(Потомок пирата. Остров в океане)
Утром, открыв глаза, философ первым делом посмотрел по сторонам, надеясь обнаружить в комнате след своей новой знакомой. Сама она испарилась как видение, но велосипед её с деформированным колесом стоял в углу, плотно прислонившись к его велосипеду. Дима испытал облегчение. Никогда бы не подумал, что такая незначительная мелочь может поднять настроение. Значит, та девушка ему не приснилась. Все это было: и столкновение на набережной, и разбитая голова... Только тут наш герой наконец почувствовал на своей голове повязку и окончательно проснулся.
И снова его взгляд устремился в угол, и бурные эмоции перехлестнули через край. Этот калека-велосипед даёт надежду увидеть незнакомку снова. Ведь должна же она прийти за ним. Не может не прийти!.. Что она там намекала про полку и кухонный кран? Да он не только полку, он этот велосипед ей починит! Вот только немножко подлатает своё здоровье и починит!
Переведя взгляд на стол, Дима заметил там приготовленный завтрак. Видно, эта особа порылась в его холодильнике и побывала на кухне. Данное обстоятельство немножко притушило эйфорию. Конечно, на кухне она была не одна. Успела наверное познакомиться и с тётей Дашей, и с Нинель. И ещё неизвестно, что они там ей наговорили?.. Но если завтрак готов, то его нужно попробовать, тем более что запах просто восхитительный! Дима попытался встать и задохнулся от острой боли, пронзившей всё тело... А ведь она предупреждала — не следует резко двигаться! Наверное у него всё-таки сломано ребро! Вчера он находился в каком-то странном возбуждении и просто не успел этого понять.
В дверь деликатно постучали, потом в замочной скважине провернулся ключ... Сердце бедного философа замерло в ожидании, но, увы, это был всего лишь старик-художник. Он быстро вошёл в комнату, аккуратно прикрыл за собой дверь и только тогда взглянул на Диму и деловито осведомился:
— Ну ты как?.. Что, совсем плохо?.. Капиталина попросила проследить за тобой и накормить, когда проснёшься.
— А кто такая Капиталина? — морщась от боли, спросил Дима.
— Ну ты даёшь, парень! Это же твоя девушка, которая ночью просила у меня аптечку. А сегодня утром она готовила тебе завтрак на кухне и успела перезнакомиться со всеми жильцами. Она у тебя общительная, все были просто в восторге. А как она готовит!.. Я такое ел только в ресторане!
— А что у нас сегодня на завтрак?
— Яичница! Видишь, на столе стоит, тебя дожидается.
— Что, только яичница? — разочарованно протянул философ. — А почему так вкусно пахнет?
— Ну знаешь, яичница тоже разной бывает! — с умным видом изрёк старик. — Эта Капиталина у тебя просто кудесница, сегодня утром она показала всем нам мастер-класс! Сначала слегка поджарила на большой сковородке помидоры, баклажаны, болгарский перец, потом нарезала тоненько ломтики ветчины, разбила с десяток яиц, а сверху посыпала зелёный лук, петрушку и ещё какие-то специи. А потом каждому из нас дала по кусочку этой вкуснятины, чтобы попробовали и оценили. Мне тоже немножко досталось. Ты думаешь, почему все так были довольны? Как раз поэтому. Никто никогда ничего подобного не пробовал! Лично для тебя она отложила на блюдо целых три яйца и отнесла в комнату. Чувствуешь, какой запах?
— Чувствую, — кивнул головой философ. — Только вот думаю, где она взяла продукты? Насколько я знаю, в моём холодильнике лежали только два кусочека колбаски. Как в песне... И ещё, кажется, одно яйцо было.
— Эти, как ты выражаешься, "два кусочека" здесь тоже присутствуют. Она присоединила их к твоей порции, чтобы наелся досыта... А с продуктами проблем не было. Наши женщины так растрогались, когда узнали, что с тобой произошло. Просто стали выкладывать на стол всё, что у них было. И каждая настаивала, чтобы взяли именно у неё. Сковородку, кстати, дала тётя Даша.
— Удивительно, — простонал философ, — с чего это вдруг они воспылали ко мне любовью? Помнится, все в глаза и за глаза называли меня придурком, я даже на кухню тогда боялся выходить.
— Так это когда-а ещё было! — протяжно вздохнул художник. — Теперь всё изменилось. У нас люди отходчивые, долго зла не держат. Все давно уже к тебе хорошо относятся, ты только не хочешь этого замечать. Конечно, тогда они поступили с тобой не лучшим образом и сейчас очень сожалеют. Даже Нинель призналась, что была неправа. Но если подумать, ты со своей теорией явно перегнул палку... Ну что, ты готов отведать коллективного блюда? Учти, все эти продукты были предложены от чистого сердца! Хочешь, я подам тебе его прямо в постель.
— Хочу, — признался Дима. — Только правая рука у меня совсем не работает, а левой я как-то не привык держать ложку.
Художник улыбнулся:
— А я здесь зачем? Капиталина предупреждала, что с рукой могут быть проблемы, поэтому и просила тебя накормить. Ты не думай, мне уже доводилось быть сиделкой при раненом. В блокаду в госпитале сиделок не хватало, так мы, детдомовские, приходили и помогали. Так что это дело мне знакомое!..
Разобравшись с яичницей и выпив холодный чай, в котором неожиданно обнаружилась долька лимона, философ поудобней устроился на подушке и стал размышлять.
— Так вы говорите, её зовут Капиталина — спросил он художника.
— Да, она так сказала. Ключ вот дала, попросила побыть с тобой до вечера, чтобы не скучал. Хорошая девушка, душевная, ты бы пригляделся к ней. А то ведь живёшь один как перст. Так нельзя — люди разное могут подумать. У мужчины в твоём возрасте должна быть женщина!.. Как так получилось, что вы столкнулись?
— А в том месте как раз несколько фонарей не горело. Да и я был немножко не в себе. Вы правильно сказали, в последнее время я вообще ничего не замечаю... И эта велосипедистка... Сначала ехала спокойно, потом вдруг начала разгоняться.
— Да! Всё — один к одному!.. — снова вздохнул старик. — Кстати, ты заметил у неё иностранный акцент? Он совсем небольшой, но явно проскальзывает, если прислушаться! Дима, что ты о ней знаешь?
— Да почти ничего! — нахмурился философ. — Только я не понимаю, Ангел Филиппович, что вас настораживает? Вы намекаете, что она иностранка? Даже если и так, разве это преступление? Насколько мне известно, у нас в Питере много иностранцев проживает. Вы ведь тоже не русский, если судить по имени. Оно у вас довольно необычное.
Старик задумался, откинулся на спинку стула. Его взгляд сосредоточился на двух голубях, воркующих за оконным стеклом. Вот он снова взглянул на собеседника, и философ увидел, как погрустнели его глаза:
— Ты ошибаешься, Дима, у меня обычное имя. Просто я родился в Испании. По национальности я баск. Если уж быть точным, то полное моё имя Анхел Мария Гарсия Акоста. Но, когда мне выдали советский паспорт, там было написано: Анхел Филиппович Гарсия. Уже здесь, в коммуналке, я неожиданно превратился в Ангела.
— Вы наверное из тех детей, которых эвакуировали из Мадрида, когда Гитлер создал у вас "пятую колонну"?
— Да, из тех самых. Нас привезли в вашу страну в тридцать седьмом году, и было мне тогда восемь лет. С тех пор Испанию я видел только на экране. Единственное, что осталось у меня от родины, это дневник далёкого предка — наша семейная реликвия. Дневник передавался из поколения в поколение и был отдан мне отцом у трапа самолёта, перед самым вылетом в Советский Союз. Дневник мне очень дорог! Благодаря ему у меня появилась мечта, которую я, к сожалению, так и не смог осуществить.
— А что за мечта? — поинтересовался философ.
— Это длинная история! Но, если хочешь, могу рассказать. Всё равно нам с тобой сегодня некуда спешить. Да и трудно уже держать в себе тайну об удивительном острове, затерянном в Атлантическом океане. Дело в том, Дима, что мой предок был пиратом...
* * *
Остров по-прежнему оставался недоступным для военных кораблей португальцев. Португальцы уже много лет упорно охотились за неуловимыми бригантинами, часто появляющимися в этих водах, но всё безрезультатно! Были моменты, когда очередной, быстроходный пиратский парусник почти находился в их руках, но надвигался туман и он словно растворялся в воздухе. И всё это происходило в одном квадрате, который незадачливые морские охотники стали назвать "Праса ду дьябло", что в переводе на русский означает: Квадрат дьявола. Это место стало проклятьем для торговых судов. Капитаны отмечали координаты квадрата у себя на карте и всегда старались его избегать, потому-что были случаи, когда корабли, попавшие в этот квадрат, просто бесследно исчезали.
В бухте Диего, на рейде, уже стоит целая флотилия. И если бы португальским охотникам посчастливилось добраться сюда, они непременно бы обнаружили все пропавшие корабли. Правда, теперь эти корабли ходят под чёрным пиратским флагом и у каждого на борту имеется не менее дюжины артиллерийских орудий. А когда такое судно стоит на якоре и лёгкий ветерок развевает его флаг, на полотнище отчётливо просматривается череп со скрещенными костями, очень напоминающий адскую голову, возвышающуюся в глубине острова на самом видном месте. У подножия этой головы уже вырос целый город, который был назван Уорвик-сити, в честь капитана славной Эсперансы.
Самого капитана давно уже нет. Он был с почестями похоронен в океане, как и полагается легендарному пирату, слава о котором распространилась далеко от берегов Пиренейского полуострова. Похоронен в том самом квадрате, которого так боятся трусливые португальцы, и, наверное, его труп уже пожрали ненасытные морские спруты!.. А может и не пожрали. Его тело, завёрнутое в грубую парусину и с привязанным грузом, благополучно опустилось на самое дно. Ведь всем давно известно, что именно в этом месте находится гигантская впадина, глубину которой невозможно измерить никаким лотом. И тогда вполне возможно, что тело Уорвика покоится на недосягаемом уровне, никем не тронутое. Иначе чем объяснить тот туман, который защищает пиратов и их остров, от проникновения туда чужих кораблей. Невольно приходит в голову, что это Уорвик из преисподней шлет им всем свой сатанинский привет. В это нетрудно поверить — ведь он и при жизни был настоящим дьяволом!
Эсперанса находится на вечной стоянке, как раз напротив каменной головы. Вечером её окрашивает в малиновый цвет заходящее тропическое солнце, ночью — адский огонь, вырывающийся из глазниц скалистого монстра. Слышно, как поскрипывают мачты брига, забывшие уже настоящие ветра, когда-то наполнявшие их паруса. Теперь истлевшие обрывки этих парусов беспомощно трепещут при слабом бризе. Они способны вызвать в мачтах только скрип, больше похожий на жалкий стон. Наверное таким образом всеми забытая Эсперанса оплакивает свою неприглядную старость.
В городе, на берегу небольшого озера, у основания скалы возвышается вилла градоначальника. Каждую ночь в одно и то же время градоначальник выходит на крытую террасу и смотрит в сторону бухты, названной его именем. В этом человеке трудно узнать того молодого испанца, который привёл Эсперансу на этот берег. Он стар, ему давно уже за пятьдесят, на его лбу