дымом. Панама на его голове заплясала.
— Спасибо за приглашение, – ответил я скорее машинально,
живо выносимый на свежий воздух вихрем бабского визга
и коровьего мычания.
На следующий день в коровник я не пошёл и никогда больше
к Петровичу не ходил, скоро забыв про пигмея-ветеринара и
его весёлых доярок. Я играл в шахматы и волейбол с новыми
приятелями; приехали отдыхающие, и я оброс знакомствами,
потому что легко схожусь с людьми. Наивные люди — всегда
общительны. Я купался и загорал. Ходил по пятницам в
кино и на танцы с прелестными девушками, поселившимися
в «Бухловке». Жара отступила с началом августа; новый месяц
одаривал отдыхающих дневным теплом и предзакатной
прохладой. По утрам я по-прежнему слышал грустное мычание
под щелчки кнута.
Ветеринаром я так и не стал. Петрович и доярки разбили
мою мечту — детскую и пустую, едва зародившуюся и,
как оказалось, не способную к воплощению. За что я им всем
искренне благодарен.
