Джовэйн.
Из детей… Хм. Пожалуй, Ленни смог бы помочь – если что. (Тьфу-тьфу!) Мальчику девять, но он уже достигает плеча Питера. И автомат в руках уверенно удерживает.
На всякий случай Питер ещё раз взял бинокль из подставки. На этот раз осматривал все триста шестьдесят градусов горизонта гораздо внимательней и медленней. Нет: всё то же самое. Ничего. И никого. Проклятый масд скрадывает волны, точнее – зыбь, наверняка всё ещё имеющуюся там, на поверхности океана. И не даёт солнечным лучам нагревать и испарять воду. И сейчас, когда уже три с лишним века нет испарения, и воздух сух, словно пустой бак из-под бензина, закончившегося пятьдесят лет назад, на небе нет и облаков. Да и ветра – почти стихли. Никаких смертоносных и разрушительных циклонов, торнадо, или штормов. Побочный эффект, так сказать. Только вот кто его оценит: все люди и зверушки – мертвы.
Нет, никого тут, в мертвой пустыне, нет. Он отложил бинокль.
С другой стороны, кого бы он ждал?!
Проклятый масд тяжелее воздуха. И был разработан как раз - чтобы проникать везде, куда только можно проникнуть: в бункеры, в пещеры, в герметичные КП, танки, и подводные лодки… Как только они всплывут.
А они – всплыли. Потому что даже с автономными ядерными источниками энергии кислорода на годы – не запасёшь…
Ну, вот дежурство и началось.
Питер уселся в кресло на колёсиках, имевшееся перед столом.
Можно, в-принципе, спать. Или читать. Или вышивать крестиком. (Шутка. Из них никто не умел этого делать – даже женщины. Справедливо считавшие это и другие подобные занятия Предтеч – пустой тратой времени. Никак не могущие помочь в выживании. Когда все силы и время лучше тратить на что-то, что принесло бы реальную помощь Общине.)
Но лучше всё же продолжать «бдить». Мало ли. Ведь их Замок и правда – последний и единственный оплот человечества, оставшийся со времён Катастрофы – обитаемым! И лучше бы беречь его потщательней.
Всё-таки на них – ответственность за будущее людей.
Питер покачал головой: в последнее время у него, да и у всех практичных и пожилых членов их социума, возникали в этом вполне обоснованные сомнения: как они смогут возродить чёртово человечество, если обречены до конца дней своих оставаться на этом «Ноевом Ковчеге»?! Покинуть который они не могут! А припасов и воды остаётся – всё меньше. А тут ещё этот подъём воды… Сто шестьдесят лет.
Да, сейчас их – ограниченное количество. Рождаемость и население Замка они поддерживают стабильным. И маленьким. Поскольку очень ограничено их жизненное пространство. И чертовски ограничены запасы пищи, оставшиеся там, в казавшимися прежде необъятными и неисчерпаемыми – трюмах.
Сейчас опустевших более чем на половину.
Вся надежда, стало быть – на теплицу.
А в теплице кончается плодородный грунт. А нового набрать негде! Поскольку вся поверхность земли безнадёжно и окончательно испорчена. Отравлена всё тем же масдом.
Хорошо хоть, строители Замка предусмотрели, что людям придётся жить в замкнутой, как они это называли, экосистеме. И у них здесь есть баки из нержавейки и некорродирующего пластика, камеры-отстойники, и баки для ферментации. Где генномодифицированные ещё до Предтеч калифорнийские черви исправно перерабатывают в гумус пищевые отходы, и продукты человеческой жизнедеятельности.
Да и не только – человеческой. В хлеву имеются двадцать два барана. Поглощающие большую часть зелени, выращиваемой в теплице. Но без баранов – никуда! Потому что животные белки необходимы детям! Потому что древние учёные доказали, что не формируется должным образом детский организм на одной только растительной пище!
Ну а взрослые люди, организм которых уже сформировался – как раз прекрасно могут прожить и на овощах и фруктах. И консервах.
Питер невольно покачал головой: по его, да и не только его, расчётам, пусть условным, и приблизительным, запасы консервов и воды в баках закончатся позже, чем проклятый масд доберётся до кромки стен…
Спастись от мучительной смерти можно будет только в башне-вышке.
Но!
Там не поместятся ни бараны, ни сколько-нибудь значительный запас пищи. Так что фактически это будет – конец.
Сколько людей сейчас в их Общине? Тридцать семь. А сколько будет через сто шестьдесят лет? Этого никто не знает. Потому что они, конечно, стараются ограничивать рождаемость. И избегать «несчастных случаев». Но всё равно: расчёт показывает, что для посменного дежурства на башне нужно минимум шестеро, для дежурства в теплицах – столько же, в детской – четверо, в хлеву – тоже четверо. Ну и так далее – по всем цехам и службам. То есть, взрослых – не менее тридцати. Плюс шесть-восемь детей.
Снизу донёсся крик:
- Питер! Питер!
Он встал. Подошёл к окну. Открыл крашенную-перекрашенную масляной краской стальную створку. Высунулся. Точно: Олег.
- Привет, Олег. Что там такое?
- Здравствуй, Питер. У нас новая течь! В отсеке с овощными консервами. Сейчас к тебе поднимется Ленни. Сдашь дежурство ему. А сам – давай к нам. Нужно перетащить банки из секции Джи-восемнадцать, а течь постараться заделать!
- Хорошо. Я понял. Где Ленни?
- Уже внутри башни! Лезет!
- Хорошо. – Питер закрыл окно, прекрасно понимая, что ничего хорошего в этом нет. Течи в полу Замка возникают всё чаще. И это – несмотря на то, что по уверениям строителей пол состоит из монолитного, отлитого единым целым, пласта железобетона, толщиной в два ярда!
А стены Замка – тоже из железобетона. Только чуть потоньше: всего в пять футов. Однако течёт только пол. Стены почему-то почти не протекают. Во-всяком случае, на его памяти такое случалось всего-то – два раза.
Питер снова обвёл горизонт пристальным взором. Затем – посмотрел и через бинокль. Чисто. Ну, у Ленни глаза, конечно, молодые, и более зоркие. Хотя никаких шансов на то, что хоть что-то постороннее заметит и он - ноль!
Из люка донеслось прерывистое частое дыхание с постаныванием: Ленни.
Питер подошёл к люку: точно, вот подросток у самого отверстия.
- Привет, Ленни. Я всё осмотрел только что. Располагайся.
- Зд…равствуй…те, дядя Питер! – Ленни запыхался.
Едва подросток вылез наружу, Питер не мешкая двинулся вниз: впереди двести сорок восемь ступеней! А течь лучше бы заделать побыстрее. Потому что отравленную масдом воду использовать, да и просто – хранить в Замке – опасно! Испарений от чёртовой субстанции, конечно, нет, но всё равно – мало ли…
В секции Джи-восемнадцать, угловой, у которой две стенки выходили наружу Замка, царила деловая атмосфера. Если так можно назвать беготню с громоздкими ящиками в руках!
Навстречу Питеру попался Азам. Потный, красный, с ящиком ананасов в руках:
- Питер! Привет! Боб сказал, что ближайшая свободная секция - Си-четырнадцать! Мы всё перетаскиваем туда!
Питеру больше объяснений не понадобилось: в Замке все понимали друг друга, и улавливали специфику действий, нужных для спасения Общины – с полуслова. А иногда – и вовсе без слов.
Возле двери в секцию Джи восемнадцать уже стояли на выбор три пары кевларовых сапог – их «достояние»! Потому что в обычную обувь ядовитая вода впиталась бы тут же. И тогда её уже ничем не «нейтрализуешь». Предтечи писали о таких прецедентах: погибло тогда трое мужчин, рискнувших «попробовать походить». Масд «работает» и через лёгкие, и через поры кожи…
Питер переобул те сапоги, что были ближе всего по размеру. Жизнь, как говорится, и опыт предшественников, приучила их ходить по просочившейся воде в безопасной, пластиковой, и непробиваемой, обуви!
А воды за порогом секции Джи-восемнадцать уже набралось добрых полдюйма! И сейчас её поверхность маслянисто отсвечивала неверными бликами от кругов, поднятых сапогами Азама.
Стараясь не хлюпать, и щурясь, чтоб привыкнуть к темноте, еле рассеиваемой двумя фонарями со свечами, повешенными в обеих концах огромного квадратного помещения, Питер подошёл к ближайшему стеллажу, на котором имелось пять полок, уходивших: вверх на добрые три ярда, и в глубину помещения - на десять. Вот: нижняя полка, до которой воде ещё пять дюймов, (Спасибо проектировщикам и строителям: предусмотрели именно такую аварийную ситуацию!) практически свободна от ящиков с консервными банками.
А-а, вон где ребята остановились: примерно в середине второго бокового прохода!
Питер, аккуратно ступая, подошёл к ящику, ещё стоявшему в опасной близости к воде. Взял его. Развернулся. Выйти успел прежде, чем на его место прошёл подошедший Олег. Друг другу они не сказали ни слова: уже поздоровались, а сейчас не нужно отвлекаться от главного дела!
Вначале – эвакуация, а уж затем – всякие прочие слова!
С грустью Питер вспоминал те времена, когда последняя тележка ещё была «жива» - как было удобно: нагрузишь сразу пять-шесть тяжеленных ящика – и вперёд! Но тележка сдохла – от старости буквально развалился латанный-перелатанный металлический каркас, и починке техника не подлежит: запчастей или электросварки у них больше нет…
По прикидкам Питера на перенос всех ящиков с нижней полки из затопляемой секции наверх, на уровень Си, и наваливание ящиков на пустые полки, имевшиеся там, ушло восемь часов. Без отдыха, без еды. Только – краткие остановки, чтоб выпить воды из бачка, принесённого Лаей.
Сапоги, к счастью, ничего ему не натёрли. Хорошо, что одел носки.
Но вот нижняя полка и опустела. Теперь нужно найти место, откуда вода поступает. Но перед этим её, разумеется, надо откачать: набрался почти дюйм. Питер спустился вниз от секции Си: перед порогом секции Джи-восемнадцать уже стоял аварийный бак с Нейтрализатором, притащенный, очевидно, Бобом и Олегом. Остальные взрослые мужчины тоже были тут: Константин, Азам, Саймон.
Олег сказал:
- Ну, как обычно. Каждому – по проходу. Не больше литра!
Набрав литр белой гранулированной субстанции, из алюминиевого бака, в котором она хранилась, в одну из мерных ёмкостей, лежавших тут же, внутри бака, Питер вошёл в дверь секции. Остальные тоже набрали по порции Нейтрализатора, и двинулись за ним. Олег задержался на пару секунд: завинтил герметичную крышку бака. Проходы
