- А как вы думаете, Эсмеральда желала быть желанной для Квазимодо? – спросил я.
- С чего это? Она ж любила Феба, - ответила Юдифь, но подумав, добавила. – Хотя с учетом всех обстоятельств… Все зависит от обстоятельств и еще от того, что женщине нужно.
- Вот именно, - подтвердил я. – Бывает, что кошка всем своим поведением показывает, что хочет быть желаемой, но стоит ее покормить, улепетывает, избегая дальнейших контактов. Ею движет корыстный интерес. Звезды эстрады и кино стремятся, чтобы их обожала публика, но далеко не со всеми из зрителей готовы общаться. Они предпочитают иметь дело со зрительской массой. Эта публика для них тот, Другой, который, согласно Лакану, позволяет человеку познать себя. Но вот вопрос: познать или обожествить?
- А, может, обогатить? – предложила свой вариант Юди. – Но даже в этом нет ничего зазорного. Популярность помогает артисту в его творчестве. А оно призвано покорять того, Другого, который публика. По-моему, стремление к богоподобию естественно для человека. Ведь человек и создан по образу Бога.
- Да. Но проблема как раз в том, что от имени любящего Бога, в человеке может говорить Эго, любящее только себя. Кстати, для преподавателя тоже важно, чтобы его любили ученики. Это помогает обучению и комфортно для преподавателя. Но насколько важно, чтобы учитель любил учеников? – озадачил я Юди.
- Наверное, тут есть смысл вспомнить фразу Лакана: «Любящий обязательно любим», - догадалась она.
- Увы, далеко не обязательно, - возразил я. – Но желательно. И хороший учитель обычно желает взаимной любви с учениками. Он желает «любить и быть любимым». И это совсем другое дело, чем «желание быть любимым, не любя». Верно?
- Оно бы - да. Только вот, желания любить недостаточно, чтобы любить. И вообще, в чем выражается любовь преподавателя? Возможно, желание заставить учеников полюбить знания выше, чем самому быть желанным для них… Да, с этими желаниями все не так просто, - заключила она.
- Вот именно, - согласился я. – Зато у Лакана все просто. Он подцепил у Фрейда идею того, что человеком движут тайные желания, и учит уже от себя: «все, что мы делаем, продиктовано нашими желаниями». Он даже переиначивает формулу Декарта на свое: «Желаю – значит, существую». Но, когда он говорит, что желать можно только то, чем не обладаешь, он на самом деле утверждает приоритет Эго над разумом. Ведь мало ли чем человек не обладает? Он не обладает, в частности, всем миром и Вселенной. Можно ли желать этим обладать?
- По-моему, это просто безумие, - отозвалась она.
- Правильно, безумие, - одобрил я. – Но в логике абсолютизации Эго это вполне допустимо. То есть, ты можешь желать и то, что тебе не нужно, что не имеет смыла иметь, и даже то, что способно ничтожить. Так Лакан ставит под вопрос разумность желаний. А в этом случае неизмеримо повышается роль Другого, того, благодаря которому, по мысли Лакана, человек обретает свое «Я». Этот другой не знает пределов своим желаниям. У него всегда находится мотив требовать еще, еще и еще. И у него какой-то странный образ, который мы не находим в обычном зеркале, и потому иногда удивляемся: «Неужели все это надо ему мне, тому, кто который там отражается?»
- Да, в желаниях есть своя мистика, - согласилась Юди. – Часто они возникают практически из ничего, из каких-то смутных побуждений, порывов, настроений…
- Предчувствий, предположений, фантазий, сомнений, страхов, ревности, неприязни, ненависти, устремлений, тайных страстей… - продолжил я ряд возможных генезисов желаний. – И каждый из этих феноменов психической деятельности может вызывать самые разные желания, у которых возможны свои означающие: «Жаждать, вожделеть, алкать, страждать, хотеть, претендовать». Поэтому, о желаниях и их происхождении можно писать целые трактаты. Но Лакан, хоть и говорит, будто о человеке рассказывают его желания, все их укладывает всего в пять режимов.
- Ну, да, я помню. Нарцистичекий – это режим самолюбования, и диалогический – режим самоутверждения, - блеснула познаниями Юдифь.
- Лакан бы сказал, что вы их запомнили, потому что они вам близки, - сообщил я. – Но есть еще онтологический режим. Этот тип желаний выражает отрицание существующего в пользу новизны. Другой тип - квазитрансцендентальный. Любят философы такие головоломные словечки. На самом деле это всего лишь, когда объект желания – недостижимый идеал. И, наконец, символический тип желаний. В этом случае желаемое имеет символический смысл. Не знаю, как это помогает в психоанализе, но по мне лучше уж Фрейд. Тот, по крайней мере, считает, что источником всех желаний являются инстинкты. И тогда хотя бы можно понять, что движет котом: голод, страх или его либидо. В последнем случае его можно кастрировать, и тем избавить от психологических трав и неврозов. Правда, Фрейд не учитывает того факта, что большинство желаний продиктованы инстинктом творчества. Он даже любовь объясняет посредством либидо. Чушь, конечно. Но это можно применить хотя бы к собаке Павлова. А вот, что делать с Лакановской типологией, я вообще теряюсь в догадках. Ведь Лакан сам же уверяет, что все эти его режимы взаимосвязаны, да так, что в них сам черт не разберется. Вот нас с вами, например, интересует, что лежит в корне желания преподавателя быть любимым учениками. С одной стороны это может быть нарциссизм, когда преподавателю нравится блистать с кафедры интеллектом и мудростью. С другой стороны он, несомненно, желает признания себя просветителем, выдающимся педагогом. С третьей стороны, любовь учеников символизирует его профессионализм. Но в жизни любовь учеников - недостижимый идеал. И значит, желание преподавателя носит, как там, квазитрансцендентальный характер. При этом восхождение к идеалу предполагает отрицание достигнутого в пользу новизны.
- Зато здесь нет Фрейдовских страхов, лебидо и желаний набить себе брюхо, - прервала меня Юди. – Ты заметил, что в этой типологии речь идет о духовных проявлениях человека?
- А вы заметили, что весь этот комплекс желаний в той же мере, как и учителю, может быть присущ убийце, преступнику, террористу? Ведь источником этих желаний вряд ли является любовь к ближнему, когда появляется желание понимать его, сопереживать ему, открывать в нем прекрасное, творить благо для него. В каком режиме Лакана существуют такие желания? Пожалуй, ни в каком. Так что, в классификации Лакана присутствуют лишь те желания, которые инициированы Эго. Вот вам и софизм.
- Так, может быть, эгоистичные желания более естественны для человека? – предположила Юди. – Ведь откуда-то они берутся. Если Эго первично, то они напрямую инициированы инстинктом. Ты ж сам доказывал, что Эго существует и у кошек. А человек, как ни крути, все-таки - животное. Тогда получается, что и Фрейд прав, и Лакан. Я вообще сомневаюсь, что творчество – основной инстинкт. Иначе бы оно определяло поведение животных.
- Оно и определяет, - пожал я плечами в знак очевидности этого факта. – Тут ведь надо понимать, что кошкой, как и всяким животным руководит разум. И делает он это по всем законам творчества. Разум и является настоящим субъектом. Допустим, разум дает кошке почувствовать, что ее организму необходимо питание. Можно назвать это решение разума инстинктом или еще как либо. Главное, что в результате кошка испытывает голод, и с этого момента начинается ее творческий поиска пропитания. У нее может появиться желание поймать мышь или выпросить у человека «Кити кэт». Этот выбор зависит от ее жизненного опыта, обстоятельств и интуиции.
- Но все равно же эти ее желания носят эгоистический характер, - не сдавалась Юди. – Если у нее и есть любовь, то она на втором месте. Да и та условна, поскольку продиктована корыстью.
- Почему же на втором месте, и обязательно, корыстью? – продолжал удивляться я ее заблуждениям. – Вы ж, небось, видели, как кошка любит своих котят, и как котята любят свою мать. И своего хозяина кошка вполне способна любить. Притом она ж не все время ест или занимается сексом. В свободное от этого время она очень даже любит жизнь. Без этой любви невозможно ее существование, а с тем и существование ее Эго. Так что, желания, порожденные Эго у кошки вторичны.
- А у человека? - вполне предсказуемо спросила Юди.
- А уж у человека тем более, - заявил я. - Человек обязан любви и творчеству всем своим существом. Но есть одно важное обстоятельство. Вспомните, что я говорил о «Золотом треугольнике» и точке «ничто». Напомню и то, что мышление в силу своей диалектичности тяготеет к отрицанию разума. Ведь в логике мышления кушать пирожное самому вкуснее и сытнее, чем видеть, как его ест другой. С помощью подобных решений мышление способно переформатировать логос. И если творческой энергии, выраженной в нравственной силе разума, окажется недостаточно, то логос будет менять свою структуру. Соответственно, побуждения, чувства и желания человека будут меняться. Значит, желания, продиктованные Эго, о которых говорит Лакан, вторичны и являются результатом извращения более естественных для человека желаний. Допустим, малыш видит как Другой ест пирожное. В силу опыта и способности к вчувствованию, он понимает, как это вкусно. Но одно дело – когда он радуется за своего визави и желает подарить ему еще одно пирожное, и сосем другое – когда он желает отнять лакомство.
- Ну, ладно, пирожное, - сделала отпускающий жест рукой Юди. – А как насчет любви взрослых людей? Работает здесь твой «Золотой треугольник»?
В ее глазах отражался лишь интерес к проблеме, но отнюдь не желание узнать мое отношение к данному вопросу.
«Кажется, она начинает меня уважать», - мелькнула у меня догадка.
Я не хотел ее уважения. Мне хотелось чего-то иного. С тем я решил, побаловать мою Фульвию парой булавок в язык очередного философа. На роль такой мишени напрашивалась голова Гегеля.
- Конечно, работает. Ведь он в основании мироздания. И значит, он камня на камне не оставляет от учения бесноватого Гегеля, – заявил я.
- Вот как? – усмехнулась Юди, что свидетельствовало о достижении нужного эффекта.
[justify] - После того как Гегель одурачил человечество, доказав, что мир обязан своим развитием единству и борьбе противоположностей, все стали думать, будто любовь между мужчиной и женщиной тем вероятнее и сильнее, чем они более противоположны. Однако опыт отношений в любви доказывает, что это суждение ложно. Ведь иначе лучшей парой