Горбясь в седлах, отец и Эльдар поехали вверх по узким улочкам. Потом они спешились. В это время их догнал дядя Гамзат.
- Я с вами. Я решил, что на завале хватает людей, чтобы его защищать, и сказал им, что в кувшине нельзя оставлять дыры. Русские хитры и могут нас обойти. Мы этого не заметим, а они начнут стрелять нам в спину.
Втроем они взобрались на скалу и подошли к краю обрыва. Тут они бросили бурки и устроились на них. Потом отец провел рукой по бороде и сказал:
- Обратимся в должном молчании к Всевышнему.
Эльдар тоже провел рукой по своей негустой бородке, но обратиться мыслями к Всевышнему у него не получилось. Он глядел на тропинку, что вилась внизу, и думал, что скоро по ней пойдут казаки, и он будет в них стрелять! А вдруг они начнут стрелять в него? А вдруг попадут? Но эту мысль он постарался отогнать.
Небо совсем посветлело. Скоро должно было взойти солнце.
VI
Оленёв стоял на предписанном ему месте у правого борта аппарата и до сих пор не мог прийти в себя. Это был даже не восторг, это было что-то выше восторга. «Господи, Боже мой, я лечу!! Я лечу!!!»
Все было как во сне. Плавный подъем, медленно уходящие вниз костер, лошади, дома, сараи, деревья…Потом они остановились.
- Герр Шмидт, полный ход!
Это был голос капитана.
- Яволь! – отозвался кто-то.
Оленёв не мог рассмотреть кто отвечает. Густой туман окутал все вокруг. Но он почувствовал дуновение воздуха и понял, что аппарат двинулся.
Потом туман начал становится все реже и реже. Начало проглядывать солнце, которое светило все ярче и ярче. И вдруг они вышли из тумана.
Оленёв ахнул.
Прямо под ним лежали огромные серые и синие валы гор с черно-синими пятнами ущелий. Валы тянулись до горизонта, уходили за него. Казалось, им нет конца. Из валов поднимались горные пики с отчетливо виднеющимися острыми гранями. А там, дальше там сверкали алмазы вечных снегов с их тенями и очертаниями. И над всеми этим высилось великолепная ослепительно чистая, яркая лазурь огромного бесконечного неба.
- Любуетесь горными видами?
Оленёв вздрогнул. Он и не заметил, как к нему подошел капитан.
- Так точно, господин капитан.
- Да-с, природа здесь замечательна. Давно она ждет того, что воплотит ее великолепие на холсте. – Капитан вздохнул. – И когда только наши живописцы поймут, что Кавказ может быть не менее интересен, чем Альпы. Однако, вы забыли вот это.
Павел Семенович подал Оленёву подзорную трубу. Тот снова вспыхнул6 «Позор! Дурак! Забыл! Боже мой, как можно!».
По счастью, ему на ум пришел разговор казаков.
- Господин капитан, я вот сегодня утром слышал как казаки говорили, что они будут летать по воздуху как Илья-пророк.
- Илья-пророк? – капитан на мгновение задумался. – А знаете, вы подсказали мне неплохую мысль. Всякий корабль имеет свое имя. Почему же наш аппарат должен быть исключением?. Он же корабль, пусть и воздушный. Так что пора и ему обрести свое название. Илья-пророк? Да. Полагаю, что это будет хорошо. Благодарю вас.
Оленёв вспыхнул опять «Боже мой, как хорошо! Как хорошо! Какой замечательный человек Павел Семенович!».
Капитан отошел от него.
Оленёв проследил за ним взглядом. Теперь вся палуба была хорошо видна. Почти рядом с ним располагался с десяток казаков, сидевших с самым равнодушным видом. Далее стоял какой-то военный с такой же как у Оленёва подзорной трубой. Очевидно, это был наблюдающий левого борта. Еще подальше блестели на солнце окна небольшого домика с плоской крышей. «На пароходе это называется рубка.» - вспомнил Оленёв. Около рубки стоял стол с стульями, занятыми полковником и двумя майорами. По тому как они склонились над расстеленной на столе картой, Оленёв догадался, что это штаб.
Около домика виднелись люди в морской форме, а в самом конце толстый, важный человек с большими черными усами, держал в руках рукоятки штурвала. За человеком вращалось большое колесо, очень напоминавшее пароходное, но плицы его были странно изогнуты.
Из открытого люка доносилось шипение пара и стук работающих механизмов. Две черных полосы дыма из боковых труб отмечали путь аппарата в небе.
Оленёв взял трубу, посмотрел вниз и чуть не выронил ее. Неожиданно земля оказалась чрезвычайно близкой. Можно было рассмотреть малейшие подробности. Тогда он перевел трубу вперед. Но сверкающие алмазы снегов были все так же недоступно далеки.
- Павел Семенович, как только откроется Нижне-Троицкая, извольте дать знать. – раздался голос полковника.
«Извольте дать знать? Это мне! Надо смотреть! Надо смотреть! Я первый должен увидеть! Непременно!»
Оленёв зашарил трубой и вскоре увидал дымки крепостных строений.
- Ваше высокоблагородие, видна Нижне-Троицкая!
- Молодец, Оленёв!
- Рад стараться, ваше высокоблагородие!
Краем глаза Оленёв увидел, как казаки с ухмылками переглядываются.
«Ну и пусть! Зато обо мне будет упомянуто в донесении! Я же первый увидел крепость!»
В недолгом времени аппарат повис над Нижне-Троицкой. Было видно, как из ее ворот выходила пехота, за которой следовали пушки.
- Превосходно, господа, - полковник оторвался от карты и удовлетворенно потер руки. – Ничто не препятствует нашему предприятию. Ну что ж, начнем. Господин капитан, следуйте за колонной.
Павел Семенович зашел в рубку, потом вышел из нее и подошел к человеку у штурвала. Тот шевельнул рукоятками. Дым из труб усилился, колесо завертелось быстрее и аппарат медленно поплыл над идущими солдатами. Некоторые из них останавливались, поднимали голову и махали рукой.
Солнце поднималось все выше. Все так же завораживающе сверкали снега. Аппарат шел прямо на них.
Оленёва вдруг поразила странная несообразность. Огромные величественные горы и какие-то муравьи внизу. Муравьи что-то делают, копошатся, суетятся, убивают друг друга. «Зачем? Зачем, когда есть такое величие? Там, вдали.»
- Смотреть зорко!
Оленёв плотнее ухватил подзорную трубу. «Нет! Нет! Не опозорюсь! Меня запомнят! Непременно запомнят!».
- Виден аул, - послышалось слева.
- Всем занять свои позиции!
Казаки уже стояли, сгрудившись впереди. Лица у них стали строгими, они напряженно смотрели вниз. Флотские разделились и встали слева и справа от рубки. В руках у них появились флажки.
Аппарат медленно продвигался вперед. Аул уже явственно обозначился под ним.
- Шамиль надумал бунтоваться, - негромко пропел-проговорил полковник. Затем он встал, прошелся по палубе, глянул вниз.
- Так, господа. Проверим как действуют наши линии связи. Мичман передайте всем отрядам «Ясно вижу».
Флажки в руках флотских вдруг пришли в движение. Их руки рисовали четкие фигуры, замирая на миг. Потом они остановились, но очень быстро снова пришли в движение.
- Все отряды передали «Ясно вижу», - доложил мичман.
- Ну что ж, господа, - лицо полковника посуровело. – С Богом! Вперед! Мичман передавайте.
Флажки замелькали снова. Оленёв представил себе как там внизу, на дне тесного, темного ущелья солдаты карабкаются по камням, пробираются между огромными деревьями…
Раздался выстрел, особенно громкий в этой тишине. Потом второй, третий. Флажки задвигались.
- Центральный отряд подошел к завалу, ваше высокоблагородие!
Полковник взял подзорную трубу, подошел к борту и посмотрел вниз.
- Несомненно. Горцы перегородили дорогу. Хорошо. Мичман передавайте центру: «Вести редкую перестрелку. Беречь людей».
Затем он вместе с майорами снова склонился над картой.
Вдруг выстрелы послышались совсем в другой стороне.
- Левофланговый отряд атакован! – доложил военный у левого борта.
«Ах я, дурак! Дурак!» - Оленёв схватил трубу и судорожно зашарил ею. «Надо же наблюдать! Наблюдать!»
Тут он увидел, как с его стороны со скал, высящихся над аулом, начали подниматься облачка порохового дыма.
- Выстрелы на правом фланге, ваше высокоблагородие!
-
