Баллада о посторонних предметах

действовать. Буха, с ожогами от кофе, усадили на стул, а Ханса, с ножкой в заднице, аккуратно уложили на носилки.

— Что за турнир, — бормотал Бух, пока медики обрабатывали его ожоги. — Что за чертов турнир...

Ханс, лежа на носилках, пытался сохранять оптимизм:

— Ну, хоть приглашение на кубок Карпова получил, — сказал он, держа в руке конверт, который Бух уронил во время падения.

Медики, не обращая внимания на их разговоры, быстро доставили обоих в больницу. Буха — с ожогами, а Ханса — с посторонним предметом в заднем проходе.

Среди шахматистов слухи о происшествии уже разлетелись со скоростью света. Шиманцев, который как раз готовился к написанию обзора очередного тура, услышал историю и чуть не уронил ноутбук.

— Ну что ж, — подумал он, — этот турнир точно войдёт в историю.

7.

После инцидента с Хансом Нюманом и Александром Бухом атмосфера в гостинице "Карлтон" стала напоминать поле боя после сражения. Шахматисты, организаторы и даже обслуживающий персонал ходили на цыпочках, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В воздухе витало напряжение, как перед грозой, и каждый понимал, что что-то должно произойти.

Александр Бух, который явился с этаким бандажом из бинтов под рубашкой, решил взять ситуацию под контроль. Он собрал экстренное узкое совещание в одном из помещений гостиницы. Присутствовали организаторы турнира, судьи и спонсоры. На столе лежали газеты с заголовками вроде "Шахматный турнир превратился в фарс" и "Американский гроссмейстер и российские арбитры: кто кого?"

— Это невозможно! — кричал Бух, размахивая газетой. — Наш турнир стал посмешищем! Мы должны немедленно принять меры!

Старотортов и Ткаченко, сидевшие в углу, выглядели как школьники, пойманные на шалости. Они переглядывались, но не решались возразить. Бух, видя их реакцию, продолжил:

— Призовой фонд будет урезан на двадцать процентов. После всего, что произошло, это необходимо.

— Но... — начал Старотортов, но Бух перебил его:

— Никаких "но"! Вы уже натворили достаточно. Теперь мы должны минимизировать ущерб.

Ткаченко, который обычно предпочитал молчать, на этот раз попытался вступиться:

— Но участники... они рассчитывали на эти деньги.

— Участники должны быть рады, что турнир вообще продолжается, — резко ответил Бух. — И чтобы больше никаких скандалов!

Через несколько часов шахматисты уже сидели в зале турнира, готовясь к очередным партиям.

8.

После инцидента в ванной Ханс Нюман стал настоящей легендой турнира. Его имя не сходило с уст участников, зрителей и даже обслуживающего персонала гостиницы "Карлтон". Однако сам Ханс, несмотря на всеобщее внимание, чувствовал себя не лучшим образом. Его задница всё ещё болела, и врачи настоятельно рекомендовали ему избегать сидячего положения. "Лежать на животе — это единственный вариант," — сказал доктор, пожимая плечами.

Итак, когда настало время очередного тура, Ханс появился в зале турнира в необычном виде. Его привезли на каталке, которую он сам окрестил "шахматным троном". Каталка была стандартной больничной, но Ханс, чтобы добавить ей шарма, украсил её флагом США. Он лежал на животе, подперев голову руками, и выглядел так, будто это было самое естественное положение для игры в шахматы.

— Ну что, — сказал он, подъезжая к своему столу, — давайте приступим.

Его соперником в этот раз был молодой российский гроссмейстер, который выглядел слегка ошарашенным. Он не мог оторвать глаз от каталки и от Ханса, который, казалось, был совершенно расслаблен.

— Эээ... — начал гроссмейстер, но слова застряли у него в горле.

— Не обращайте внимания, — улыбнулся Ханс. — Просто играйте.

Партия началась. Ханс, несмотря на необычное положение, играл с прежней уверенностью. Его фигуры двигались по доске с точностью и агрессией, которые уже стали его визитной карточкой. Молодой гроссмейстер, в свою очередь, старался держать оборону, но было видно, что он нервничает.

В это время в зале появился Бух. Он шёл с папкой документов и выражением лица, которое говорило: "Я всё ещё главный здесь." Его появление вызвало лёгкий шум среди зрителей, но он проигнорировал это и сел за стол судей.

— Ну что, — прошептал Бух, обращаясь к Старотортову, — всё идёт по плану?

— Да, — ответил Старотортов, слегка нервничая. — Пока без инцидентов.

— Держите так, — сказал Бух, открывая папку. — И чтобы больше никаких скандалов.

Тем временем Ханс объявил мат. Молодой гроссмейстер, покраснев, пожал ему руку и быстро удалился. Ханс, улыбаясь, при помощи ассистента сошел с каталки и не спеша покинул зал. Он чувствовал, что этот турнир, несмотря на все странности, складывается хорошо для него.

— Ну что ж, — подумал он, глядя на портрет Карпова на стене, — давайте закончим его с достоинством.

В зале тем временем продолжались партии. Шиманцев, сидя за столом с микрофоном, комментировал ходы, стараясь не упоминать о последних событиях. Но в его голосе чувствовалось лёгкое напряжение, как будто он ждал, что что-то ещё произойдёт.

9.

Турнир в гостинице "Карлтон" подошёл к концу, но напряжение в воздухе всё ещё висело, как густой туман. Ханс Нюман, несмотря на все перипетии, занял почётное второе место, играя на каталке и лёжа на животе. Его борьба за победу с Яном Незнающим была напряженной, но настоящая развязка ждала его после официального закрытия турнира.

Банкетный зал гостиницы был заполнен до отказа. Ханс, стоя, а не сидя за столиком из-за дискомфорта, был окружён зрителями. Его соперником в блиц-матче стал Даниил Дубко, один из тех, кто громче всех обвинял Ханса в читерстве. Дубко, спортивный и худощавый, с хитрым и подозрительным взглядом, выглядел как человек, готовый доказать свою правоту любой ценой.

— Ну что, Ханс, — сказал Дубко, садясь за стол, — готов проиграть и пройти тест на детекторе лжи?

— О, я готов, — улыбнулся Ханс. — Но, может, ты сам пройдёшь его после того, как я выиграю?

Зрители засмеялись, но Дубко лишь хмыкнул. На столе уже стояли шахматные часы, а доска была расставлена для блица. Матч игрался на большинство из двенадцати партий.

— Начали, — сказал судья, и пустил часы.


Матч начался. Ханс играл агрессивно, но с точностью хирурга. Каждый его ход был продуман до мелочей, и уже через несколько партий стало ясно, что он контролирует игру. Дубко, несмотря на все усилия, не мог найти слабых мест в стратегии Ханса. К середине матча счёт был 7:2 в пользу Нюмана.

— Шах и мат, — произнёс Ханс после очередной партии, опираясь на столик. Его улыбка стала ещё шире.

Дубко только еще больше краснел и нервно расставлял фигуры для очередной партии. После окончания матча, когда счёт стал 8:4 в пользу Ханса, Дубко подошёл к нему с предложением:

— Ханс, давай сделаем так: да, я пройду тест на детекторе лжи, и ты сможешь задать мне один вопрос. Но только позже, хорошо?

Ханс, улыбаясь, кивнул:
- Конечно, Даня. Я уже знаю, какой вопрос задам.

Дубко не пожал ему руку и молниеносно удалился. Ханс, оставшись один, смотрел на доску, где ещё стояли фигуры в позиции из их последней партии. Он знал, что его вопрос шокирует Даниила, но это только добавляло ему азарта.

— Даня, а ты разговариваешь со своей задницей во время партии? — прошептал он себе под нос, представляя реакцию Даниила.