Сказка для взрослых. Хоррор. Старый-новый год.

Старый-новый год
Ах, как всё хорошо начиналось.  Падал мелкий снег. На душе было тихо.
«Внученька, ты меня слышишь?» Голос бабушки позвал Люсю.
«Да, бабушка».
«Помнишь историю про купца?»
«Расскажи ещё».
«До революции жил в Петрограде один купец. Хороший был человек, не злой. И очень богатый. Всё у него было. Владел земельными поместьями и заводом. Станки для завода покупал в Англии. От государства получал заказы. Жил – не тужил и старался купец не отставать от дворян. Мода пошла на доходные дома. Что купец хуже других? Пригласил купец знатного архитектора. Построил архитектор доходный дом из кирпича. Самый лучший в городе. Квартиры в доме были дорогие. Хорошо обставленные.  «Барские» квартиры. В то время рабочие жили в плохих условиях. В доходных домах для бедняков спали на койке по очереди. Один на смену ушел, другой на кровать упал. Трудовой день: четырнадцать – шестнадцать часов в сутки. Сейчас грех на что-то жаловаться. Как тебе живется, внученька?»
«Хорошо, бабушка».
«Ага. Так и осталась в коммуналке. Ничего... Мой отец снимал жилье в убогом доходном доме на Сенной. Последний рубль отдавал за нищенскую комнату. Его материальное положение было неудовлетворительным. Что не помешало ему жениться. Мы появились. Бил он нас. Царя ненавидел. На заводе вступил в какой-то кружок. На митинги ходил. В городе образовалась нехватка хлеба. Голод стучался в окно. Простые люди ждали прекращения войны. А та всё шла. Начался новый 1917 год.  В Петрограде произошли волнения. Революция кровью обрызгала город.  Зимы раньше были снежные, лютые. В городе лежит снег, Люся?»
«Намело, бабушка».
«В революцию по что убивали?»
«Кого, бабушка?»
«Всех. Врагов Революции. Новая власть у купца отобрала имущество. Купцу выделили квартиру в его же доме. Не долго купец пробыл без уплотнения. В квартиру заселили рабочих. В одну из комнат мы заехали. Радовались чистой комнате, словно отхватили царские палаты. Бедно мы жили. Недоедали.  Не знали, что другие живут иначе. Вскоре от богатого доходного дома величия не осталось. Голытьба грязь развела. А купец не съехал. Почему он не бежал, Люся?»
«Я не заю, бабушка».
«Купец любил Родину. Не хотел жить на чужой земле.  А ещё надеялся, что всё будет, как раньше. Умный, а дурак. Как раньше никогда не бывает. Надо было купцу драпать за границу. У купца было много денег. В другой стране он их спрятал».
«Где, бабушка?».
«Я по чем знаю, Люся. Остался купец в Петрограде. Наступили тяжелые времена. Большевики укрепляли власть. Расстрелы пошли. Ночью приезжали. Увозили. Больше человека не видели. Тех, кто был из рабочих и за советскую власть, их конечно, не трогали. Пролетариату пообещали светлое будущее. Рабочий класс повеселел. Я в школу пошла. В царской России дети трудились наравне с родителями. Мне повезло, Люся. Судьба пожалела меня».  
Тишина повисла в комнате.
«Бабушка. Ты здесь?»
«Где ж мне быть, Люся? Слышишь меня?»
«А что купец?»
«Рассказывала я историю под Рождество. По что забыла, Люся?»
«Маме не нравилось, что ты нас пугала».
«Я не пугала. А предостерегала.  Люся, кто чихает?»
«Одна я, бабушка».
«Замуж не вышла?»
«Нет».
«Может и правильно, Люся. Волнительная обстановка в вашем мире. В трудные времена мужчины пьют и бьют. А когда время хорошее? В Революцию хуже всего было. Кровь – сильный фактор. Вид крови меняет поведение. Напряжение в обществе росло. Матросы и солдаты жаждали насильственных действий. Помню их злые глаза. Кто мог ограничить им свободу? А купец сник. Сгорбился. Рабочие, что в его доме поселились, совсем не уважали старика. Били его. Мой отец больше других. Кулак у отца был сильный. Стукнет им по столу и такой звон стоит… Мать он тоже обижал. Не жалел. В обычный день отец написал какому-то «красненькому»  докладную. Мол такие дела, классовый враг рядом. Был у отца корыстный мотив. Приглянулась соседняя комната. В комнате стояло зеркало. От пола до потолка. Стал отец грезить о чужом имуществе. По что нищему и косноязычному понадобилось купеческое зеркало? Кого он в зеркале хотел увидеть? Чертей разве что. Много зла на его руках было».
«На чьих, бабушка?»
«Из-за него купец повесился. В страхе жить  трудно. Каждую ночь купец ждал, что за ним придут. Прислушивался к шагам на лестнице. Не выдержал. Встал на стул напротив зеркала. Надел веревку на шею. Надо же было… Сделал это купец под Рождество. Нашли утром два купца!»
«Как это, бабушка?»
«Один в комнате с веревкой на шее. Другой  – в зеркале. Тот, что в зеркале был повеселей, чем тот, что в комнате. Подмигнул мне. Быстро детей вывели прочь, а понятых доставили. Изловили случайных людей не улице. Ошибся отец. Не сподобилось ему присвоить комнату. Комната, где купец свел счеты с жизнью, долго не пустовала. Заселился в комнату начальник из управдома. Отец был не дурак. Предусмотрительно вынес из комнаты зеркало. Четыре здоровых мужика переносили зеркало. Тяжелым оказалось купеческое богатство. Дело закончили – за стол сели. Крепкие мужики, теряя удаль, пили самогон до утра. Потом уснули, кто где сидел. Отец подошел к зеркалу. В руках у него была горящая свеча…»
«Бабушка, зачем свеча?»
«Так темно было. Зима. Поздно светало. А свечей в доме было впрок. От прежних жильцов остались свечи. Не экономили мы их. Жгли, сколько душе угодно. Посмотрел в зеркало и упал замертво. Люся, ты со свечкой к зеркалу не приближайся. Не подходишь, Люся?»
«Никогда, бабушка».
«Это правильно, Люся. А где Антон?»
«Сидит, бабушка».
«Долго ему ещё?»
«Он не пишет оттуда. Мы не общаемся».
«Люся, ты с братом держи связь. Ничего, что он не путевый. Кровь-то одна».
Падал снег. Люся смотрела на снежную улицу и думала о том, что надо съездить в колонию и повидать брата. Скоро Рождество.
Поселок Форносово надежно замело. Крыша исправительной колонии натянула черно-белую полосатую шапку. Сторожевые псы скулили. Очередь на проходной быстро росла. Мороз крепчал. Люди на улице мерзли. Некоторые ушли греться в машины. Старая цыганка навалилась на Люсю грузным телом.
- Девонька, вдвоем теплей. – Сказала. Вынула из тулупа носовой платок. Высморкалась. – У тебя там кто?
- Брат.
- Любишь его?  
- Нет.
Брат  имел буйный нрав. Во дворе бил мальчишек. Соседи жаловались. «Весь в отца». Причитала мать. У Люси и Антона были разные отцы. Мама, Люся, отчим и Антон вместе жили в коммунальной квартире, в комнате, которую добыл прадед в революцию. С тех пор многое что изменилось. Но кто был бедным, бедным и остался.
Время быстро летело. Страна, не выучив уроки прошлого, трещала по швам. Без передышек генсеки умирали один за другим. Отчим потерял палец на заводе. Устроился дворником. Пристрастился к самогону. Сам гнал. Сам пил. Мать, чтобы прокормить семью, стала торговать у железнодорожного вокзала жаренными курами. Однажды торговок забрали в милицию. Держали всю ночь. Пугали. Ждали «откуп».
До беды оставался час.
«Откуда кровь?» Утром спросила мама, замачивая простынь в жестяном тазу. «Следи за собой. Кровь плохо отстирывается. Ты уже большая девочка».  
Бабушка забрала Люсю к себе.  У бабушки был маленький домик в деревне. Вдвоем им жилось хорошо. Новая школа, добрые отношения учителей вытеснили негативные события. Воспоминания спрятались в глубинных слоях сознания.
Привычный уклад жизни опять изменился.  Бабушка умерла. Отчим пропил бабушкин дом.
Люся не погрузилась в панику. «Включила» инстинкт выживания. Приняла, пережила и поступила в техникум.
Комсомолка Люся была кирпичиком большой советской страны. Советы защищали своих. Социум предоставил ей общежитие.
Когда отчима и мамы не стало, Люся вернулась в комнату по месту прописки. Антон её не беспокоил. Антон сидел.
- Не жилец он. – Сказала старая цыганка.
- Кто?
- Твой брат.  Покойником пахнет.
- У вас там родственники?
- Сыновья. Сели за рабой. Да разве это разбой.  – Старая цыганка достала из сумки колбасу. – Кусай. Нам ещё долго стоять на морозе.
Антон выглядел плохо. Худой. Синий. Люся помнила его другим.
- Зачем пришла? – Спросил в телефонную трубку.
- Рождество ведь. – Люся не знала, что сказать.
Люся не видела брата много лет. Антону дали десять. Когда Люся вернулась в комнату, где прошло её детство, Антон уже отбывал срок за грабеж.
- Дети есть? – спросил Антон.
- Нет. Я с бабушкой разговаривала.
- Ездила к ней на могилку?
- Весной попробую. Нельзя сейчас. Снега много. Приходила она. Рядом стояла.
- Не к добру.
- Я тебе теплые вещи собрала. Все приняли.  Я буду приезжать, Антон.
- Боишься меня? Думаешь, вернусь и прогоню?
- Нет. Я так не думаю. Мы же семья.
- Люся, включи ум. Пойдешь бомжевать. У помойки тоже люди. Примут. Мы не семья, Люся. Комната моя. Запомни это, сестренка.
А так всё хорошо начиналось. И тут эти похороны… В банный день Антон поскользнулся, упал, ударился головой о кафель и умер. В колонии перед Рождеством не нарушали порядок. Конфликтов не было. На помывку отправились отрядом. Горячая вода подавалась ограниченно, но воды хватило на всех из группы осужденных.
В крови нашли алкоголь и наркотики.  Доктор шепнул правду, когда Люся забирала бумаги и тело. «Реальность такова, что человек сам себе враг».
У Люси не было близких. Никто не мог ей помочь. Пришлось всё начинать делать самой. В ритуальных услугах на Люсю медленно, вымеряя шажки, надвигалась пышногрудая женщина. Какой дурак-начальник решил, что скользкое покрытие из гранита – это то, что нужно современному клиенту?
Клиенту ничего не нужно. Клиент взял паузу. Клиент хранит гробовое молчание.
Казалось, время остановилось. Люся не торопила служащую. Люся грелась у батареи.
Служащая на крепких ножках подбежала к Люси. Умело взяла Люсю в оборот и всё время находилась рядом.
– Гробы разной категории. На любой вкус. Серьезные люди заказывают дубовые. Дубовые есть с окошком и без. В окошко хорошо виден покойник. В городе много боевых припасов. Некоторые поступают поврежденными.
Шел третий год перестройки. Бандиты стреляли в бандитов. Бандиты стреляли в политиков. Политики отстреливались. Пули рикошетом летели в народ.
Бизнес ритуальных услуг процветал.  В ритуальные услуги могла залететь случайная «птичка» с деньгами. В перестройку всё только начиналось. Ломалось. Делилось. Пилилось. Прежняя жизнь закончилась. Новыми условиями воспользовались не самые достойные.
Люся работала в библиотеке. В декабре  отключили отопление. Сотрудницы мерзли. Зарплату задерживали. Люся нуждалась в поддержке.
На что хоронить?
За зеркало обещали некоторую сумму. «Цены ему нет. На похороны хватит».  – Сказал оценщик и сделал несколько фотографий на старый фотоаппарат «чайка». Выпил рюмочку наливки, тенью прошел по бесконечному коммунальному коридору и растворился на барской лестнице.
Лестница была почти разрушена. Сохранились лишь ажурные перила.  Лестница  перестала вызывать художественный интерес. Любопытные туристы больше не ходили смотреть на лестницу.
- Ну? – Сотрудница ритуальных услуг была весьма фамильярна. – Рассмотрим ещё несколько?
- Сколько стоит обычный гроб?
- Покойнику это не понравится.  – Женщина приобняла Люсю. – Люся, зря вы забрали брата. Нужно было оставить тело серьезным людям. Те всё делают по-человечески. Лучшие наши заказчики. – Сотрудница перекрестилась. - Приходили