сглотнул. Потом всё же попятился:
– Ну, док, вы и редкостный тварь. Похлеще чёртова студня…
– Был бы ты на моём месте – и ты стал бы тварем. И не из страха за себя. А из банального здравомыслия. Подумай сам: чего ты добьёшься, если сейчас осложнишь нам работу своим сопротивлением?
Мы просто можем не успеть дезактивировать тебя как надо!
– Ладно… Считайте, что я «внял голосу рассудка»…
Матс свирепо дёрнул плечом, повернулся, увидел, что Питер Коллинз уже открыл двери блока, и прошёл за тройные прозрачные двери. Доктор Мангеймер, закрыв и заперев их, вздохнул (вслух) и грязно выругался. (Про себя!)
Чувствовал он себя последней сволочью. И…
Жутко боялся.
Он только надеялся, что дрожание коленок не заметят подчинённые…
Нехорошие предчувствия охватили, впрочем, не его одного – остальные лаборанты с побледневшими лицами не сводили глаз с руководителя. Доктор сказал:
– Немедленно всем одеть мейларовые перчатки. Собрать все предметные стёкла с объектом. Накрыть предметным стеклом и препарат на столе Матса. Отправить всё в загрузочный люк печи.
Суеты, конечно, не наблюдалось, но всё оказалось сделано буквально за секунды.
– Доктор! А препарат Матса-то… накрыт стеклом! – Питер Колинз брезгливо, словно в зажиме – издохшая неделю назад кошка, нёс предметное стекло Матса к печи.
– Всё равно – засунь-ка его туда!
Только убедившись, что всё сделано, как он велел, Мангеймер вытер прямо рукавом халата обильный пот на лбу. Подошёл к переговорному устройству:
– Матс! Как это получилось, что студень в тебя плюнул? Ведь он же был под стеклом!
– Не знаю, док. – Матс, сидящий прямо на полу (поскольку никакой мебели в блоке для изоляции не имелось) усиленно тёр красный лоб и чесал щёки – похоже, ощущения напоминали те, что возникают при солнечном ожоге, – Но, думаю, что почти вся масса сбежала на край стёкол. И стреляли в меня именно с края стекла!
– Ладно, понятно. Вернее – не понятно, но предположим, наш друг может передвигаться и в нанометрическом пространстве меж стёкол… Подожди, сейчас обработаем всё здесь, в комнате, и тобой займёмся.
Включив снова аппарат, доктор подумал, что, возможно, он уже опоздал. И теперь, похоже, один из «способов нападения», как это назвал бы подполковник Дорохов, чёртова студня, им известен.
Вот только – толку…
Он сам вложил в приёмный люк бокса двенадцать коробку с хирургическими интарументами:
– Матс. Здесь – скальпели. С лазерными, и обычными лезвиями. Шприцы с обезболивающим. Если чего почувствуешь – лучше просто… вырежи. Или – отрежь. Лучше остаться без пальцев, чем… Сам знаешь.
– Да, док, знаю. – на ставшем теперь блёкло-синим лице лаборанта проступили крупные капли пота, и губы он кусал так, что только что кровь не выступала, – Если что… Передайте Рэйчел и Вайолет, что я их… Любил. И буду любить всегда. Прощайте.
Мангеймер и сам поджал губы. Затем взял себя в руки:
– Внимание! Всем подойти. Начнём с тебя, Лаллана. Раздевайся. Одежду и обувь в печь. – доктор, поводив раструбом наспех собранного микроизлучателя по полу, ткнул стволом на это место. – Становись сюда!
– Но док… Эта дрянь сожжёт мне весь… Э-э… Верхний слой кожи!
– Будешь много выступать – отправлю к Матсу. – желваки, ходящие под кожей скул не оставляли сомнения, что док так и сделает. – Становись уже! Времени – в обрез! Абомиянг! Ты – следующий!
Пока Лаллана поворачивался, поднимая руки и ноги, и орал и ругался, док думал, что времени и правда – в обрез. И то, что он делает, может и не помочь, если хотя бы пара молекул студня всё же витает в воздухе, и попала – в лёгкие ли, или на кожу…
Да и весь объём помещения придётся теперь обработать – даже подволки! Пытаться спастись – надо!
Иначе всем им – смерть!
И ещё – какая ужасная…
– Как – заражён?! Вы же говорили, что ваш чёртов персонал самый квалифицированный, умный, и всё такое прочее!
Удерживая трубку телефона вспотевшей, несмотря на отсутствие одежды, ладонью, доктор Мангеймер кусал губы:
– Совершенно верно, генерал, сэр. Но мы же не могли предположить, что фитюлька размером-то с несколько тысяч молекул – с булавочную головку! – может дистанционно выстрелить прямо с предметного стекла!
– И чем же это она «выстрелила»?
– Разумеется, своим же телом! – доктору уже не хотелось пенять начальству на непонятливость, иногда граничащую с тупостью, – Ну, то есть – достаточно всего нескольких нанограмм, чтобы заражение произошло. И в данном случае то, что «снаряд» преодолел двадцать сантиметров – невероятная удача! Для студня.
Ну, и для нас – если б он «промахнулся», мы бы и не узнали, что уже находимся в «заражённом» помещении… А ещё – счастье, что Матс «плевок» почуял. А вот – если бы нет… Кто-нибудь мог и наступить. И, ничего не подозревая, разнести заразу по «Рональду».
А «объектом для прицеливания» было выбрано явно – именно лицо. Как мне кажется, потому что оно – самое горячее. Вероятно, механизмы мышления, или инстинкты студня говорят ему, что целиться надо именно в нечто тёплое, и пахнущее… Пищей.
– Какие, на … , «механизмы мышления»?! Или – «инстинкты»?! Вы же первый тут утверждали, что внутри не происходит никаких процессов, сопровождаемых микроэлектронной деятельностью – то есть, проще говоря, чёртовых биотоков – нету! И это свидетельствует о том, что монстр – не мыслит!
– Ну да, в момент нахождения он и не мыслил. Но не приходится сомневаться – когда он почуял присутствие паров воды в воздухе – это не могло не сказать ему, что обстановка изменилась. И можно снова выходить на охоту!
Шемпп сплюнул в сторону. Потом вернул трубку ко рту:
– Оставайтесь на месте. Проследите, чтоб никто из блока лабораторий не выходил. Никому больше не сообщайте о случившемся. Меньше всего мне нужна на Авианосце паника. И… Включите снова видеотрансляцию. Меньше всего меня сейчас волнует, как там выглядят ваши лаборантки. Одежду… Я скажу интенданту – вам что-нибудь принесут. Простуд нам только не хватало.
– Да, сэр. Всё ясно, сэр. Собственно, мы здесь всё так и сделали. Потому что ни мыться, ни обтираться реагентами, или спиртом – смысла нет. Говорю же – тварь всё это игнорирует. – обнажённый доктор, вернувший изображение лабораторного блока на экран генерала, криво усмехнулся. Невесело это смотрелось. Затем кивнул в сторону стекла карантинного бокса, – Матс вон опробовал всё. Только толку… Жаль бедолагу.
У него уже шансов нет.
Впрочем, вам, наверное, видно?
Видно генералу было отлично. Только вот снова смотреть в записи на то, во что превратился цветущий тридцатилетний мужчина, желания никакого не было…
Потому что сейчас только пряжка от брючного ремня и перламутровые пуговицы остались от того, что именовалось Матсом Антом, и проглядывало через полупрозрачную зелёную массу неопределённой формы.
О том, что им с Томом Кланси придётся вдвоём топать за какими-то древними компьютерами, Билл узнал из приказа непосредственно Полковника. И Билла нисколько это не взбодрило. И предпосылок для «карьерного роста» они с Томом тут не увидали. Зато всей задницей учуяли подвох.
Тёмные коридоры смотрелись куда более зловеще, чем даже в первый раз – все уже слышали, хотя бы краем уха, что в блоке лабораторий что-то произошло. Недаром же интендант снова вытащил из недр складов несколько комплектов допотопной униформы, и лично потащил в лабораторный блок доктора Мангеймера. Ох, не к добру всё это…
Однако – прямого неподчинения боевому Приказу допускать нельзя! Трибунал, немедленная деклассация, и лишение всех категорий, льгот, и выслуги лет.
Так что, вяло переругиваясь и пеняя на плохое освещение, неудобство скафандра, пот, и чёртовы магнитные подошвы, они с Томом переваливаясь, словно утки, двигались к рубке. Ох, и далеко же до неё, оказывается!
Заглядывая в оставленные после первой разведки открытыми двери, Билл понимал, разумеется, что ничего там не изменилось, и ничего нового он точно не увидит. Но продолжал заглядывать. А куда денешься – инстинкты, вдолблённые годами тренировок! Вдруг за очередной дверью – «противник»!
Противник не встретился. До рубки доковыляли за полчаса.
– Ну, доктор, показывайте, что именно мы должны «отсобачить», и погрузить в корзины! – корзины, идиотские плетёные конструкции из кевларовых прутьев, ничего, конечно, не весили, но раздражающе болтались за спиной чёртовых скафандров наподобии рюкзаков, заставляя то и дело оглядываться – не отвалились ли.
– Тэк-с… Ну, во-первых, вон тот системный блок. Нет, тот, что правее. – док сердито ругнулся, когда Билл протянул было руку к стоявшему на рабочем столе плоскому ящику. – Это – похоже, принтер. А системный блок – тот, высокий.
Сказать, чем именно док руководствуется, определяя, кто из глухих, не то – металлических, не то – пластиковых коробок – принтер, а кто – системный блок, Билли-бой затруднился бы. Поскольку не видел между ними никакой разницы. Ну, кнопки и индикаторы на панелях, ну, какие-то щели
