Собственно говоря, только с того согласия помогать Пашке моя жизнь и повернулась в неожиданную сторону.
Багажника тогда нам едва хватило, когда вдавили в него несколько больших картонных коробок. Один только монитор старого образца, ещё с лучевой трубкой (иных в то время и не выпускали), занял половину всего объёма! Ведь он, по своей сути, всего-то огромный телевизор, только тупой, не способный показывать даже телепрограммы! Ну и остальное в багажник затолкали, включая мелочёвку.
Я умышленно опускаю малозначительные подробности, даже такую организационно тяжёлую операцию, как вынужденную покупку специального стола под компьютер, который Пашке дополнительно понадобился по ходу нашего дела, чего мы не предвидели заранее.
– И куда я столько добра пристрою? Для него совсем не такой стол нужен! – догадался Пашка.
И чтобы тот стол пред ним появился, понадобилось затратить море нашего времени и здоровья. В общем, с Пашкиной затеей я основательно намаялся.
В итоге всё заработало как надо, хотя радости на Пашкином лице я не заметил. Он по-прежнему не понимал, зачем его козе баян, даже когда новое и красивое оборудование оказалось на своих местах. Работать-то на компьютере Пашка абсолютно не умел, хотя с восторгом убедился, что поисковик легко заменит ему любые словари и энциклопедии, да ещё почти на все вопросы ответит.
Но одним вопросом Пашка меня особенно утомил. Очень уж его волновало, очень уж он переживал и опасался, зачем при наладке оборудования и установке различных программ от нас постоянно требовалось какое-то согласие.
– На что ты меня подписываешь который раз? – беспокоился Пашка. – Зачем мне это «Ок» да «Ок»? Разве так не обойдётся?
Пришлось для него на время оставлять на экране всякий текстовый бред, исполненный мельчайшим шрифтом, который знаком теперь каждому, кто хоть что-то устанавливал или налаживал на компьютере. Пашка долго вчитывался в пункт за пунктом этих соглашений, наконец, не выдержал:
– Им-то всё это зачем? Не пойму я что-то, Санёк! Им-то зачем? – часто повторял он, всё сильнее тараща недоумевающие глаза. – Что-то в этом против нас заложено!
– Ты просто до конца не дочитал… Но именно на то, чего ты сейчас опасаешься, у них всё и рассчитано!
– Да я уже в самый конец заглядывал! – раздражался Пашка. – Заглядывал, но так ничего и не понял! Белиберда какая-то!
– Не скажи… Ты же своё согласие, хотя ничего не понял, всё-таки дал… Ты его им дал, хотя возмущаешься и всё считаешь белибердой! Они своего от тебя добились!
– Это ты им дал, а не я! – расхохотался Пашка с непонятной для меня злостью. – Это ведь ты кнопку нажал! Ты за всё и в ответе!
– Не скажи, товарищ папуас! Ведь не я, а ты зарегистрирован как владелец и пользователь! А я действовал как посторонний, да ещё по принуждению! С меня какой спрос? Я человек подневольный! Мне приказали – я исполнил! – с удовольствием издевался я.
– Ну, ты и гусь лапчатый! – уже не смеялся Пашка. – И чем же пахнет нарушение их запретов? Неужели американской уголовкой? Что же они нас к себе возьмут и там посадят, если мы все эти правила пошлём, куда следует?!
– Сам пока не знаю… Очень уж витиевато всё написано. Сплошные юридические выкрутасы, а я в них не разбираюсь и не собираюсь. Одно мне понятно, если ты владелец, если ты подписался, значит, ты и влип!
– Кончай запугивать! Лучше объясни, во что я влип? Надо же мне знать, как от них отделаться! – с кривой усмешкой поинтересовался Пашка. – А я даже не представляю, что теперь мне можно, а что нельзя?! Я еще и в США планировал слетать…
– Самое большое, чего они от тебя добиваются, чтобы ты никогда и ни при каких обстоятельствах не интересовался ни устройством этого «железа», ни содержанием математического обеспечения. Подозреваю, что враги в нём припрятали множество самых отвратительных сюрпризов! Их-то ты и не должен ни обнаружить, ни обезвредить!
– А если все-таки смогу? – стал вытягивать из меня Пашка.
– Тогда они тэбя зарэжут! Киргуду! Но если честно, так ты же в этом деле ничего не смыслишь! Чего же тебе опасаться! – засмеялся я. – Забудь ты, Пашка, об этой ерунде! Пользуйся хорошей вещью и радуйся своей беспечной жизни! Вот, смотри!
Я создал на мониторе самый первый файл, назвав его, чтобы посильнее заинтриговать Пашку, «Очень важно и совершенно секретно», и попросил продиктовать мне что-нибудь на эту тему. Просто так, для балды!
Он замахал руками:
– Лучше ты сам! Придумай что-нибудь сам! Стихи, например! Или пошли их на… На все возможные стороны!
Я настучал на клавиатуре первое, что взбрело на ум: «Теперь я почти знаю, как можно достичь бессмертия души и тела! И теперь для меня это вполне реально!»
– Ну, ты и выдал! – покачал головой Пашка. – Разве попроще нельзя?! Чтобы без мистики! Впрочем, бессмертие всем интересно! Даже холодок загривок тронул! И буквы такие красивые здесь получаются! Ох, не зря ты, видно, Сашок, мне тот чёртов ящик наладил! Оказалось-то, что нормальная штука! Теперь только и осталось понять, зачем он мне нужен?! – и Пашка захохотал от возникшего вдруг удовольствия. – Ладно! Как-нибудь разберусь, а обмывать его будем на кухне, а то ведь можно и грохнуть что-нибудь! Ты как? На подвиги готов?
Я согласился, но признался, что с утра мечтаю поесть.
Пашке всегда кто-то прекрасно готовил. И кто-то образцово вёл его домашнее хозяйство, ведь он жены не имел, сам делать что-то «женское» не собирался, а от родителей давно отделился.
Мне кажется, прилипчивый по натуре Пашка с удовольствием бы и сегодня жил с ними, но так уж решили, видимо, сами родители, а не он. Хотя нежелание Пашки мне вполне понятно – жить в одиночестве, как-то не по-людски! Тоскливо и не рационально. Не дом, а конура! Будто по своей воле себя из этого мира удаляешь.
Глава 10. Паника
Через два дня утром Пашка в своём «Мерсе» нервно поджидал меня у моего дома. Решить вопрос по телефону он не смог. Во-первых, даже у него тогда не было ни сотового, ни простейшего пейджера, а уж обо мне и говорить не приходилось. Правда, в то утро Пашка звонил мне по домашнему, но дома всё равно ответить было некому.
Пашка пребывал в ужасе, обусловленном неопределенностью ситуации, потому попытался отыскать меня в городе возле хлебных магазинов, но и это не получилось, и он делал то, что ему и оставалось делать – сидел в машине и рисовал себе жуткие картины.
Всё это я узнал от него позже, когда вернулся уставшим и голодным после финишного утреннего развоза. Пашка кинулся ко мне навстречу с укором на лице:
– Ты вообще понимаешь? Ты понимаешь? – таращил он испуганные глаза.
– Почти всё и всегда! – попробовал отшутиться я. – А если что-то сломалось, так не унывай! У новичков всегда ломается абсолютно всё! Даже то, что ломаться в принципе не может! Пойдём ко мне, я хоть умоюсь, да горячего чайку…
– Давай поговорим здесь! – не согласился Пашка категорически. – После вчерашнего я боюсь замкнутых пространств!
– Ты всегда был утонченной натурой! – не упустил я возможности почесать язык. – Да скажи же, наконец, крыша рухнула, что ли?
– Крыша, крыша! – передразнил Пашка. – Это всё твои кнопочки! Всё твои «океи» мне боком выходят! Они из своей Америки до меня уже дотянулись! Вчера еще! Вечером! Понимаешь ты это? Не зря я опасался этих вопросиков!
Пашка действительно был перепуган, а ведь трусом я его не знал.
– Вот теперь и я ничего не понимаю! – признался я искренне. – Поподробнее можешь? И с самого начала!
– Черт их знает! Будто я что-то понимаю! Вечером ко мне заявился губернатор…
– Кто? – вырвалось из меня крайнее удивление и недоверие одновременно.
– Глухой, что ли?! Сам губернатор на мою голову пожаловал! Хорошо, хоть не прокурор! Я уж подумал, кормилец мой засыпался, а за ним и всех нас потянули, на ночь-то, глядя! А он вежливо так, спрашивает: «Это вы Павел Геннадьевич Каргин?!» Мне пришлось признаться. Потом он уточнил, один ли я в квартире, и только тогда попросил разрешения войти. Понимаешь что-нибудь? Он попросил! Меня попросил!
– Ты брешешь, Пашка, или бредишь? Что-то совсем уж фантастическое на тебя навалилось!
– Так и я говорю! – задыхался от возбуждения Пашка. – Потом он, закрыв за собой дверь, шёпотом спросил, чем я вообще занимаюсь, если ко мне высокопоставленный представитель из США приехал с сопровождающим из Москвы. И всё произошло, это он мне объясняет, столь неожиданно для него, что не было возможности хоть как-то подготовиться! Словно незнакомый кирпич ему на всю голову! От них ведь, от американцев, не отобьёшься, будто жаловался он мне! А я, ничего не понимая, только плечами и пожал. Сам, отвечаю я ему, ничего не понимаю. Ничего! А он мне не поверил, зараза!
– Всех ты заинтриговал, товарищ Паша! – подколол я товарища, так ничего и сам не уяснив. – Неужели тебя завербовали? Но кому ты понадобился даже со своим «Мерседесом»?
– Тебе всё шуточки! А губернатор меня тихонько, чтобы за дверью не услышали, предупредил, строго глядя в глаза: «Сейчас вместо меня к тебе войдёт гость, тот самый американец, так ты родину и меня не подведи! Смотри мне! И помни, что мы с тобой оба патриоты! Особенно я!»
Пашка замолчал, гася своё волнение, но всё больше возбуждая его во мне, и опять продолжил, волнуясь и задыхаясь:
– Когда обещанный американец вошёл, я чуть не сел. Представляешь? Само достоинство! Весь из себя, как с глянцевой обложки! Костюмчик темно-серенький с блестящей ниточкой… Моя мечта! Галстучек цивильный с отливом, туфельки из молодого крокодила и запашок фирменный, не как от тебя…
– От меня хлебом пахнет! А если еще и потом слегка, так ты поработай с моё! Потаскай, как я, тогда и узнаешь про фирменный запашок! – огрызнулся я.
– Работа – это слишком скучное занятие!
– Конечно! А я-то думал иначе… – непрозрачно съязвил я.
– Ты дальше слушать-то будешь? – накалялся Пашка от нетерпения. – Ведь всю твою дыню я на себя принял! И куда теперь ее девать?
– Разве у тебя могло быть иначе? – вернул я Пашке, так и не облегчившему свою душу, какую-то дыню. – Ладно! И чего же пожелал твой американец с дыней?
[justify]– Не мой он, а твой! И не придуривайся! Какая к чертям дыня?! Сначала он меня по-русски спросил, на каком языке мне удобнее изъясняться. Вот же, зараза заморская! Ясно же, что на родном! Потом спросил, есть ли у меня персональный компьютер? Но сам его у меня сразу и обнаружил, попросив загрузить. А потом с улыбочкой, будто его неожиданное появление, это просто так, выпытывал у меня, где я учился, какую должность теперь занимаю, не связан ли я или мои близкие родственники с медициной? Может, спросил он меня, ваша жена или подруга
