понимала всё, но принять отказывалась. Просто не верила, что Иван мог сбить человека. Он же несколько лет проработал водителем! Но это было суровой действительностью, которую Асиде всё-таки пришлось принять, как должное, ведь Ивану грозил суд, так как сбил он женщину с малолетним ребёнком.
Асида потеряла счёт дням. Она смутно помнила и день суда. Но приговор ещё долго эхом звучал в её голове.
…Суд приговорил, Аграева Ивана Васильевича признать виновным и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на десять лет, в колонии строгого режима.
Пётр вывел из зала суда побледневшую Асиду под руку. Проходя мимо потерпевших, она услышала:
- Кровь за кровь.
Асида не знала, сколько часов пролежала в постели, но за окнами уже стемнело. В голове никак не могло уложиться, что это могло произойти с ней и с Ваней. Она настолько погрузилась в свои мрачные мысли, что даже забыла о детях. Но надеялась, что Аня за ними присмотрит.
Прошло ещё немного времени до того, как Асида услышала стук в окно. Она сначала и не поняла, что это. Подойдя к окну и открыв его, она увидела перепуганного Петра. Удивившись, почему он стучит в окно, а не в дверь комнаты, Асида поинтересовалась, что случилось?
- Нет времени на объяснения, Ася, но тебе с детьми срочно нужно бежать!
Асида в недоумении уставилась на Петра, не успела она прийти в себя от одного шока, как её настиг другой!
- Тебя с детьми хотят убить! Ты должна немедленно покинуть Чечню!
- Убить?! Но за что?
- Ты не знаешь нрав чеченцев? Иван сбил женщину с ребёнком. Насмерть сбил, Ася! - напомнил Пётр.
- Но ведь его уже осудили! Десять лет!
- Ася… Ася, да хоть пожизненно! Для чеченцев это ничего не значит! У них существует только один закон - око за око. Кровь за кровь.
- Хорошо, я вернусь в Кисел... - не уверенно произнесла она, но Петя оборвал её на полуслове.
- Нет, Ася! Теперь ты не можешь туда вернуться! В суде ведь огласили ваш адрес. Расстояние не остановит месть чеченцев!
- Куда же мне ехать?
- Я взял билет в Донецк, поживёшь там. Я буду помогать, чем смогу. Иди, собирай детей, время не ждёт.
Донецк, 1965.
Нельзя сказать, что жизнь Асиды наладилась. Снова оказаться в совершенно чужом городе, да ещё и с тремя детьми было для Асиды непростым испытанием.
Несмотря на изобилие рабочих мест, всё же молодой женщине было нелегко найти работу. Практически всюду требовалось иметь хоть какое-то образование, чего у Асиды попросту не имелось. Работа на заводе тоже не удавалась, то ли из-за большой нагрузки и нехватки времени на детей, то ли из-за излишнего внимания со стороны мужчин. Возможно, Асида могла бы поддаться соблазну, но она не хотела предавать мужа. Как ей когда-то сказала Гуашахан:
- Семья - самое ценное, что есть в жизни.
Вот уже два года, она не видела Ивана, но не забывала о нём ни на минуту. Аня унаследовала от отца голубые глаза и некоторые черты лица, а Даша с Пашей росли похожими на Асиду. Пётр изредка писал ей письма, но той помощи, которую он ей обещал, так и не было. Когда Асида уволившись с очередной работы, впала в отчаяние, ей пришло ещё одно письмо от Петра, в котором он указал, что Ивана перевезли на место поселения и что ему, наконец-то, разрешили «свиданки».
Недолго думая Асида купила билет в Свердловскую область.
Чёрный Беркут, 1965.
Про то, что «Чёрный беркут» основали ещё в тридцатые годы, Иван слышал ещё от своих товарищей в армии. Сюда свозили преступников со всего Союза: из центральных регионов, северных и южных областей, с дальнего востока. Везли тех, кто был приговорён к расстрелу, но получил помилование. А также тех, кому предстояло всю жизнь коротать за колючей проволокой.
Колония была рассчитана на триста пятьдесят четыре человека, но в ней находилось около двести восемнадцать заключённых. От свободы их отделяли не только прочные стены камер и железные решётки, но и шесть ограждений с колючей проволокой. И днём и ночью по периметру бродили свирепые овчарки. На смотровых вышках за душегубами следила охрана. В основном это были женщины. Вышки - единственное место, куда им был разрешён доступ. К заключённым их естественно не допускали, чтобы не провоцировать.
Саму колонию построили на скалистой породе, чтобы хитрые узники не сделали подкоп. Порода была настолько твердой, что это даже лишило ИК канализации. (До 90-х в каждой камере стояла «параша», ведро, которое периодически выносилось. Затем его заменили биотуалетами. Сотрудникам колонии по старинке приходилось пользоваться «удобствами» во дворе. Примечание автора). Ни одного подкопа действительно не случилось. Однако заключенные пытались сбежать другим способом. Некоторые заключённые решили рискнуть и воспользоваться тем, что администрация в колонии сменилась и на службу пришли новички. Осужденные, а их было человек пятнадцать, взяли в заложники дежурного смены, его помощника и контролеров – всего пять человек, и закрыли их в камеры. А сами стали выпускать других заключенных. Выдвинули требования: автобус и деньги. Тогда колонию окружил спецназ, а на переговоры с бунтарями пошло начальство. Заключенные сдались, когда им пообещали, что после бунта их сроки не увеличатся.
Тогда обошлось без жертв. Администрация ИК условия выполнила - срок бунтарям не добавили. Но следить за ними после этого начали гораздо серьёзнее.
Те, кто должен был всю жизнь коротать за решёткой, томились в узких камерах: на шесть квадратных метров по два человека. На дверях их камер можно было встретить таблички со списком жертв: «Убийство ребёнка (девочка), зарезал ножом» или «Изнасиловано и убито шестнадцать женщин». Делалось это для того, чтобы у сотрудников не возникло ни тоски, ни жалости.
В камере заключенных держали двадцать три часа в сутки. «Прогулка», если её можно назвать так, длилась всего час. Заключённые видели бледно-северное небо сквозь металлическую решётку, которая была установлена в небольшой камере вместо потолка.
Раз в неделю - баня. Из радостей обычной жизни – только телевизор. Но такая роскошь была лишь у тех, у кого были слишком сердобольные родственники, готовые купить и привезти ТВ.
За два года Иван привык, что день в колонии начинался в шесть часов утра с завтрака и утренней проверки. Потом у них была прогулка, после – обед, за которым следовал просмотр телепередач. Заканчивался день заключённого ужином и отбоем в 22.00. Лежать на кровати можно было только во время сна и больным заключённым.
Работать заключённые, лишённые свободы пожизненно не могли – условия не позволяли. А вот те, кто был приговорён к десяти-пятнадцати годам, как Ваня, были трудоустроены. Они жили в бараках, обрабатывали лес, а брёвна отправляли на поезде. Более того, некоторые из них даже сумели жениться, пока отбывали свой срок.
Вообще, заключённым не полагалось брать «свиданку», но некоторым, за хорошее поведение, всё же делали исключение раз в три месяца. Иван так же получил разрешение на встречу женой.
Когда его вели по длинному коридору, он выглядел спокойно, но сердце его бешено колотилось от предвкушения встречи с Асей. И вот она, заветная дверь. Щелчок замка.
- У вас ровно пятнадцать минут.
Асида бросилась к нему. Со слезами на глазах она всматривалась в исхудавшее лицо мужа. От его густых волос не осталось и следа. Даже взгляд потускнел. Но ведь это был он! Её муж! Её Иван, живой Иван!
Асида рассказала, что живёт теперь за тридцать километров от этой колонии. Что работает дояркой, так как, другой работы нет. Рассказала про детей. Про то, что Петя обещал помочь, но так и не сделал ничего. Асиду мучил вопрос, и она спросила:
-Ты действительно сбил ту женщину с ребёнком?
Иван отвёл глаза и ответил.
- Это уже не имеет значения.
Так прошло их первое свидание в колонии.
Ивдель, 1969.
Годы шли своим чередом, дети росли, Асида работала дояркой на молочном заводе. Она вспомнила свой первый рабочий день, когда уже совсем потеряла надежду на трудоустройство, как в Донецке. И вот, ей предложили место на заводе. Выбора у неё не было, она стояла на пороге здания коровника, и с отчаянием смотрела на идущих коров. Они всё шли и шли…
Постепенно Асида привыкла к своим обязанностям. К счастью, вручную она почти не доила, но подключить коров к аппаратам тоже требовало времени и терпения.
Аня присматривала за сестрой и братом, но иногда всё же убегала с подружками к речке, за что порой была наказана или побита веткой какого-либо куста. Дело в том, что Даша и Паша, требовали к себе особого внимания. Однажды возвращаясь с работы, Асида встретила соседку, которая торопилась в сторону станции.
- Ай, Ася, ну и хулиган у тебя Пашка! Пойдём скорее!
- Что опять случилось, Зоя?
- Пойдём скорей, сама увидишь!
Они чуть ли не бежали на станцию, и вот, на перроне стоит Пашка в окружении детей! Увидев маму, он объяснил ей:
- Мам, я у них спросил, есть ли у них папы. Они ответили, что нет. Я и решил показать им своего папу!
А ещё был случай, когда Пашка с Дашей залезли в чужой двор, черешни поесть….
Асида с удивлением смотрела на сына с перепачканным лицом. Он протягивал к ней руку, а из его кулачка тёк сок.
- Я сам поел и тебе принёс!
Ну, как же она могла сердиться на сына? «Ваня, Ваня… мне так тебя не хватает!» - с горечью подумала она, но сыну улыбнулась:
- Спасибо, сынок, только ты больше не воруй. Не хорошо это.
Несмотря на то, что Асиде было тяжело видеть мужа, она всё равно ездила к нему раз в три месяца. Их встречи длились всего по пятнадцать минут, но Иван с улыбкой говорил ей:
- Это девятьсот секунд…
И с грустью добавил:
- А десять лет это триста пятнадцать миллионов триста шестьдесят тысяч секунд без тебя….
1973.
Это был день его освобождения. Он так ждал этого дня! Больше не будет этих решёток, этих камерных стен, не будет больше побоев ни от заключённых, ни от дежурных.
Щелчок замка и резкое:
- Аграев! На выход!
Он не раз проходил по этим длинным коридорам, но сегодня шаги его были быстрыми, он даже не заметил, как оказался перед воротами. Дежурный, который шёл с ним, вдруг неожиданно пожал ему руку и сказал:
- Удачи.
Он вдохнул полной грудью прохладный, весенний воздух и пошёл прочь от железных ворот. Он теперь свободен!
Подойдя к станции, он вдруг остановился, не веря своим глазам. Его семья. Сердце больно кольнуло, ему было очень жаль, что он не смог увидеть, как росли его дети, но сейчас, мысленно, он пообещал себе, что больше не оставит их.
Ася.
Ася стала ещё более красивой, годы придали ей женственности, чего Иван не мог не подметить.
Он не видел её полгода, но не сердился на неё. Гораздо важнее, что Ася сейчас здесь.
Первой его заметила Аня.
- Папа! Папа! - бросилась к нему на шею дочь.
Даша с Пашей тоже последовали за старшей сестрой, а Асида наблюдала за ними и плакала. Наконец-то они снова вместе.
Вечером, того же дня, Асида пекла пирожки и кипятила воду для чая. Иван сидел за столом у окна. Положив первую партию на тарелку и поставив перед мужем, она налила ему чашку горячего чая.
- Вань, ведь только с огня сняла, подожди немного, пусть остынут! - сказала она, когда муж откусил горячий пирожок.
- Я с детства люблю так кушать. Мне бабушка всегда с пылу - с жару давала блины или пирожки… чай… Я так давно мечтал об
