Характеристики писали чуть ли не под копирку. Разглядеть за ними живого человека со всеми его особенностями было невозможно. Трафарет использовался примерно такой:
«Свою специальность знает хорошо. В прошлом году успешно прошёл обучение на курсах повышения квалификации. Умеет сплотить вокруг себя товарищей (подчиненных) для выполнения производственного задания. Делу партии и советского правительства предан. Военную и государственную тайну не знает, но хранить ее умеет. Принципиален. Дисциплинирован. С товарищами вежлив и доброжелателен, пользуется их заслуженным уважением. С начальниками выдержан и корректен. Подал два рационализаторских предложения, которые внедрены в производство. Хороший спортсмен; два года назад участвовал в лыжном кроссе на первенство предприятия. В быту скромен. Хороший семьянин. Партийные и профсоюзные взносы платит регулярно».
Но очень и очень важно, что никакое назначение, даже самое выгодное и удачное, не могло состояться без одобрения партийных органов. Их слово всегда становилось решающим – наш человек или не наш. Вот в этом-то и состоял почти весь смысл кадровой политики. «Наш или не наш?» Не нашего пропустить никак невозможно, а то ведь станет воду мутить! Потому начальники штамповались по единому и самому худшему формату!
Всем партийным работникам (это они себя так называли, но точнее было бы их называть партийными бездельниками) требовался человек, исключительно к ним лояльный. Человек, который беспрекословно бы впитывал установившиеся «порядки», основанные на двойных стандартах, а не боролся за наведение порядков, полезных делу, выгодных предприятию или коллективу, нужных, в конце концов, советскому народу!
Партийные бездельники отбирали под себя людей, готовых впитывать «правила игры», а не боролся с недостатками и с людьми, мешающими делу. Отбирали людей, которые не стеснялись пользоваться закрытыми от народа магазинами, где было всё, да еще и значительно дешевле, нежели в официальной торговле. Отбирали людей, которые понимали бы без слов, что их привилегии есть плата за соблюдение внутреннего кодекса поведения, и ценили бы предоставленную им исключительность.
Я же, как и большинство моих товарищей, вырос совсем на других идеалах. Я всегда верил в других по своему духу коммунистов. Не в тех, которые – члены партии, а в настоящих. В героических людей, всегда готовых оказаться там, где труднее, где тяжелее, где опаснее. Они всегда и оказывались впереди. Всегда оказывались там, где приходилось вести за собой советских людей через трудности, через испытания, через лишения и невзгоды.
Потому самым дорогим кинофильмом для меня остался «Коммунист» и образ его главного героя, созданный актёром Урбанским. Вот откуда я черпал свои идеалы! Вот как стремился поступать всегда и сам. Но партийным бездельникам с нами было не уютно, и они своей кадровой политикой перекрывали нам любые дороги на руководящие должности. Потому очень редкие экземпляры из нас достигали руководящих высот. Туда поднимались лишь негодяи, получившие рекомендации от других негодяев, которых ранее уже допустили в номенклатуру.
И всё же настоящие руководители кое-где встречались. Мне, например, по телеинтервью когда-то очень нравился Вячеслав Матузов, квалифицированный работник ЦК КПСС. В нём сразу читалось неравнодушие за порученное дело и за общую ситуацию в стране. Знающий, понимающий, самостоятельно думающий человек, великолепный специалист, ориентированный на проблемы Ближнего Востока. Настоящий! Он как-то рассказывал, что и вокруг него в ЦК были люди хорошо образованные, больших профессиональных знаний, способностей и умений, честные, преданные делу и своему народу, из которого они и вышли, большей частью, из низов рабочего класса.
Когда же Генеральным секретарём ЦК КПСС голосованием в узком кружке политбюро был избран Горбачёв и стал проявлять себя, как разрушитель партии и народного хозяйства, многие товарищи Матузова не молчали. Они открыто требовали поменять вредный курс, явно взятый Горбачёвым на разрушение страны. Коммунисты всё видели, всё понимали, предвидели последствия и не молчали. А Горбачёв в ответ на это запретил партийные собрания в первичных партийных организациях Центрального Комитета!
Это же уму непостижимо! Запретить коммунистам собираться вместе и выражать своё мнение! Такого никто и представить себе не мог! Всегда было-то как раз наоборот! Действия Горбачёва попахивали диктатом самодурства или уже уверенным захватом власти людьми, не имевшими ничего общего с коммунистическими принципами! Да еще ведь следует учитывать, где происходил этот произвол. В самом ЦК! В штабе партии! В высшем партийном органе, провозгласившем в своём уставе демократический централизм!
Но несогласные и наиболее активные коммунисты стали самым странным образом исчезать, так что товарищи и концов их не находили!
Это уже начиналась активная борьба Горбачёва и его преступной клики с самой коммунистической идеей. По сути, был взят курс на дискредитацию партии и ее запрет, что попытался сделать ещё Ельцин, вознесенный на самый верх как раз той самой партийной кадровой политикой, которая вдруг сыграла себе же вопреки. Ведь поначалу Ельцина, бестолкового сынка начальника некого строительного треста, взяли по протекции и как представителя рабочего класса в районный комитет партии секретарём.
Многоопытный в кадровых делах его папаша порекомендовал сынку сразу после института, из которого сынок вынес воспоминания лишь о волейбольной площадке, поскольку больше ничем не занимался, сходить «в народ», а именно, устроиться на работу простым каменщиком, что Ельцин и выполнил, примазавшись на время к рабочему классу. А его продвижение по карьерной лестнице началось по элементарной ошибке партийных бездельников – врожденную дурь и ухарство Ельцина, его несдержанность и хамство, райкомовские партийцы расценили как принципиальность и стремление к справедливости любой ценой, даже не глядя на авторитеты!
Такие люди в райкоме были нужны! Они бы олицетворяли собой в глазах народа идейных борцов, а их сияние падало бы и на остальных проходимцев из состава райкома КПСС! Но и без протекции, разумеется, у Ельцина не обошлось!
И всё же моя речь не о таких постыдных выкидышах партии, каким являлся Ельцин. Были и настоящие личности на руководящих должностях. Они иногда встречались на всех уровнях. Они честно и бесстрашно сражались за правое дело, но большей частью терпели поражение, поскольку соотношение сил обычно выходило не в их пользу.
Мне физически невозможно всех их узнать и перечислять, но к ним, если поискать на самом высоком уровне, я тогда причислял Петра Машерова, Григория Романова, Шарафа Рашидова. Нравился мне тогда (не скрою своей обидной ошибки) и Юрий Андропов, в существе которого я долго не мог правильно разобраться. Он ведь обитал за теми красными флажками, за которые смертным заглядывать не полагалось! Слишком поздно я разобрался в том, что маскирующийся еврей и непреклонный троцкист являлся опаснейшим врагом советской власти. Он не только многие годы разрушал Советский Союз изнутри, но в итоге и подрубил его на корню.
Среди руководителей-производственников порядочные люди встречались чаще, нежели среди партийных работников. Причина скрывалась в том, что производственники были мастерами своего дела, а не разговоров на заданную тему. И образование они имели высшее по профилю работы, потому-то иногда срывались и говорили правду в глаза, иногда боролись за правое дело, а не за показуху, иногда, когда терпеть становилось невозможно, вскрывали нетерпимые недостатки производства.
Руководитель-производственник твёрдо знал, если его и снимут с должности, он всегда устроится, хотя бы рядовым инженером. В крайнем случае, встанет к станку. Для него не являлось позором оказаться в гуще рабочих людей! Он хорошо знал своё дело и работать умел!
А вот партийный работник, после исторического факультета, оконченного в областном педагогическом институте (этот институт чаще других оказывался гнездом будущих партийных работников!), без своей партийной должности оказался бы никем и ничем! Ведь он умел лишь болтать что-то странное об истории, о сути которой сам обычно не имел верного представления. То есть в лучшем случае, он мог устроиться в школу, чтобы загаживать нашим детям мозги и внушать им свои аморальные жизненные ценности лицемера и паразита. Но он и туда идти не хотел! Он изначально не привык и не хотел работать! Он с ранних лет догадался, что устройство жизни таково, что лучше бы кем-то руководить и ничего не делать, а, главное, ни за что не отвечать!
Отстранение партийного работника от кормушки грозило ему вымиранием.
Чтобы не заблудиться в своих же рассуждениях, я вернусь к их началу.
С тех пор мне стало понятно, кто же виновен в том, что среди руководящего состава Советского Союза находилось большое количество людей не только беспомощных в профессиональном плане, но к тому же безыдейных, аморальных и безнравственных.
И виновата в том была не коммунистическая идея или партия как таковая, а те партийные псевдоработники, которые осуществляли свою кадровую политику.
Между прочим, наши кремлёвские старцы на своих должностях восседали до глубокого маразма по той же причине. Ведь никто из их окружения не мог сказать против них ни единого слова! Этого категорически не позволял партийный кодекс поведения!
Ну и не позволялось молодых и энергичных в тот круг вводить, а то ведь могли кого-то и подвинуть! Вон, как с Горбачёвым случилось – его молодость на фоне умирающих членов политбюро оказалась самым важным достоинством.
Фактически никто из советских высокопоставленных партийных деятелей, красуясь на всех портретах и плакатах, не смог и не захотел сотворить хоть сколько-нибудь полезного стране дела, зато заговоры устраивались неоднократно! И особенно при Сталине, ведь на нём держалась ненавистная многим советская страна, потому для ее уничтожения вполне логично было покушение на Сталина.
В связи с этим у меня всегда возникал важный вопрос:
«А почему люди в руководстве страны, стремящиеся свергнуть советскую власть, всегда были крайне настойчивы и активны, а те, кто должен был страну защищать, всегда оказывались пассивными, трусливыми и никчемными?!»
Но своё мнение на сей счёт я здесь приводить не стану. Можете попробовать выработать его самостоятельно. Думаю, всем это будет интересно.
[justify]Для затравки укажу еще
