Иисус больше не улыбался, терзаемый сомнениями: Он не помнил Савла, но и утверждать, что никогда никому не являлся по дороге в Дамаск, тоже не осмеливался…
Такое же чувство неуверенности у Него было в Гефсиманскому саду, когда Он узнал, что иудейские власти ищут Его, но не знал зачем: чтобы покарать или вовеки возвысить?..
Апостолы Ему предлагали бежать из Иерусалима, вот только Он опять сомневался: делают они это из любви к Нему или из-за собственной трусости. Чтобы преподать им урок мужества, Он остался и потом (с четверга до воскресения) очень сожалел об этом своём решении…
– Учитель, этот Савл из Тарса баламутит народ, – нашёптывал Пётр. – От его речей люди начинают роптать: «Почему, дескать, Врата в Царствие Небесное не открываются? Неужели Бог о нас ничего не слыхал?! И что же нам вечность тут пребывать ни живыми ни мёртвыми?!» Иногда мне кажется, что этот Савл хуже Иуды, разреши нам с Иаковым, Учитель, поступить с ним так же, как с изменником…
Шестым своим чувством Назорей понимал, что это ловушка, что с ним однажды уже проделали такое, но в присутствии учеников глас разума заглушала в Нём их неуёмная суета…
– Учитель, они, последователи Савла, называют себя христианами, – не унимался Пётр, – они расположились там, в долине (если долиной можно назвать высохшее русло), нашили себе шатров, аж в глазах рябит! В большинстве своём там собрались греки, но также есть и сирийцы, и римляне, и еллинисты, покарай их Господь, отступников…
Пётр замолчал, прислушиваясь, не закукарекает ли кто?
Назорей очень хорошо знал, кто такие еллинисты, – израильтяне, забывшие родной язык ради эллинского языческого образа жизни. Их начитанности и красноречия он побаивался не меньше фарисейского…
– Савл сказал им, Учитель, – продолжал Пётр, – если они уверуют в Тебя, а также откажутся от блуда, идолопоклонства, удавленины и крови, то, как и мы, попадут в Царствие Небесное…
– И что же ты им ответил? – тихим голосом спросил Иисус.
– Я им ответил, Учитель, что не пущу ни одного из них, ибо врата в Царствие Небесное будут всегда находиться в моём ведении. Так Ты мне обещал, Сын Бога Живаго!
– Неужели помимо греков, сирийцев, римлян здесь ещё есть и удавленина? – в размышлении Иисус отошёл прочь от гранитных ворот.
– Нет, Учитель, здесь нет удавленины, – ответил Филипп, как на грех носящий эллинское имя, – но это не мешает им говорить об этом, как, впрочем, и утверждать фарисеям, что Ты завёл нас в западню, подобно египетскому колдуну, что один Ты можешь прочитать эти древние заклинания, не сулящие нам ничего хорошего…
Иисус, в силу своего рождения в галилейской деревушке Назарет, не мог знать, что обозначают иероглифы на Вратах, как и того факта, что буквы в Писании, которые он принимал за божественные, были придуманы финикийцами-идолопоклонниками, и только потом уже заимствованы израильтянами у своих соседей-мореплавателей.
– Здесь есть фарисеи? – спросил Он, и удручённое молчание учеников Его стало многозначительным ответом.
– Одного я не могу понять, – вновь заговорил Он, и лучик надежды блеснул в Его уже было потухших глазах, – откуда у них шатры?
– Вот и я о том же, Учитель, – немедленно подхватил Пётр, – не иначе сам Сатана им помогает!
В кое-то веки от апостольской проницательности мне стало вдруг неудержимо весело, и Я не придумал ничего лучше, как пуститься в самый настоящий разнузданный пляс, благо никто, кроме Иисуса, Меня видеть не мог. Ангелы никогда не являются на глаза просто так и просто Филям…
Так получилось, что пока Назорей недоумённо смотрел на Меня, апостолы смотрели на недоумённого Учителя, вследствие чего полностью утратили бдительность… Они не заметили, как появился Иуда… Он был уже в голосовой досягаемости, прежде чем они схватились за камни…
Назорей молча, терпеливо ждал и лишь потом подошёл к каждому из учеников своих и бил тех по рукам, чтобы выбить камни, а подойдя к Иуде поцеловал его в губы по еврейскому обычаю.
– И ты здесь, Иуда? – обречённо спросил Он.
– Куда же я без вас, без Тебя и без братьев, Учитель? – Искариот расплакался.
Пётр и Иаков скрежетали зубами. Иоанн, видевший, как удавили Иуду на суку дерева Гефсиманского сада, был скорее рад, чем расстроен. Убийство, как и Учитель, он считал грехом. Пусть бывший их казначей всё время кашлял и тёр одной рукой шею, зато одним грехом меньше для брата Иакова…
– Братья, простите меня, простите братья, – причитал Искариот, – бес попутал, Сатана проклятый заставил усомниться, всё время нашёптывал мне, что вы меня не любите, что хотите прогнать, а куда я без вас, братья, и без Учителя!..
Из всех только Иуда Фома не побрезговал и подошёл к своему тёзке, попросив разрешения дотронуться до сильного кровоподтёка на удавленной шее:
– Не уверую, пока персты свои не возложу на твою шею…
Искариот пал на колени перед всеми и уже не плакал, а рыдал, забившись в жуткой истерике.
– Учитель, – вдруг спросил Иоанн, никогда не доверявший глазам своим, а лишь сердцу. – Неужели и он пойдёт туда с нами?
Иисус посмотрел на Меня, как всегда с превосходством, с той самой высокой мерой, с которой Милосердие всегда смотрит на Справедливость, и сказал:
– Да, Искариот пойдёт с нами.
И не успел ещё предатель броситься в ноги к жертве своей, чтобы целовать старые, стоптанные сандалии, как вновь загорелись верой глаза Назорея, Врата в Царствие Небесное загрохотали, и плиты каменные с египетскими иероглифами поползли в разные стороны.
– Я же Тебе говорил, – произнёс Назорей, обращаясь ко Мне, и тотчас смело пошёл внутрь.
Пётр подумал, что это ему сказал Учитель, поэтому расправил плечи, принял важный вид и не заметил сам, как стал привратником.
Первым вошёл, как и положено, Назорей, за ним Иоанн с матерью Марией и Марией из Магдалы. Искариот буквально заполз в Царствие Небесное, держась одной рукой за подол Учительского хитона. Когда в ворота входил Иаков, они с Петром крепко обнялись и расцеловались, потом люди потекли рекой: Савл, чтобы избежать очной встречи с Петром, затерялся в толпе и только таким образом проскочил.
Люди шли и шли, и Пётр устал стоять, вглядываясь в их незнакомые чужие лица. Сначала он попросил своего брата Андрея подменить себя, однако желание увидеть Царствие Небесное своими глазами было столь велико у обоих сыновей Ионы, что они вскоре оставили свой пост, побежав догонять Учителя и остальных братьев, не по крови, разумеется, а уже по духу...
Когда последний человек вошёл, Врата естественным образом закрылись.
Долгое время ничего не происходило, потому что Я взял паузу, Я искал ответ для Назорея. Наконец Я понял, что хочу сказать Ему:
– Принимать решения – это всегда объявлять войну Богу. Принимать решение за других – это обрекать себя и других на вечные страдания. Нельзя спасти ниКого, как нельзя спасти и Себя. Запомни раз и навсегда, очередной Сын Человеческий, никому нельзя войти в Царствие Небесное с одним лишь именем Твоим на устах, ибо само имя Твоё уже не принадлежит ни им, ни Тебе…
Одновременно чёрный дым, потянувшийся из всех труб ЧИСТИЛИЩА, стал самым убедительным доказательством только что сказанного Мной…
Потом откуда-то сверху, где, согласно преданиям, должны были бы располагаться Небеса.., посыпал густой погребальный… пепел…
Воскресение воскресением поправ, торжествовала первобытная Смерть… в том смысле первобытная, что бывшая ещё до Бытия… торжествовала до тех самых пор, пока я вновь не услышал человеческие голоса…
Мне не было необходимости оглядываться, чтобы увидеть двух апостолов: Иуду Фому и Нафанаила, сидящих как ни в чём не бывало и мирно беседующих.
– Понимаешь, – говорил Иуда Фома, – и раны есть, и он живой, а веры нет!
– Да разве может быть что доброе из Назарета? – вторил брату Нафанаил и пренебрежительно махал рукой, не желая продолжать затянувшуюся на тысячелетия дискуссию. – Прежде чем спасать кого-то ещё, подумал ли Он о том, кто спасёт Его самого от Сатанинских ухищрений?
– Ну как, скажи, он мог воскреснуть?! – Иуда Фома не унимался. – Я же сам видел, как Пётр и Иаков его удавили, а затем повесили на суку. Мы с братом Иоанном всё видели. Я после, когда все ушли, ещё раз вернулся к телу и проверил, не дышит ли он? Иуда не дышал.
Нафанаил с изумлением посмотрел на Иуду Фому, на пепел, летящий сверху, на Меня, на Смерть, – всегда танцующих вместе, и вдруг всё понял, – они просто заболтались и пропустили в своей жизни всё самое главное…
Ибо что есть невинная жертва для Сатаны – это всего лишь приманка для хищников…
