрихи разметки и вспоминал прожитую жизнь.
— А помнишь, как мы с тобой в 90-ом Таню мою с работы забирали? Ты тогда всех поразила своей красотой. Её коллеги по институту долго стояли, раскрыв рты. Ещё бы, вишнёвая «девятка» — мечта каждого пацана. Жаль, что моей Танечки больше нет. Таня очень любила сирень. Впрочем, ты и сама об этом знаешь.
Сергей Петрович закурил и продолжил свой монолог.
— Мне ведь в хоспис через неделю. Продать тебя не продашь, потому что старая, как твой хозяин. Во дворе бросить, так ребятишки разберут или чего хуже подожгут. Уж лучше я сам, своими руками. Прости старика, если сможешь.
Наконец, Сергей Петрович выехал на загородную дорогу и слегка ускорился.
— Да, жизнь пролетела незаметно. Я ведь всегда думал, что у меня времени вагон. Всё планы строил. Дурак... То, что мог сделать сейчас, откладывал на потом, а зря. Единственное, о чём я жалею, что мало говорил Тане о своих чувствах. Нужно было чаще признаваться ей в любви. Остаётся только сожалеть.
Сергей Петрович увидел огромный баннер с надписью приём металлолома и включил правый поворотник. База находилась в лесном массиве, рядом с садоводческим обществом.
Уже через минуту Сергей Петрович стоял у шлагбаума, а через две оформлял какие-то документы.
— Куда вы её? — спросил Сергей Петрович у мужчины с красным обветренным лицом.
— Куда-куда? Разберём, а кузов отправим в общую кучу металлолома. Странный ты, конечно, дед. Пригнал машину в чермет, а сам вопросы задаёшь. Будто это не гнилая "девятка", а твой родственник.
— В том то и дело, что родственник. Мы с ней тридцать пять лет не разлей вода. Я, сынок, в ней каждую гайку знаю и каждый проводок.
— Ладно, дед, вот тебе деньги. Шёл бы ты уже домой. Мне твои слезливые истории вообще неинтересны, да и времени у меня нет тебя слушать. Давай, ступай.
Сергей Петрович оглядел свою "девятку" в последний раз, ведь прощались они навсегда.
Машина стояла рядом с кучей бесформенного металлолома на фоне серого холодного неба. Что-то человеческое проглядывалось в её стальной морде. Фары словно унылые глаза смотрели на Сергея Петровича. Машина будто всё понимала и осуждала хозяина.
— Извини меня, родная, если сможешь, — сказал напоследок Сергей Петрович. — Прощай! Быть может, мы увидимся, но уже не в этой жизни.
Он медленно пошёл к шлагбауму не оглядываясь. Через мгновение взревел погрузчик. Сергей Петрович повернулся и увидел, как железный монстр безжалостно вонзил свои стальные клыки в двери «девятки». Машина встрепенулась от удара. Раздался металлический скрежет. Сергей Петрович не выдержал и рванул в сторону погрузчика с криком: — Не трожь мою красавицу, подлец!
Мужчина с красным лицом выскочил из вагончика и тут же схватил Сергея Петровича за руку.
— Дед, а ну-ка, иди отсюда подобру-поздорову. Деньги взял, так что нечего здесь устраивать представление!
— Да подавись ты этими деньгами! — воскликнул Сергей Петрович и швырнул пачку купюр в краснолицего мужчину.
Приёмщик разозлился не на шутку и вывел дедушку за территорию металлобазы, оставив на дороге. Сергею Петровичу стало дурно, мужчина "схватился за сердце" и медленно пошёл в сторону автобусной остановки.
— Прости меня, милая... Я не мог поступить иначе, не мог!
Он сел на пыльную скамью остановки и заплакал по-стариковски. Ему стало тяжело дышать. Жар охватил грудь изнутри.
Через несколько минут подъехал автобус. Люди вывалились на тротуар словно пчёлы из улья, и тут же разлетелись кто куда. Автобус стоял ещё несколько секунд. Наконец, двери сомкнулись, рявкнул мотор, и стальной исполин медленно пополз вперёд, оставив после себя запах жжёной солярки.
Стало тихо. Сергей Петрович всё так же сидел на пыльной скамье. Глаза его были закрыты, а морщинистое лицо выражало умиротворение. Он сидел, сжимая в руке связку ключей от своей уже бывшей «девятки». В лесочке за остановкой пела пересмешка. Беспокойный ветер теребил листья берёз. Внезапно тучи разверзлись и стало невероятно светло. Больше не было слышно тяжёлого дыхания Сергея Петровича. Он тихонько ушёл в вечность. Ушёл туда, где цветёт сирень, а Татьяна вновь молода и красива.
