После войны было высказано немало критических замечаний по этому поводу: мол, без особой нужды ставили мины у своих баз. Особенно большие сомнения вызвали минные постановки на Чёрном море. Вице-адмирал Елисеев И.Д. писал главкому Кузнецову: "Когда выяснилось, что нашим врагом на Чёрном море будут румыны и немцы, следовало воздержаться от постановки мин, поскольку большой угрозы с моря не было, а постановка их принесла нам много горя. Основными потребителями моря были мы сами."
Мнение это небезосновательно, но полностью согласиться с ним главком ВМФ не мог. Отсутствие минных полей около Севастополя позволило бы даже слабому противнику подходить к порту ночью и ставить мины. Весь район моря возле Севастополя пришлось бы считать опасным и постоянно проводить контрольное траление. В то же время любой неприятельский эсминец ночью или в тумане мог подойти к этой важной базе нашего флота и обстрелять её. И трудно сказать, что доставило морякам больше беспокойства: свои мины, расположение которых они отлично знали, или опасения, что враг может войти в незащищённые нашими минами воды.
Бесспорно одно: минировать нужно продуманно. Следует помнить что мины - угроза не только противнику, но и своим кораблям, что рано или поздно их придётся тралить. Штормы срывают их, и тогда они носятся по воле волн.
С оперативной точки зрения постановка оборонительных минных заграждений около своих баз не только на Чёрном море, но и на Дальнем Востоке была правильной. По идее, свои минные поля не могут представлять сколько-нибудь серьёзной опасности для плавания и почти в то же время дают полную гарантию от появления в этих местах ночью или в тумане кораблей противника. Конечно, минные поля даже при точном знании своих фарватеров представляют некоторую опасность и создают неудобства для плавания боевых кораблей и транспортов, но опасность эта была бы значительно большей если бы вражеские надводные корабли или подводные лодки имели возможность набросать около наших баз свои мины. Неприятности, причиняемые своими минными полями, обуславливались главным образом недостатками в технике - мины всплывали, срывались с якорей и становились опасными. Постановка минных полей, конечно, требовала ходить строго по фарватерам.
Считать применение такого мощного оборонительного оружия, как мины, неправильным лишь из-за того, что оно прибавляло забот - значило бы признать своё неумение обращаться с ним. Ведь ходят же корабли с опасным боеприпасом в своих погребах!
Командование Черноморского флота с первого дня войны взяло инициативу в свои руки. Флотская авиация наносила удары по важным объектам в Румынии. Дунайская флотилия, отбив первое нападение с румынского берега, высадила на него десант. Подводные лодки вышли к румынским и болгарским берегам, чтобы искать и атаковать вражеские корабли.
Продвижение немецкой авиации по всему фронту уже в начале июля вызвало опасения, что для приморских городов и военно-морских баз может возникнуть угроза с суши. То, что происходило на Балтике, могло повториться и на Чёрном море. Становилось очевидным, что для флота на первый план выдвигается борьба на флангах армии, упиравшихся в море. При этом, как и на Балтике, многое обернулось не совсем так, как представляло себе командование до войны. Высказывалось предположение, что наши вероятные противники попытаются повторить Крымскую кампанию прошлого века, высадив мощные десанты где-нибудь на нашем побережье.
Позже над этой угрозой стала превалировать опасность нападения с воздуха и суши. В 1941 году немцы применили мощные воздушные десанты на острове Крит и захватили его, и подобная опасность не исключалась и для Крыма. Крупных сухопутных сил там не было и потому было бы целесообразно оперативно подчинить все войска в Крыму Военному совету флота. Но о возможности появления армии врага в районе Перекопа не думалось.
Наш Черноморский флот развивался быстро и к началу войны состоял из линкора, 6 крейсеров, 17 лидеров и эскадренных миноносцев, 2 сторожевых кораблей, 47 подводных лодок, 84 торпедных катеров и ряда вспомогательных судов. Авиация насчитывала 625 самолётов. Флот готовили к тому, чтобы обеспечить наше господство на Чёрном море.
Как и на других морях, одной из важнейших задач флота считали обеспечение флангов армии. Чем ближе дело шло к войне, тем больше внимания уделялось взаимодействию с войсками приграничного Одесского военного округа. Именно отработке такого взаимодействия было посвящено и последнее, закончившееся в канун войны учение. Правда, на нём отрабатывались более активные задачи, поскольку предполагалось, что мы будем не только обороняться, но и наступать.
Немецкая группа армий "Юг", продвигаясь на восток, захватывала наши приморские города. Фашисты бахвалились, что советский Черноморский флот скоро "сам умрёт сухопутной смертью", лишившись всех своих баз. Но флот сражался, с каждым днём наращивая свои удары.
Королевская Румыния, как и предполагалось, выступила союзником фашистской Германии. Наше командование решило нанести удар по главной базе румынского флота - Констанце.
Уже в ночь на 23 июня 1941 года авиация Черноморского флота произвела первый налёт на военные объекты Констанцы. 23 июня последовало ещё пять налётов: три на Констанцу и два на Сулину.
Немного позднее были нанесены авиационные удары по Плоешти. Этому объекту Ставка придавала особое значение: речь шла о румынской нефти, которая была очень нужна фашистской Германии. Поэтому Плоешти бомбила и армейская, и флотская авиация. В июле и августе удалось уничтожить сотни тысяч тонн нефти, а добыча её на какое-то время была сведена почти к нулю.
Говоря о налётах советской авиации на Плоешти, следует подчеркнуть стратегическое значение этих ударов. Неслучайно Гитлер в записке Браухичу от 22 августа 1941 года подчёркивал, что нужно скорее захватить Причерноморье и Крым с его аэродромами, а шахты они всегда захватят. "Один удачный налёт русской авиации на единственный наш источник нефти, - указывалось далее, - и трудно будет предугадать, каким окажется дальнейший ход войны."
Не случайно и то, что Сталин обращался к Гопкинсу с вопросом, не могут ли англичане (США тогда ещё не воевали) бомбить Плоешти. Но этих ударов не последовало.
25 июня два лидера - "Москва" и "Харьков" - вышли в море, чтобы обстрелять Констанцу. Эту ударную группу прикрывали крейсер "Ворошилов" и два эсминца. Корабли совершили переход ночью и на рассвете внезапно появились перед Констанцей. В 5 часов утра оба лидера открыли огонь.
Это был смелый набег, что подтверждали и представители немецкого командования в Румынии.
Командир всего соединения контр-адмирал Т.А.Новиков и командир ударной группы лидеров капитан 2-го ранга М.Ф.Романов сделали всё от них зависящее, чтобы выполнить задание. По намеченным объектам было выпущено 350 снарядов. На берегу вспыхнули большие пожары: горели нефтебаки.
Но этот успех достался нам дорогой ценой. Минная опасность оказалась значительно большей, чем ожидало советское командование. Новые электромагнитные мины, сконструированные гитлеровцами, действительно явились грозным оружием на первом этапе войны. С помощью этих мин немцы отправили на дно не один английский корабль.
Мы тоже столкнулись с минной опасностью на всех морских театрах. На Балтийском флоте подорвался на минном заграждении, поставленном фашистами ещё до начала войны в устье Финского залива, крейсер "Максим Горький". На Чёрном море при выходе из Севастополя подорвался эсминец "Быстрый". Противник использовал как старые, так и новые электромагнитные мины различной кратности действия. Старые тралы для борьбы с последними оказались малоэффективными.
Наши моряки пытались разгадать секрет коварных новинок. Об этом создан прекрасный фильм "Аллегро с огнём", военная драма о минёрах Черноморского флота, снятый в 1979 году режиссёром Владимиром Стрелковым на Одесской киностудии. (Фрагменты его иллюстрируют данную статью).
Ещё в июле 1941 года военный инженер 3-го ранга Иванов и капитан-лейтенант Власов разоружили первую такую мину на Чёрном море. Вторую мину в Новороссийске обезвредили Лишневский и Богачек. На Балтике донные мины разоружили Теплин, Туринов, Алюксутович и другие. Однако заплатить за это пришлось дорогой ценой: при разоружении мин погибли Иванов, Богачек, Ефременко, Лишневский и многие другие отважные флотские минёры.
Минно-торпедный институт ВМФ прилагал все усилия, чтобы скорее раскрыть секрет нового немецкого оружия, и внёс свои предложения по борьбе с ним. Но кардинально помочь флоту могла только более квалифицированная научная сила. Обратились за помощью в Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ). В августе 1941 года на Черноморский флот прибыла во главе с Александровым и Курчатовым группа сотрудников института: А.Р.Регель, П.Г.Степанов, К.К Щерба. Учёные вместе с флотскими минёрами часто с риском для жизни разбирали взрывные устройства немецких мин в поисках секретов нового оружия и выработки контрмер. Г.Охрименко, А.Малов, М.Иванов и Н.Квасов - вот фамилии черноморских минёров, которые ощупью, с замиранием сердца разбирались в неизвестных приборах, ища, как обезвредить коварную машину, готовую в любую секунду взорваться при малейшей неосторожности. И вскоре задачу удалось решить. Тральщики были снабжены специальными новыми тралами, а крупные корабли постепенно оборудовались специальными противомагнитными обмотками. В первую очередь такой противоминной обработке подверглись подводные лодки типа "С".
Советские учёные внесли большой вклад в дело победы над врагом, и вклад этот был по заслугам оценён правительством. Многие учёные были награждены орденами и удостоены Государственной премии.
Неправильно, однако, было бы думать, что кратковременное пребывание на Чёрном море группы ленинградских учёных помогло решить до конца все вопросы борьбы с немецкими неконтактными минами. Борьба эта длилась в течении всей войны, и не последняя роль принадлежит здесь Минно-торпедному управлению ВМФ (начальник Н.И.Шибаев) и некоторым специалистам-минёрам, таким, как профессор О.Б.Брон и другим.
Для оборудования кораблей системой ЛФТИ требовалось огромное количество особого электрического кабеля. Предприятия Ленинграда, Кронштадта, Таллина, Севастополя, Архангельска, Мурманска, Владивостока отдали все запасы кабеля, годного для этой цели. Вскоре
