Малая родина встретила Александра необычно теплым для ранней весны этих широт рассветом, распустившемся где-то за редкой полосой леса и превратившим обычно серое утро в разноцветную гравюру. – «Да…не угадал с погодой…» - подумал он и оглядев пустынный кусок обочины с синим дорожным знаком, носивший высокое звание остановки, где даже за несколько лет его отсутствия никто не удосужился поставить хотя бы скамейку, пошел сквозь расположившуюся вдоль шоссе пашню по знакомой с детства тропинке, закинув тяжелое теплое пальто себе на плечо. Оленьевское поле было старым, только вылезшим из-под суровых снежных сугробов. Под ногами сминалась мягкая, пожухлая после зимы трава и сухие обрезки стерни. Неместный человек мог бы решить, что местность заброшена, но он знал, что вскоре после очистят от прошлогоднего мусора и над землёй заколосится море ржи. Словно вторя его мыслям где-то за деревьями раздался рев трактора, сквозь который еле слышно прорывалась из невидимого динамика старая песня. Он прислушался, неосознанно улыбаясь знакомым словам: «На дальней станции сойду, трава по пояс…». Он шел дальше, а доносимая ветром музыка всё играла, радуя незнакомого ему тракториста и пробуждая затаенные глубоко в сердце воспоминания. О детстве, о старых знакомых и о прошлой жизни, давно погребенных под новыми знаниями и умениями, и казавшихся уже чужими. Над его головой кружили птицы. Может грачи, может вороны. Вскоре после кончилось, а вместе с ним и тропинка преградила движение о себе, вылившись в покосившийся таможенный пункт с опущенным шлагбаумом. Строение было древним, построенным наверно ещё в гражданскую войну и конечно же пустым. Таможня стояла тут сколько он себя помнил, пусть и пустующая, но олицетворявшая собой неофициальный край посёлка. Жители Оленевки считали, что сломанная полосатая жердь пусть не физически, но защищает людей от опасностей внешнего мира, как защищала их предков от сначала белой, а потом и немецкой угрозы.
За шлагбаумом располагалась водонапорная колонка, у которой стояли две старушки, одна из них отвлекшись от своей собеседницы посмотрела на Сашу и уронив пустое ведро воскликнула:
- Саша, Саша приехал! - вглядевшись в морщинистое лицо он узнал бабу Тоню, старушку чей возраст, казалось, не знала и она сама. Она выглядела старой ещё лет двадцать назад, теперь же на нее взглянуть нельзя было без жалости.
- Здравствуй, баб Тонь! - улыбнулся он, - Не знаешь батя дома?
- Дома, дома, где ж ему быть то? - закивала головой старушка, - Совсем головой поехал на старости лет ворота закрыл из-за занавески на улицу смотрит и ругается вроде бы.
— Вот оно как, - удивленно сказал Саша, - Пойду я тогда, поговорю с ним, спасибо вам.
- Иди, иди может хоть тебя послушает.
Оленевка не изменилась. Впрочем, не было в ней чему было меняться. Всё те же бревенчатые домики, расписанные и разукрашенные местными мастерами, все те же люди, словно застывшие во времени колдовством здоровой пищи, свежего воздуха и постоянных забот, да редкая для взгляда городского жителя домашняя скотина. Мимо него пастух прогнал стадо коров, где-то за забором лаяла столовая г собака, а над крышами домов раздавались куриное квохтанье и гусиный гогот.
Домов вдоль дороги становилось больше и вскоре Саша вышел на “главную” улицу: широкий проезд с несколькими универмагами и магазинами а-ля “сделай сам”. На мгновение он остановился, не решаясь сделать следующий шаг, но рассмеявшись про себя пошел дальше. Да, давно он не ходил по безопасной сельской местности и без оружия.
Свернув с проезжей части в знакомый переулок и пропустив пару соседских заборов, он подошёл к нужному ему дому. За несколько лет его отсутствия железный забор больше обтрепался, деревянный угол веранды пожелтел и выветрился, а у выглядывающей над оградой яблони прибавилось сухих мертвых веток. Отец никогда не справлялся с хозяйством. Но даже сильное запустение не скрыло прежнюю силу и мощь дома, которую он помнил с детства.
Саша подергал ворота: они и вправду оказались закрыты. На стук тоже никто не откликался. Кажется встречать его никто не собирался. «— А в ответ тишина…» – недовольно проговорил он, еще раз ударив в дверное полотно, но уже носком ботинка, -«Помер он там что-ли?».
Конечно, ему и раньше приходилось проникать на не ожидающую его прихода территорию используя для этого самые разные методы. Грубую силу, взрывчатку, специальные наборы для взлома. Но сейчас он был не на злой чужбине, а дома, там, где вполне могли сработать и несерьезные детские способы. Обойдя участок по кругу, Саша нашел неприметное место у забора, с виду ничем не отличающееся от любой другой части ограды, если не считать выступающей наружу над стальным листом крыши сарая. Ухватившись за нее руками и подтянувшись на ней как на скалодроме, помогая себе ногами он залез на крышу пристройки, а с нее уже спрыгнул вниз на землю. К его удовольствию справился он с данным упражнением гораздо лучше, чем в детстве: сказывалась военная физподготовка. Сад был в таком же хаосе, как и фасад его «семейного имения». Всюду нестриженная, выросшая выше всякой меры трава, то там то тут разбросанные доски и какие-то железки, кое-где далее торчали шляпки грибов. Венцом же убранства был полусгнивший жигуль с оторванной дверцей, но с любовью протертыми фарами. Видимо в понимании владельца лишь в этом и состоял так нужный машине техосмотр.
Пока Саша потрясено осматривался вокруг сзади него раздались тихие, еле слышные шаги, звук взводимого курка и хриплый, но твердый голос произнес:
- Руки вверх, бандюга!
- «Попал» - пронеслось в голове у Саши, но всё же он, не делая резких движений выполнил просьбу неожиданного хозяина положения опустившись на колени и задрав ладони к небу, чувствуя, как дуло невидимого ствола уперлось ему меж лопаток медленно сказал:
- Привет, батя…
