– Бабушка, расскажи сказку! Бабушка! – тянут с разных сторон внуки, смешливые, непривычные сидеть в тишине и спокойствии. Но за окном воет, тоскуя о чём-то своём, ветер, гонит малышню с улицы и даже зрелым мужам нет на улицу лишнего хода. Суровый ныне ветер, но то даже на славу – лето будет жаркое, не как в прошлый сезон, когда лето выдалось унылое, дождливое и залило добрую часть урожаев.
– Бабушка! – самая младшая из внуков, Каиса, едва-едва научилась говорить, а уже характер свой показывала, да за старшими поспевала.
– Пристали словно тени! Отдохнуть не даёте! – Лайза, проходя мимо, слегка охаживает сыновей по плечам полотенцем. Не задирайтесь! Дайте бабушке покоя!
Сыновья привычно уворачиваются, хохочут. Разница меж ними всего год, в детских лицах этой разницы и не сыскать, но уже видно, что старший – Йоран – всё-таки и в плечах шире, и ростом будет выше, и лицо его суровее – воин, славный воин, весь в отца! Одна беда – неспокоен уж больно, не может долго сидеть и делом заниматься, от того беда у него с грамотой и Бранд, хоть и младше на год, а в грамоте того уже обогнал…
– Не надо, Лайза, – улыбается Бенгта, плотнее кутается в вязаную накидку. Совсем не греет уже старых костей, а на сердце тепло – всё удалось, всё сделано! И сын её славным делом занят, охотник из него хороший, уважаемый, поговаривают, что и вождём может стать со временем. Бегта, конечно, отмахивается – что, мол, такое время? А сама улыбку прячет – славного сына воспитала! Даром, что отца он узнать не успел, сама ему привила мужское, вот и видны плоды воспитания: её славный Оден и избу заново срубил, и жену привёл хорошую, и семья крепкая.
Да и мать не обидел ничем, не попрекнул за слабеющие годы, да за память, что в нём, ещё быть может жила о детских годах его.
– Учу их, учу, – расстроена Лайза, всерьёз расстроена. К Бенгте она всегда с почтением относилась, а вначале и с опаской, но Бенгта её как родную дочь приняла и ни разу не пожалела. Лайза крепкая, крутится по хозяйству целый день, а за детьми глядеть всё равно успевает. Мужу не перечит, но своё слово сказать ему может.
– Мне в радость, – Бенгта не лукавит, она оглядывает троих внуков своих, славных и притихших при разговоре старших, и не верит себе, что дожила всё-таки до этого дня. Который год уж не верит.
Сколько раз думала что помрёт.
– Ну, какую сказку хотите? – Бенгта бодрится, потому что крепче многих знает, что без бодрости духа телу смерть. – Весёлую или страшную?
Она знает что они выберут. Они всегда выбирают «страшную», но они никогда и не ведали страха. Страх для них – это что-то далёкое. А про веселье им всё известно.
Лайза вздыхает, украдкой бросает взгляд на Бегту, но та давно умеет не замечать этого взгляда. А что ей? Она уже жизнь прожила.
Лайза достаёт из сундука шитьё. Не так оно ей и нужно, шить Лайза умеет, но не любит. Ей важно с детьми быть, а ещё с Бегтой. Любит она старушку, но только знает, что у той в прошлом было, и боится – страшная сказка прежде всего сказка, а вот что Бегте вынести пришлось детям доподлинно знать не надобно.
– Страшную! Страшную! – визжат внуки, удобнее устраиваясь рядом с Бегтой. Они прижимаются к ней – тёплые-тёплые птенчики, и Бегте кажется, что она слышит их сердечки.
– А не испугаетесь? – смеётся Бегта, успокаивающе кивнув Лайзе, они понимают друг друга без слов, и Бегта не станет показывать бедным детям свои шрамы. В их доме шрамы эти видела только Лайза, когда обрабатывала белой мазью то, что когда-то уродливо зарубцевалось. Но что тело! Тело мёртвое. А душа? душу кто зарубцует?
– Не-ет! – дети счастливы. Они любят сказки. Они не знают, что сказки опасно бывают близки к правде.
– Ну хорошо, начнём! – Бегта бодра, она заговорщически подмигивает Каисе, улыбается Йорану и кивает Бранду – все ли готовы? Все готовы. Потому что сказка. – Давным-давно, когда Синие горы ещё касались солнца, когда реки текли до самых берегов полные воды, когда леса были полны дичи…
На самом деле, не так и давно. Что такое сорок с небольшим лишком лет? пустяки – это и человек проживёт. Но Бегте казалось, что тогда всё было именно так. Ей, восторженной девочке, была неизвестна участь её жизни, и она жила счастливо, не беспокоясь и не тревожась. Ей казалось, что вершины ближних гор касаются солнца и вот-вот проткнут его, ей казалось, что жизнь будет долгой и яркой.
Долгая жизнь пришла.
– Жили два соседних народа, сначала они были дружны, помогали друг другу возделывать землю, учились друг у друга охоте и рыболовству, перенимали ловушки и прочее, – продолжает Бегта, и комок сжимается где-то в горле. Она так и не может понять что стало тогда с двумя племенами. Всего были в избытке! Тогда уж точно было. Но почему против её племени прошло другое племя? Или было наоборот?
Пришедшие с другой стороны горы Лэгмэр – лэгмэровцы, как звали их тут, на позабытой на долгие годы родине, совсем близкой, но недостижимой, не отличались от её народа, у них не было иных орудий труда и охота, они не были сильнее или ловчее, да и слабее, чтобы злиться, не были.
Такие же!
Но пошли против.
– И шла кровавая война, – продолжает Бегта. В её памяти где-то колышется ряд имён тех мужчин, которые ушли тогда биться против недавних соседей.
– А расскажи про подвиги! – Йоран, воинственный, бойкий, не может более выдержать. Ему интересны истории про битвы и про мечи.
Бегта вздрагивает. Какие там подвиги? Лэгмэровцы делали набеги и резали людей как скот, угоняли с собой и убивали в горах, крали и забирали всё, что нравилось, а уж молодые девушки, попавшиеся на их пути…
Нет, беспощадны были они. Но знает Бегта и другое. Побыв на той стороне, да кое-что вспомним из своего прошлого, помнит она и про ответную жестокость – такие же набеги, и такие же срубленные головы тех, кто попался на пути, и сожженных заживо, и ещё что-то грязно-чёрное.
Но Лайза слушает напряжённо, боится, что Бегта может всерьёз сказать не то. но Бегта умеет лгать и следующие пару минут она сосредоточенно плетёт что-то про огромного крылатого змея, на котором летал предводитель одной из сторон.
– Не перебивай больше бабушку! – наставляет сына Лайза. Явно выдохнувшая Лайза. Страшных деталей не прозвучало и она спокойна. Бегта не спорит. Да и змей выбран ею не случайно. Пока Йоран, соскочив со скамьи, машет воображаемым мечом, показывая, как сам будет рубить головы крылатым змеям, Бегта старается не выдать своей памяти.
Змеи… проклятые змеи.
Всякая война конечна, особенно, война меж соседями. Одни леса, одни реки – как делить? Вожди заключили мир и тогда, закрепляя его, сочетали клятвами брачными молодых и нетронутых красавиц с одной стороны с воинами другой стороны.
Была среди них и Бегта. Смотреть на своего супруга она не могла, не знала его совсем, но чудилось – когда она хоронилась от набега очередного в соломе с подружкой, видела она его. и зверства его тоже. он это был или нет – с племенем не поспоришь.
По жребию тянули кто куда пойдёт – за женой или за мужем, кто обычаи соседей примет и их веру. Плакала Бегта, молила Первоматерь, чтобы та пощадила, но та не подала ей знака, не обернулась на её слёзы и пришлось идти за мужем на другую сторону гор, да познавать там новые веру, обычаи, труд. Не было там Первоматери, зато был Змей.
Муж ей попался ничего, хороший, могло быть и хуже. Не обижал понапрасну, правда и не защитил ни разу, но Бегта на него и сейчас не злится…
– Оден! – Лайза срывается со скамьи, звонкая, юркая, она слышит шаги мужа быстрее всех и первая виснет на нём с объятиями, втаскивая его в избу. – Замёрз? Пойдём, ужин подам.
Спохватившись, Лайза оборачивается назад, на притихшую Бегту и на визжащих детей. Дети уже потеряли интерес – отец, вернувшийся с мороза, пришедший от гостей, вот кто сейчас расскажет что-то интересное! А сказка подождёт.
Бегта ложится на скамью, кутается в накидку. Ей холодно, но ничего, она стерпит. Там, в прошлой жизни, на чужбине всегда было холодно. Змеи, как оказалось, тепла не любят, а их чтили на другой стороне горы. Они свободно ползали где хотели, и по людям, и по еде, и по тарелкам, и нельзя было замахнуться на змею или уж тем более – согнать.
Бегту прервали, но так даже лучше. Завтра она сможет начать сказку с самого начала, а сейчас она может не пустить память. Та, непрошенная и ядовитая, словно такая же змея, конечно, ползёт, напоминает:
– Помнишь как били тебя перед всем племенем? А как в голоде держали? А помнишь, как заболело у тебя в груди и вождь делал надрезы на твоем теле, и капал в них едкое масло, а потом втирал соль, веруя, что воля великого змея тебя исцелит? А помнишь, как тебя заставлял в это верить и с лихорадкой стоять босыми ногами в холодной воде, где плескались и играли водные змеи?.. была бы ты врагом, оно было бы и ясно. но так жили все.
Бегта вздрагивает. Да, всё племя по ту сторону горы. Наказания, голод, змеи и вера в то, что боль исцеляет другую боль. Тогда ей показалось, что люди всё-таки отличаются, но как так случилось, она объяснить себе не могла и сегодня.
***
– Она моя мать, Лайза! – Одену горько, больше горько от того, что его жена права. Он и сам часто думает о том, что тревожит её, но не признаёт.
– Я не грублю ей, и я уважаю её, но я не могу…вдруг она расскажет о своём прошлом? – Лайза готова расплакаться. Она и вправду любит старую Бегту как свою мать, но одно точит её сердце – прошлое Бегты, её жизнь с чужим племенем, невольная жизнь, полная ужаса, голода, холода и унижения. Так жили те люди, и так жила она с ними, пока не овдовела и не получила разрешение вернуться в свои родные земли.
За той стороной горы вдовы не нужны. Чужие вдовы тем более.
– Она себя знает! – возражает Оден. Он знает, что это больше из его самоутешения, чем из правды, но он не видит иного возражения. В самом деле, до сих пор она не рассказала о том, что по ту сторону горы были жертвоприношения и поедание умерших своею смертью змей, и бесконечное ограждение от любого удовольствия.
Потому что нельзя радоваться жизни, когда того не любят змеи. Змеи, так почитаемые лэгмэровцами, не любят шума, а значит – не надо шума, праздника, пира.
Почему змеи? Оден так и не мог понять. Они же мерзкие, скользкие, жуткие! Кто решил поклоняться их чудовищной власти?
– Она говорит сказку, свою сказку, – Лайза не унимается, – хорошо, когда ты приходишь, а если нет? Она же рассказывает…
– Она прикрывает правду, – напоминает Оден, – я слышал. Не тревожься, Лайза.
– Но дети могут понять… и соседи помнят! Помнят, что твоя мать…
–
| Помогли сайту Реклама Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+