опасен. Время деактивации диоксидом цитропанола – не менее десяти секунд. Жёстким рентгеновским излучением – восемнадцать. Ультрафиолетом – пять минут сорок две секунды».
– Отлично, сэр. Микротвари даже внутри – вполне убиваемы нашими средствами, – доктор потёр руки, – Вызывайте десантников.
Генерал зыркнул глазами на дежурную вахту:
– Доктор. Будьте любезны – прикажите своим сотрудникам пристегнуться. Капитан Сол. Будьте добры, закройте обе переборки тамбура, и выпустите весь воздух, что там имеется – в космос. Нужно будет впустить в переходник бойцов, и потом снова восстановить нейтральную – с азотом…
Билла приказ облачиться в скафандр сверхзащиты отнюдь не порадовал.
Мало того, что эта тяжеленная и громоздкая штуковина не предусматривает комфортного размещения внутри на время более пяти часов, (Там элементарно – нет даже туалета!) так и кондишн в системе климатизатора какой-то умник запрограммировал лишь на два положения: «авто», и «ручной».
В режиме авто ты можешь уливаться потом, не имея возможности вытереть его ничем, кроме собственного языка – в том смысле, что помогаешь себе облегчить душу традиционными «облегчающими» словами. В ручном – тебя то палят немилосердным жаром вплетённые в каркас инфранити, то заставляют дрожать от лютого холода чёртовы трубки с криогенной жидкостью. Более того – управление всем тем арсеналом, что имеется на борту этого монстра – не мозговыми импульсами через наношлем, а ручное!
И какими соображениями руководились разработчики, применяя такое дедовское решение – сказать уже невозможно. Остаётся предположить, что конструкция не менялась с тех самых пор, когда эти полупортативные шкафы создали. И так и не модернизировали с момента разработки – триста-с-чем-то-там лет назад.
Или – что и здесь приложили старания бюрократы-экономисты…
Герметичный гофрированный переходник-рукав, где они сейчас все стояли, переминаясь, как идиоты, с тяжеленной ноги на тяжеленную ногу, соединял чужую посудину с носовым бустером, (откуда в спешном порядке демонтировали и убрали остронаправленную антенну носового гаммасканнера) и тоже – впечатления надёжности не производил. Дохленькая, почти бумажная, перегородочка, которую (Билл не обольщался!) при реально опасной ситуации можно и просто… Пожертвовать пучинам космоса – только бы разведчики не притащили на борт Авианосца даже потенциально опасной ксено зар-разы!
И пусть лаборанты и док не нашли пока ничего реально грозного, смертельного, или принципиально земной науке неизвестного, или – «неуничтожимого», Билл не слишком-то доверял учёным. Зато доверял своим инстинктам.
А они только что вслух не вопили: «Полундра!!!»
Пока первый взвод сердито переглядываясь, ждал в тамбуре перед люком, лейтенант Свен Гундерсен молчал: да и правильно – чего говорить? Все возможные инструкции он дал. А того, что на самом деле может ожидать их в недрах чужого, никакие сканнеры, детекторы, и камеры чертового червя достоверно не покажут. Только – изображения. Да ещё и переданные с чертовски неудобного ракурса: в двух дюймах от пола!
Нет: разумеется, впереди пойдёт роботележка «Свордс-зэт-117», и она-то и будет их основным прикрытием, если что… (Тьфу-тьфу!). Но радует и то, что впереди полетят и квадрокоптеры с видеокамерами (благо, сохранилась атмосфера) и ракетные модули: некоторые – с миниракетами, остальные – оснащённые сверхчувствительными видеокамерами, сверхскоростными камерами, газоанализаторами-хроматографами, датчиками влажности, давления, и прочей наукообразной …ренью из лаборатории дока Мангеймера.
– Внимание, взвод! Минутная готовность. Проверьте свои камеры и термоорудия.
А классно лейтенант обзывает обычные огнемёты – Билл похлопал по массивной конструкции, распластавшейся на правом плече: гибкий каркас-штатив с тубусом плазменного излучателя малой мощности. Порядок, горит зелёный. Но включать гашетку – пальцем!.. Дикость. Словно они, бойцы космодесанта, вернулись в каменный век.
Впереди загремело: похоже тележка-авторезак полковника Саймона вскрыла, и оттаскивает в сторону кусок крышки внутреннего люка чёртова инопланетного тамбура.
Люк их рукава-тамбура пуффнул пневмозатвором, и открылся.
А верно ли такое решение руководства – вскрывать именно чужие люки? Может, безопасней было бы лезть туда, где противник не ждёт их?
Впрочем, какой, на фиг, противник – док Мангеймер чётко сказал им на вводной, что внутри никого разумного, или хотя бы похожего на такого – не имеется. Только непонятно за счёт чего живущий и выживающий со времён, когда ещё не началось строительству пирамиды Хеопса, странный, вроде как бы – аморфный, органический студень.
Потому что именно его и показывали все сканнеры, и роботы-черви. Которые уже обшарили всё внутри корабля, и передали изображения части помещений, и того, что в них имелось.
А что: прикольные изображения. Билл даже подумал, что на таких стульях и люди вполне могли бы… Сидеть. И работать. Но вот следов людей пока… Даже скелетов.
– Первое отделение. Пройти в тамбур объекта.
Билл прошёл первым: он – капрал, всё-таки.
Ну и что тут у нас «за гранью»? Или говоря проще – за дверью чужого тамбура?
Три коридора, расходящиеся направо, налево и прямо. Хм-м. Кто бы сомневался.
– Капрал Билл Хинц. Направляющий. Рядовой Мвемба. Замыкающий. Первое отделение – левый коридор. Ни к чему не прикасаться, только всё снимать, и ждать указаний. Шагом марш. Второе отделение: вперёд пустить тележку, и – в средний коридор…
Слушая, как чётко лейтенант раздаёт команды, и радуясь привычному ощущению прикрытия тылов и стандартности процедуры, Билл выдвинулся. Если можно так сказать про неспешное переваливание с боку на бок, в которое превращали обычный шаг магнитные захваты на подошвах: разумеется, гравитаторы на чужаке не работали, так как сдохло электричество. Впрочем, он не поручился бы, что эти устройства там имелись – земная наука и сама додумалась до такого лишь лет сто назад. После чего стало возможно разгоняться до гиперскоростей за какие-то дни, а не ждать, как прежде – неделями и даже месяцами… Вот только каркас кораблей пришлось делать из чертовски дорогого, хоть и сверхпрочного титанорубидия.
Похлопав по камере на левом плече, и убедившись, что картинка, предаваемая и ему в глаз, устойчивая, он выдохнул.
В коридоре Билл старался действительно – ни к чему не прикасаться. Мало ли!..
Топавшим за ним рядовым салагам (Ну как – салагам. Что Эрик Клёве, что Матс Вачовски служат уже лет по… Хм. Года по четыре – точно. Дольше него в первом отделении служат только сержант Игор Ласков, топающий сейчас впереди гиганта Мвембы, тащащего на плече портативный гамма-излучатель легко, словно ему нипочём эти пятьдесят три кэгэ, да рядовой Том Кланси. Но этот насуплено-мрачный и всегда чем-то недовольный молчаливый ветеран не любит ни говорить, ни, если уж на то пошло – работать. Так что его и в отделении и во взводе недолюбливают. Да и … с ним.), пришлось несладко: они впервые влезли в эту допотопную рухлядь – скафандры высшей защиты.
Вот! Биллу показалась интересной межуровневая лестница. Он поднял кулак:
– Стоп, отделение! Вижу переход на другие уровни. Господин лейтенант, сэр. Тут обычная лестница. Вам видно?
Лейтенант, топавший сейчас вглубь корабля со вторым отделением, отслеживал, разумеется, происходящее с другими десантниками по проекционному монитору в насадке на предплечьи. С десяток секунд, пока Билл водил камерой вверх-вниз-вбок, длилось молчание. Затем последовала команда:
– Сержант Романов. Разделиться. Четверо – вверх, двое – дальше по коридору, трое – вниз.
Пытаясь осмыслить, почему лейтенант поделил их именно так, Билл выслушал и команду сержанта Романова. А значилось в ней, что лично он отправляется с «салагами» вниз.
Билл скомандовал:
– Я – направляющий. Рядовой Клёве. В середине. Вачовски – на тебе тылы.
Возражений не последовало (А ещё бы!) и Билл принялся, спотыкаясь и оступаясь на узковатых для его футовых с половиной ботинках, ступенях, спускаться. Ступеней оказалось двенадцать. После чего коридорчик повернул на сто восемьдесят, и пройти пришлось ещё двенадцать неудобнейших узких плоскостей. Да, здесь ходили явно не гиганты!.. Билл повернул ручку (Точно такая же, как у них!) и толкнул дверь, оказавшуюся внизу. Дверь очень даже мягко открылась – словно и петли не заржавели…
– Господин лейтенант, сэр! Это капрал Хинц. Здесь – оранжерея!
Билл не торопился отделиться от косяка, к которому прижался плечом, чуть не грохнувшись на скользком комингсе (пороге), и повёл камерой с прожектором.
То, что здесь раньше и правда – была оранжерея, сомнения не вызывало: почти у ног на полу начиналась чёрная масса, которая ничем кроме почвы быть не могла, и торчали странные, не то – кадки, не то – бочки. В некоторых даже сохранились пластмассовые подпорки и топорщившиеся силиконовыми лохмотьями верёвочки: похоже, они поддерживали то, что когда-то росло в кадках. Но вот ни следа от сухих стволов, или чего-либо ещё, что напоминало бы о собираемых здесь когда-то урожаях, не имелось. Странно.
В наушнике прорезался вдруг голос доктора Мангеймера:
– Капрал Хинц. Это ведь ваша тройка передаёт изображение оранжереи?
– Так точно, доктор.
– Стойте на месте! – и, сообразив, что не он их начальник, переключился, –
