Какой прекрасный вечер… был. И всё испортило одно неловкое движение. Она сидела на ступеньках театра, где буквально двадцать минут назад аплодировала своему любимому танцору. Вальдемар был, как всегда, бесподобен. Она же, отбив ладошки, на последних аккордах кинулась за кулисы, чтобы вручить ему огромный букет желтых роз. Он знал ее, как свою фанатку, если так можно назвать тех, чьими кумирами становятся ведущие актеры балета. Знал, но не запоминал. Да, и запоминать там было нечего. Природа обделила ее всеми женскими прелестями. Редкие, невнятного цвета волосы всегда были коротко острижены, делая ее похожей на сорванца. Фигура не вышла ни ростом, ни формами. За ее спиной шутили, что, если положить руки ей на плечи, то они стекут до щиколоток без помех, ни обо что не спотыкаясь. Мелкие черты лица, которое из всей косметики знало только туалетное мыло, было прикрыто огромными и абсолютно немодными очками. Да, и одевалась она так, словно старалась не просто слиться с толпой, а быть невзрачной тенью, на которую, если и падал взор, то случайно. В прочим, и жизнь ее была такой же скучной и серой, как и она сама. И лишь одно освещало ее существование – это беззаветная любовь к Вальдемару. Ради него она готова была на всё – и переплачивать за возможность сидеть на всех его спектаклях ближе к сцене, и активно участвовать в клубе любителей балета при театре, и писать восхищенные отзывы на Флампе, воспевая каждое его па. А сегодня была премьера, где обожаемый Вальдемар, исполняя антраша, сорвал бурные овации. И вот, она, такая восторженная и вдохновленная, выпорхнув из дверей театра, не придумала ничего другого, как зацепиться носком сапога за порог. Какой прекрасный вечер… был. А теперь она сидела на грязной ступеньке, потирая разбитое до крови колено и роняя слезы на треснутое стекло очков. Ей было обидно и досадно.
- Что-то случилось? – мужской приятный голос раздался так неожиданно, что она вздрогнула, а затем, прищурив близорукие глаза, попыталась рассмотреть того, кто ее заметил. О, боги!! Это был Вальдемар!! Во рту пересохло, дыхание сперло, и всё, что она могла делать, так тупо таращиться на него.
А он, бросив быстрый взгляд на поврежденную конечность и линзу, что превратилась в одну сплошную паутину, сочувственно покачал головой, а затем произнес: «Хотите, я подвезу вас до дома?».
Очумевшая от нахлынувших эмоций, она лишь только закивала головой в знак согласия. Через пару минут, усевшись на мягкое сидение джипа, она даже ущипнула себя за руку, словно проверяла, а не привиделось ли ей это всё.
- Как вас зовут, прелестная незнакомка? – Спросил Вальдемар, выруливая со двора театра.
- Варвара, - с трудом справившись со комком в горле, проговорила она.
- Я ошибаюсь или это вы мне преподносите после каждого спектакля букет желтых роз?
- Да, - тихо, потупив глаза в колени, произнесла Варвара.
- Вы так любите балет?
- Очень!
- А хотите побывать в директорской ложе? – Учтиво спросил Вальдемар, совершая царский жест, который по большому счету, ему ничего не стоил. Но ему нравилось то восхищение, которым переполнялись ее глаза. Что поделать, но все актеры тщеславны, им нравится, когда их боготворят. А эта девчулька явно фанатела не по-детски.
- А это возможно? – с придыханием переспросила Варвара, не веря собственным ушам. Директорская ложа – это самое удобное место, где нет глупых соседей, порой неспособных по достоинству оценить то, что творил Вальдемар в танце, и, самое главное, это было так близко к сцене и ее кумиру, настолько близко, что можно было рассмотреть даже стежки на расшитых пуговицах его театральных костюмов. Предел ее мечтаний!
- Конечно, возможно, - широко улыбнувшись, ответил Вальдемар.
Этот странный вечер положил начало их не менее странной дружбе. Высокий, статный красавец, с прямыми ногами и аккуратной волной белокурых волос, и она невзрачная сметчица из заштатной конторы, занимающейся прокладкой канализаций. Он блистал в свете софитов, а она пересчитывала метры и унитазы. Он – богема, а она - одна из многих, кто по утра давится в переполненном трамвае.
Сначала он только доставал ей контрамарки и делал редкие звонки по телефону, а позже стал частым гостем в ее маленькой квартирке. Он любил приезжать к Варваре, чтобы, развалившись с комфортом на диване, вести свои монологи то о том, как прошел день, а то о том, с каким бездарями приходится мириться. Она же умела слушать, то одобряюще, то сочувствуя кивая. А еще варила вкусный кофе, такой, какой он любил. Здесь он отдыхал душой от суеты и бренности бытия. А для нее каждый его приезд был настоящим событием, наполняющим ее жизнь истинным смыслом. Порой, проводив его и укрывшись одеялом, она отпускала свое воображение, чтобы высоко в мечтах соединить их судьбы в одно целое, представляя, как они будут пить его любимый кофе по утрам, как она нарожает ему красивых детей, что пойдут в отца лицом и талантами, и как они будут жить долго и счастливо.
И да, порой здравый смысл начинал давить на мозжечок, напоминая, что они из разных миров и явно не пара, но фантазии, такие яркие и восторженные, отгоняли логику в угол, ибо Варвара всеми силами старалась стать для Вальдемара незаменимой и нужной, искренне надеясь, что в один прекрасный день он поймет, осознает и ощутит, что без нее его жизнь невозможна. Но самое забавное, что она ему на самом деле была нужна. Ему нравились ее глаза, полные обожания, ее согласие с ним по всем вопросам, и то, что, хотя бы для одного человека, он был лучшим, что не обсуждалось и не подвергалось критике. А что еще нужно звезде, кроме спертого дыхания влюбленного в его талант создания?
Но один звонок всё разрушил.
- Привет, - услышала она его голос, который был какой-то возбужденный и переполнен странной энергией, ранее за ним незамеченной: «Ты будешь сегодня дома? Нам нужно срочно обсудить одну вещь! Я хочу изменить свою жизнь и хочу, чтобы ты со мной это разделила!».
- Конечно, буду, - зардела Варвара от замелькавших мыслей, что вот оно, то самое счастье, которое она так лелеяла в вечерних сумерках. К его приезду она была готова – в новом платье, с подкрашенными глазами и в туфлях на каблуках, которые постоянно подворачивались от волнения, и с нетерпением, что плескалось через край. Вот сейчас он приедет, упадет к ее ногам и позовет… Господи, какая разница, куда. Главное – с ним.
- О, - удивился он, увидев ее преображения: «Я не вовремя, ты куда-то собралась?».
Она смутилась, понимая, что, видно, не совсем верно истолковала его слова, но, проглотив смущение, с легким кокетством произнесла: «Нет, просто теперь я всегда буду такой!».
- Зря, тебе не идет, - произнес он рассеяно, двигаясь привычным маршрутом к дивану.
- Почему? – Недоумевала она.
- Что почему? – Он посмотрел на нее с удивлением, словно не понимал, о чем речь.
- Почему «зря»??
- А… ты об этом. Давай, потом. Сейчас это неважно! – Он отмахнулся от ее вопросов так небрежно, как, в прочим, всегда отмахивался от всего, что касалось ее.
- А что важно? – В смешанных чувствах, где между собой боролись обида и любопытство, поинтересовалась Варвара.
- А важно…, - и Вальдемар вскочил с дивана и закружился по комнате, изящно откидывая ногу в сторону: «А важно то, что я влюбился! Господи, Варвара, ты не представляешь, как я счастлив!!».
Она стояла, словно оглушенная мешком картошки, чувствуя себя глупой и нелепой в этом новом платье, в этих каблуках и с неровно накрашенными губами, и в ней медленно, но верно закипала ревность: «И кто она?».
- Она? – Мотнул белокурой челкой Вальдемар, словно он резко выпал из прекрасной грезы в реальность.
- Ну, она, - Варвара с трудом выдавливала из себя слова, боясь, тупо разрыдаться: «Та, в которую ты влюблен».
- Она?? – И Вальдемар громко рассмеялся: «Нет никакой «она»! Я люблю его!».
- Коооого?? – Глаза Варвары полезли вместе с бровями на лоб.
- Его! Андриса!! Какой он красивый и талантливый! Ты не представляешь!! И самое главное, нам так хорошего с ним, словно мы друг друга знали всю жизнь. Ты рада за меня? – И Вальдемар повернулся к ней, ожидая аплодисментов. Но в ответ звучала тишина. Ошарашенная Варвара, словно выброшенная рыба на берег, молча открывала и закрывала рот, не имея сил найти приличных слов и с трудом заглушая желание выматериться от души. Словно стеклянный витраж перед ее глазами рассыпались на осколки ее вечерние видения, где они пьют кофе по утрам, где она нарожала ему красивых деток и где они жили долго и счастливо.
- Какая же я дура! - Произнесла она, и, закрыв лицо руками, тихо сползла на пол. А потом, медленно раскачиваясь из стороны в стороны, начала смеяться. Сначала тихо, а потом громче, а затем и вовсе перейдя на хохот. Одновременно смеясь и икая, она лишь взмахивала рукой в сторону Вальдемара и никак не могла договорить фразы: «Так ты… так ты… О, господи!», и ее снова накрывал приступ смеха. Она смеялась долго, даже не заметив, как дверь захлопнулась за ее недавним кумиром, оскорбленным в лучших чувствах. Но ей было уже все равно. Больше ее не видели стоящей за кулисами и прижимающей к тощей груди огромный букет желтый роз, она сменила мягкие кресла театра на жесткие силушки стадионов, искренне веря, что быстрые и кривоногие футболисты, по своей сути, ребята попроще и вряд ли имеют привычки влюбляться в своих голкиперов. Хотя чем черт не шутит.
