Выжить.
Роман.
Глава 1. «Поплыли!»
"И сказал Господь Ною:
Выйди из Ковчега. (…)
И вышел Ной. (…)
И устроил жертвенник."
Бытие, 8: 15, 18, 20.
Проснулся Питер от странного ощущения.
Словно что-то произошло. Или вот-вот произойдёт.
Нет, не то, чтоб это что-то произошло где-то снаружи Замка… Нет: скорее, это связано как-то с Замком. Или с ним самим?
Вероятно, сон, как обычно, что-то предвещает. И вряд ли – хорошее.
А снилось ему… Чёрт. Ведь не вспомнить теперь, когда сел на постели, спустив босые ступни на холодный дощатый пол, вздыхая и криво усмехаясь, что это было…
А-а, да! Вот: словно он плавает в океане. Один. Голый. А вокруг - всё сплошь акулы. Большие белые. И они кружат вокруг него, постепенно сужая круги. И нагло пялясь на него огромными круглыми чёрными глазами, и щерясь в оскале огромными пастями: словно зная, что жертва беспомощна, и ничего сделать не может! И сейчас они набросятся, всей стаей, выдирая острыми, словно бритва, зубами из беззащитного слабого тела огромные кровавые куски, и торжествуя.
Дурацкий сон. Давно уже все акулы существуют только в атласах. Огромных фолиантах, оставшихся от Предтеч. Где имеются выцветшие фотки всех животных, живших когда-то на планете под названием Земля. С кратким описанием: где водились, чем питались, опасны ли…
Все эти животные, и птицы, так же, как и большая часть рыб – давно вымерли. Вымерзли. (Ну, это вначале.) А позже - задохнулись в масде. Или – прямо в воде. Поскольку эта субстанция воду отравляет. И не пропускает к ней кислород. Как и не даёт солнцу проникать к водорослям, жившим в верхних слоях океана. Чтоб те этот самый кислород вырабатывали.
А сволочной масд поднялся теперь гораздо, гораздо выше. В последние десять лет он забрался вверх по стене Замка на добрых пятнадцать дюймов.
И теперь те, первые, засечки, которые Питер делал каждый год, ровно двадцать второго июня, почти скрылись из глаз. Правда, Питер делал эти засечки только последние восемнадцать лет. До этого их делал старый Ларссен. Потом Ларссен умер. И его погребли, отправив в вечное странствие по океану. Уровень которого, как Питер убеждался много раз, тоже поднимается. Вместе с масдом.
Хотя, точнее будет сказать, что это поверхность воды, поднимаясь, просто возносит на себе подушку из отравы, не смешиваясь с ней, и потихоньку растворяя. Однако при жизни Питера толщина масда если и стала меньше, то буквально на дюйм-другой: в пределах погрешности измерений.
Масд почти не прозрачен, так что поверхности океана, которая лежит на глубине десяти ярдов, там, под верхней кромкой сиреневого бесплотного покрывала, не видно. А в том, что она именно там, Питер уверен: тогда же, когда и делает засечки, он проверяет это расстояние: от вершины Защитной Стены до воды. Лотом. Опуская трёхфунтовую гирю вниз на тонком тросике, и неизменно определяя положение уровня воды – по хлопку, который издаёт нижняя, сделанная в виде полусферы, сторона гири, ударяя по поверхности океана. Где теперь, не без помощи всё того же масда, царит вечная мёртвая зыбь. Питер усмехнулся ещё раз: вот уж действительно: определение точно!
И сейчас от верхней кромки стены до воды – всего девятнадцать ярдов и два фута. Плюс один дюйм. Питер не хочет об этом думать: особенно сейчас, с утра. И так начавшегося отвратительным кошмаром. Потому, что сделать практически ничего не может: судя по элементарным расчётам, до полного затопления стены Замка масдом остаётся всего сто шестьдесят восемь лет. А после этого, если не удастся ничего придумать или сделать – им всем – а точнее, их далёким потомкам! - крышка!
За триста сорок лет, прошедших со времени Катастрофы, вода только поднималась, поднимая на себе и слой убийственного сизого тумана, не растворяемого, неуничтожаемого, и словно вечного. Неизменного. (Вот уж сволочи те, древние, учёные! Если что-то создавали – так чёрта с два его уничтожишь!..)
Ну, или это опускается постепенно скала, на которой построен Замок – так предполагали ещё те старожилы, что первыми вселились в Замок.
Предтечи.
Вздохнув, Питер оторвал ноющий, и так и не отдохнувший за краткие ночные часы, зад, от постели. Протянул руку, хлопнул по надтреснуто затарахтевшему звонку будильника. Покачав головой, он взял старинный механизм: нужно завести его, завода сейчас хватает только на сутки…
Всё ещё сидя, он помассировал поясницу. Повздыхал ещё. Сегодня, и всю следующую неделю - его очередь заправлять постель и готовить завтрак. Поскольку Делия ночует в Детской. Её очередь дежурить.
На привычные, исполняемые на «автомате» действия, вроде одевания, заправления постели, натирания салата, и открывания очередной банки консервов ушло десять минут. Ещё пять – на так называемый завтрак. Разнообразие в который вносил только этот самый салат из натёртых на крупной тёрке: картофеля, моркови, и мелко нарезанного, уже ножом, зелёного лука. Половину салата он честно отделил. Оставил на столе, накрыв тонкой салфеточкой: для жены.
Выяснилась, кстати, неприятная вещь: в кладовке осталось всего пять банок с мясом: говядиной, и три – с овощами: фасолью, горошком, и тушёным болгарским перцем. Придётся сегодня-завтра сходить в трюм, на склад. А вечером – в теплицу. За очередной порцией свежих овощей.
Питер фыркнул: Предтечи утверждали, что люди раньше все овощи ели – варёными. Правда, Питер не очень в это верил: из сваренных овощей и корнеплодов пропадают все витамины. И может начаться цинга. Самый страшный, по уверениям дока Джовэйн, бич замкнутых сообществ, отрезанных от источников свежей пищи. От этого дела раньше жутко страдали моряки. А ещё бы: плавания на парусниках могли длиться по полгода и больше! Но потом кто-то «открыл» лимоны. И картофель.
В том же, что они отрезаны, и давно, и надёжно, всё небольшое, и влачащее довольно жалкое существование, сообщество Общины, имело возможность убедиться лично. Ещё тогда, когда работал ветрогенератор, вырабатывавший электричество, и было радио, Предтечи поняли, что никто и нигде больше на поверхности не живёт. Поэтому и на связь не выходит.
Но уже лет сто двадцать как ветрогенератор сдох. Как и радио, сдохшее ещё раньше, лет двести назад. И починке они не подлежат. Поскольку нет ни подшипников, ни микросхем.
По дороге из комнаты к люку, ведущему наружу, Питер в коридоре встретил дока Джовэйн, идущую в свой кабинет с дежурной сумкой в руке:
- Здравствуйте, док!
- Доброе утро, Питер.
- Как ваши дела?
- Спасибо, неплохо. Вчера, к счастью, все оставались здоровы. А ты – на вышку?
- Да. Сменить Джексона.
- Ну, благополучного дежурства.
- Спасибо. И вам.
- Спасибо. – невесело улыбаясь, она ушла. Питер, в очередной раз вздохнув, и полюбовавшись приятно колыхавшимися под тонким халатиком ягодицами, и тонкой талией, развернулся. И тоже пошёл. К люку.
Жаль, что доктор у них – бесплодна. А то та ещё вышла бы жена!
На вышку-башню, располагавшуюся в центре Замка, нужно было подниматься по внутренней спиральной лестнице. Двести сорок восемь ступеней. Двадцать семь минут неторопливым шагом. Как раз к девяти доберётся…
А вот и диспетчерская.
- Привет, х-х… Саймон. – он запыхался сильнее обычного потому, что не отдохнул после вчерашнего аврала.
- Привет, Питер.
- Ну, кто тут к тебе приплывал?
- Русалки. Сразу две. Одна симпатичная. Вторая спрашивала Питера. Сказала, что беременна от него.
- Очень смешно. Особенно, если учесть, что ближе меня к масду никто не спускается. А прошло с последнего измерения почти десять месяцев.
- Ага. Вот и я о том же.
- Ладно, юморист недоделанный. Отдыхай. Я заступил.
Боковым зрением проследив, как Саймон скрылся в люке, спускаясь по винтовой лестнице, и громыхая подошвами по стальным ступеням, Питер придвинул к себе Журнал Наблюдений, лежавший на вахтенном столе.
Так. Вот запись, оставленная Олегом. «Час ноль-ноль. Вахту принял. Происшествий нет». А вот и Саймоновский угловатый почерк: «Пять ноль-ноль. Вахту принял. Происшествий нет».
Взяв стоявший в его подставке бинокль, Питер глянул на окуляры и объективы. Чисто. Теперь – горизонт. Ну и ничего нарушавшего бы безбрежное море чёртова масда – нет. Значит, пишем: «Девять ноль-ноль. Вахту принял. Происшествий нет». Теперь расписаться. Всё.
Можно поспорить, больше записей до сдачи дежурства не будет…
С одной стороны Питер, как и все в Замке, понимал, что это дежурство – чистая формальность. И больше никто и никогда не появится оттуда, из-под мертвенных пучин проклятого газа-убийцы, и не внесёт разнообразия в жизнь их маленького замкнутого мирка. Мирка последних людей, выживших буквально чудом в построенном среди огромной пустыни чудовищном квадратном бетонном сооружении, гордо именуемым Замком.
С другой – он знал. Что если снаружи возникнет какая-либо проблема, опасность, угрожающая жизни всех членов Общины, об этом лучше узнать как можно быстрее!
Пять автоматов Калашникова, пятьдесят запасных магазинов, и три старинных, но надёжных гранатомёта РПГ-7, хранятся тут же, под столом. Аккуратно и тщательно завёрнутые в промасленную бумагу, и уложенные в ящики из старинного не гниющего дерева, с опилками. И куда более серьёзный и грозный арсенал хранится в недрах трюма, фактически – в основании центральной башни. Готовый к бою. И мгновенно (Ну, почти – минут за десять!) перенесённый бы наверх взводом быстрого реагирования, или – к парапетам стен Замка, как только вахтенный наблюдатель зазвонит в набатный колокол, и с помощью его условных сигналов оповестит, что их крохотному островку жизни в этом море смерти что-то угрожает!
Питер не мог не усмехнуться снова: «взвод» давным-давно превратился в отделение, а затем – и в шесть человек. То есть – тех, кто ещё в состоянии дежурить, и держать оружие в руках. А это – он сам, Саймон, Олег, Константин, Азам, и Боб. Ну, при случае, конечно, поддержку могут оказать и женщины, ещё способные держать оружие в руках: Лая, Миранда, Делия, Паола.
Ну, и док
