АНГЕЛ СЕРЕБРИСТЫЙ (начало)
Вместо пролога. Появление ангела.
Владимир Давыдов удовлетворенно откинулся на стуле, устало потянулся всем телом и в последний раз окинул взглядом стол, за которым он просидел, почти не разгибаясь, весь день. На заваленной обрезками листовой меди, инструментами для чеканки, прожженной во многих местах некогда полированной поверхности стола лежал, гордо раскинув свои чеканные крылья, двуглавый орел-флюгер. Его хищно изогнутые клювы были широко раскрыты, а когтистые лапы крепко сжимали скипетр и державу, которые переходили в насаженный на вороненный подшипник шкив, позволяющий флюгеру плавно вращаться даже при малейшем ветерке. Вместо глаз Владимир вставил орлу два огненно-алых страза, вынутых из дешевых сережек его бывшей жены, забытых ею, и теперь ярко отполированный символ монархии, грозно насупив брови, с неудовольствием взирал на своего создателя.
- Нет, так никуда не годится, - пробурчал Давыдов,- пора отдыхать, и так уже всякая чертовщина начинается казаться.
Он вышел из-за стола, прошелся по полупустой комнате (жена при разводе вывезла все, что только смогла), устало опустился на жалобно скрипнувшую раскладушку. Стянул через голову заношенный джемпер, бросился на скомканную простыню и тут же провалился в глубокий сон.
И опять, в который уже раз, ему приснился ангел. Молодой, идеально сложенный человек, совершенно обнаженный, с небольшими крыльями за спиной, неслышно ступая ногами по давно немытому пыльному полу, подошел к лежащему Владимиру и присел на край раскладушки. В отличие от расплывчатого общего плана ангел казался до неправдоподобности реальным, очень красивого серебристо-ртутного цвета.
Тонкие пальцы рук с округлыми ногтями, по-юношески мягкий пушок на щеках, даже курчавые волосы на его лобке - все казалось настолько естественным и живым, что его непривычный цвет почти сразу же переставал казаться странным.
Как всегда, он молча смотрел на Владимира, слегка покачивая головой, и улыбался, не скрывая, однако, грусти в своих больших, широко открытых серебристых глазах.
- Что тебе надо? Почему ты всегда молчишь? Зачем ты приходишь? Если ты мой ангел-хранитель, о чем предупреждаешь? Кто я тебе?.. - вскричал Давыдов и проснулся от собственного крика. В ярко освещенной утренним солнцем комнате, конечно, никого не было, только шторы весело колыхались от утреннего ветерка, проникающего в открытую балконную дверь. Через всю комнату, по оранжевому пыльному линолеуму бежала вереница следов голых ступней, четко видных при солнечном свете. Владимир с сомненьем посмотрел на свои ноги: на ногах носки, он так их и не снял вчера вечером....
- На дачу, только на дачу, брат Володя! - самому себе скомандовал он, - Иначе ты точно свихнешься в этих четырех стенах.
Поднялся и начал быстро собираться, умышленно затаптывая следы босых ног на полу. Аккуратно упаковав флюгер в большой белый мешок из-под сахара, Володя решительно бросил ключи от квартиры в карман брезентовой штормовкой и с силой захлопнул за собой входную дверь.
Глава 1. Иногда и вредные привычки могут принести определенную пользу
Чем ближе подъезжала старенькая Володина «Ока» к Дмитрову, в пригороде которого находилась его дачный участок, тем сильнее чувствовалось приближение грозы. На севере небо почернело, стало непрозрачным, тучи грязными ватными ошметками нависли над землей. В темно-фиолетовых проплешинах посверкивала, пока еще без сопровождения грома, первая робкая молния. Корявые запыленные придорожные березы застыли в жарком мареве. Над раскаленным полотном шоссе колыхались прозрачные воздушные бурунчики, напоминающие миражи в пустыне. Перед самым въездом на территорию дачного товарищества по пыльным окнам малолитражки застучали первые крупные капли, редкие и робкие, но уже через минуту дождь словно взбесился, вода отвесной стеной рухнула на землю, превращая дорожки между участками в непроходимое для машин глинистое, скользкое препятствие. Последние метры перед своими воротами Владимир буквально протолкал машину на собственных плечах. Почва под колесами стала настолько скользкой, что машина просто полировала ими глину до зеркального блеска, но двигаться по этому катку не желала. Несколько раз упав в грязь и залапав весь зад «Оки» своими растопыренными пальцами, Володя все-таки втолкнул ее в широко распахнутые ворота из ржавой рабицы, замкнул замок и, прихватив мешок с флюгером, заковылял, широко расставляя ноги, к своему домику.
Гроза бушевала всю ночь. Ветер срывал полуспелые сливы и швырял ими в стекла. Старая береза царапала ветвями по кровельному железу, вызывая у Владимира приступы нервного озноба. И лишь под утро, словно по чьему-то приказу, гроза прекратилась, в умытое ливнем окно били яркие солнечные лучи, от которых старенькая, рваная во многих местах тюль совершенно не спасала.
Володя, наскоро попив чаю, подался на улицу. Умытые, посвежевшие деревья радовались солнечному дню, а вокруг старых парковых роз, на прибитой к земле траве идеально круглыми нимбами алели пятна сбитых дождем лепестков. Воздух был свеж и насыщен влагой.
- Хорошо! - пробормотал он и, приставив лестницу к крыше своего дома, вынул чеканное двуглавое чудо из пыльного мешка. В лучах утреннего солнца орел выглядел еще более зловещим и суровым.
- Взгляни, взгляни в глаза мои суровые, взгляни, быть может, в последний раз, - невероятно фальшивя, но очень громко и торжественно пропел Владимир, осторожно забираясь по лестнице на крышу.
С крыши открывался чудесный вид. До самого горизонта колыхалось светло-зеленое море березового леса, а чуть правее виднелся обрыв песчаного карьера, издалека напоминающий скалы родного Южного Урала. Владимир был родом оттуда, он и дачу-то купил здесь именно потому, что нашел что-то схожее с родным пейзажем. Ностальгия, знаете ли....
Вокруг его домика толпились коттеджи красного кирпича под разноцветными черепичными крышами. Глухие заборы делали эти коттеджи похожими на небольшие бастионы, превращая частную жизнь их владельцев в кромешную тайну. Но сейчас с этой крыши Володя мог на некоторое время ворваться в терра инкогнита своих соседей. Вон третья жена владельца всех ресторанов на Новом Арбате мадам Елена лежит неглиже, покачиваясь в гамаке с большими пушистыми кистями. Красиво лежит, между прочим.
А рядом за забором ветеран КГБ, соорудив из небольших зеркал нечто вроде перископа, с упоением подглядывает за ней. Ох, старый кобель, боец невидимого фронта, быть тебе битым твоей дражайшей супругой Клавкой, тем более, что она как раз и подбирается к твоему наблюдательному пункту, осторожно пробираясь вдоль кустов черной смородины со старым стоптанным тапком в огромной руке. Какой пассаж, полковника КГБ - и тапком по голове!
А вот и двор ближайших соседей. Пятнадцатилетняя дочь их, рыжеволосая и веснушчатая, до странности некрасивая девица с оттопыренными ушами и сволочным пионерским характером, забравшись вглубь малинника и присев на корточки, раскурила свою первую утреннюю сигарету, явно позаимствованную у папаши. Увидев на крыше Володю, она даже приложила к губам палец: мол, чтобы не рассказывал ее родичам. Да кури на здоровье, жалко, что ли...
Владимир устроился поудобнее на коньке крыши и начал прилаживать подшипник флюгера к основанию. Через какие-то четверть часа двуглавый орел, символ монархической России, которой, необъяснимо почему, Владимир симпатизировал, уже ловил своими мощными чеканными крыльями легкий утренний ветерок. И словно поддаваясь течению этого ветерка, из ближайшего леска выплыл голубовато-белый искристый шарик. Шаровая молния бесшумно приблизилась к украшенной новеньким флюгером крыше, мгновенье повисела в воздухе прямо над головой застывшего в ужасе Давыдова, у которого с тихим треском разом вздыбились, волосы и с легким хлопком втянулась в металлический шкив двуглавого.
Страшная резкая боль во всем теле пронзила Владимира, судорожно обхватившие шкив пальцы руки медленно, словно нехотя, разжались, и, обмякнув, Давыдов покатился по скату крыши вниз, навстречу растрескавшейся бетонной отмостке.
Последнее, что проникло в сознание Давыдова, был истошный крик соседской девчонки, тайком курившей в малиннике.
Сознание возвращалось
