вкусом.
Схватив очередной, действительно потрясающий наградной артефакт, Гешка побежал хвастаться к своей возлюбленной Маняне. Поскольку она в тот момент была на смене – то через две ступеньки ввысь - прямиком на отметку «Плюс 19» по-прежнему вразнос гудящего пятого цеха, на верхнюю площадку у аппаратов погружного горения АПГ. Скромно живописуя свои подвиги, Гешка, не забыл упомянуть своих боевых товарищей, о которых его Маша тоже была от него наслышана, а некоторых даже видела. Особо подчеркнул роль умнейшего профессора, также сурового неподкупного генерала и, разумеется, своего неусыпного опекуна Серёги Бареева, с которым вместе отбивались, убегая от подстреленного ими разъярённого викинга Свенельда. Впрочем, Серёга потом как-то странно пропал, не хочется и говорить как. Новый, не новый фокус с его стороны - время покажет. Он такой выдумщик! То к волхвам увезёт, то Царь-Пушку заставит вокруг них прыгать и скакать от радости, сыпля крупным чугунным горохом.
Более подробно остановился Гешка на тёмной роли во всём этом деле неких исключительно талантливых гипнотизёров и мистификаторов, которые напустили страшенный, чуть ли не гибельный морок на очень уважаемых людей, как тот же профессор или генерал. Последний со своей опергруппой от этого попутал берега и заблудился в древней пустыне, пока Гешка их не спас. Слегка присочинил о так и не виденном им решающем сражении храбрейших пришельцев викингов с умнейшими пришельцами евреями. Полностью проявил он свой дар живописания на подробном изложении деталей преследования викингами их самих. На пресловутых шишках во лбу Свенельда остановился в сотый раз. Неувядаемый штрих, если честно. Хоть вечность вспоминай! Никогда те шишки не завянут! Самого Свенельда тысячу лет как нет, а его шишки – вот они! Живут сами по себе. Как блуждающие улыбки Чеширского кота без него самого.
По уму и в торговле викинги сильно уступали евреям, но это может где-то там, в шуршащей тиши трансакций. Зато на поле боя им не было равных. Поскольку же викинги управляли и полностью опекали древних русичей, то они и привили им именно эту безудержную отвагу и великолепное воинское искусство. Заодно и полную свою непрактичность и неумение делать деньги. Поскольку главным призом в той генеральной битве был ещё только формирующийся русский народ, оседлый, покладистый, совестливый и работящий, не то что доставшиеся евреям бесстыжие и жадные до крови кочевники, к тому времени из-за своего фирменного скотоложства наградившие мир жуткими венерическими болезнями – то со всей ответственностью можно заявить, что викингам крупно повезло по жизни. Они отхватили настолько необъятный куш, перед которым запросто бледнеют все без исключения индейцы обеих Америк, также в то время открытых ими. А вот евреям удача крупно изменила, даже если не считать полученные от кочевников бонусы в виде сифилиса и гонореи. Их национальное мессианство могло вполне органично впитать в себя практически такое же русское. В таком случае неизвестно, каких великанов духа ещё могли оба народа тогда произвести на свет. Человечество гарантированно стало бы другим, может быть куда лучшим, чем оно получилось на самом деле. Но не случилось. Графьёв много не бывает. Особенно поднебесных, корчащих себя через одного мессиями и мессирами. Земля не вынесет.
Упомянул Гешка и о необыкновенно познавательных беседах с профессором про спиногрызов, как движущую силу истории человечества и особенно России, как вечно подростковой державы. Это потому так выходит, поскольку Россия всегда была, как вот сам Гешка, - никогда не взрослеющая, добрая и бестолковая отрочница, которой пользуются и которую дурят все подряд. И которая всегда во что-нибудь вляпывается. Не в дерьмо, так в партию. И потому какие только учителя-гувернёры ни сбегались по душу вечной девочки-отроковицы – от викингов до иудеев, от учёных византийцев и китайцев до утонченных арабов из Багдада, от учёных немцев до просвещённых французов. Но главный тинэйджер истории умудрился от всех их убежать и опять далеко не все уроки выучить. Зато потом всем своим учителям по кумполу здорово настучать, до того надоели.
Маняня, раскрыв рот, с естественным замиранием сердца слушала очередное потрясающее повествование о чём-то совершенно небывалом в её серой жизни, плюс в предельно пылком исполнении без памяти влюблённого в неё парнишки.
- А у тебя как тут дела?! – Несколько иссякнув, поинтересовался никак неостывающий Гешка. – Даём человечеству его палёное гавнецо ему же на голову в виде осадков?!
- И не говори! – Вздохнула Маняня. – Даже стыдно признаться, где работаю, что делаю.
- Помнишь со школы наше неувядаемое – «все профессии важны, все профессии нужны»!
- Особенно, если добавить: «Где родился, там и сгодился!». В сравнении с твоими приключениями моя профессия полное ничто, если не назвать её словом, которое ты успел поперёд меня употребить. Можно подумать я в нём и родилась! Но это далеко не так! Я для другой судьбы родилась и совсем-совсем другой!
- Да ладно! Успокойся. Были и тут у нас с тобой неплохие приключения и всякие таинственные явления. Вспомнить хотя бы тех загадочных существ из пламени, что повадились гостить в твоих адских топках. Ты их наверно чем-то приманивала. Может тем, что сама излучаешь свет. Признавайся, излучаешь?! Чем именно – губками или глазками вот этими?!
- Спасибо за комплимент, поцеловщик! Кстати, та огненная саламандра из пятой апэгэшки, от которой ты не отходил последнее время, больше не появлялась.
- И не появится. – Неохотно ответил Гешка. – Я её выпустил на волю. Точнее, вернул домой.
- Да она без огня замёрзнет!.. Зато две новые поселились в первой апэгэшке и в третьей. Но периодически, из-за профилактик оборудования, кочуют во вторую или чётвёртую. А пятую прямо как заколдовал кто. Или держит в резерве, как бы не пускает посторонних. Или та, уходя, застолбила её за собой. Или для кого-то. Тут всё может быть, ничему не удивлюсь.
- Вот это скорее всего! И «резерв» и «застолбила»! – Сильнее нахмурился Гешка. – Знаешь, я наводил справки у профессоров. В столетиями тлеющем огне подземных пожаров торфяников этих огненных саламандр на самом деле большой народ собрался. Наверно свою цивилизацию там отстроили «анимэшную». Или поглубже в планету проникли, в магму мантии. Потом с извержениями вулканов на поверхность отдельными популяциями и выходят. В частности, они сейчас часто предпочитают вечные огни с душами погибших солдат. Там их тоже много, хотя и поддувает со всех сторон.
- А представляешь, что творится на солнце?! Сотни миллиардов умерших, и все там на пмж.
- Так мы все оттуда родом, а потом обратно возвращаемся. Ты разве не знала теорию «анимализма»?! На Землю только иногда соскальзываем, как из пекла в прорубь или в сугроб, подостыть немного. Эта планета, наверно, – как русская баня для саламандр, для наиболее продвинутых «аниме». Точнее, многофункциональный сугроб для их закаливания.
- Фантазёр ты действительно неугомонный! Давай-ка я сдам смену и мы возвратимся ко мне, на нашу квартиру. Я тебя покормлю чем-нибудь вкусненьким, а потом мы снова помечтаем о той красивой жизни, которая может где-то и была, но не исключено, что и на самом деле существует. Только мимо нас почему-то всё время проходит. Впрочем, ты там всё-таки бываешь, счастливчик! Перед тобой всё сразу раскрывается! Завидую. Может быть, потому что ты такой влюбчивый фантазёр.
- Всё верно. По молодости я чуть было не женился из-за этого. Опять спасла мамочка. Пораньше пришла с работы и забрала меня из садика.
Когда Маняша действительно накормила Гешку чем-то вкусненьким, он вновь достал свой именной хронокласт и стал показывать, как им пользоваться и рисовать всяческие перспективы, как можно теперь поступить. Например, сгонять к царице Савской, подружке мудрейшего царя Соломона, на её знаменитые пиршественные застолья в потерянном раю у врат мистического Офира со всем золотом и алмазами мира. Или без всякого стеснения заглянуть попить чаю, скажем, с Василисой Прекрасной или нашей обычной бабкой-ёжкой. Но лучше с Леонардо да Винчи и той недоразвитой женой торговца, которая ему позировала для Моны Лизы и всё цены себе не могла сложить, всё не знала, как бы ей ещё позагадочней стать. Совсем мозги мужикам заплести.
У смеющейся Маши даже захолонуло сердце, неужели такое возможно?!
Наконец они решили никуда зря не мотаться, пока не нажили себе каких-нибудь новых приключений на одно место. Не лучше ли посмотреть на своё собственное будущее, какими они сами станут, скажем, лет через пятьдесят, будут ли к тому времени вместе, сыграют ли золотую свадьбу и даст ли президент им на неё сто тысяч, как всё время обещает, и так далее. Произойдёт ли и в остальном долгожданная сбыча их мечт. Если жизнь есть дерево цветущих желаний, как утверждает Экклезиаст, то куда они все уходят, после того как отцветут, во что завязываются, в какие плоды? Разумеется, в облики будущего ставшего настоящим. Соответственно и вся жизнь фокусируется именно на этих фокусах перевоплощений, без которых таким образом никуда.
Вот так вот и попал Гешка со своей Маняней на полвека вперёд – к самому себе, профессору Геннадию Геннадьевичу Селивёрстову. Стараясь не шуметь, зашли в зал пятого курса истфака всё того же федерального университета. Присели незаметно в сторонке от по-прежнему неспокойных студентов. За кафедрой стоял не кто-нибудь – а сам бывший Гешка, только пятьдесят лет спустя. Седенький и крепенький, но в принципе прежний парнишка, неисправимый и озорной, хотя по всему и было видно – детство грозилось-грозилось, что останется навсегда, а всё-таки начинает проходить. Оно у спиногрызов лишь первые сорок лет бывает трудным, с невероятными залётами. А потом ничего, постепенно микшируется до вполне приличного состояния. Терпеть становится можно.
Рядом сидела она – глаз с него не сводящая, верная боевая подруга. Бывшая техническая аппаратчица устройств внешнего и внутреннего горения разнообразных промышленных и бытовых стоков. Укрывательница беглых огненных саламандр, спасительница неприкаянных душ от всяческих жизненных напастей, а теперь - хранительница незыблемого семейного очага. Со стороны глянуть, не отличить - какая-то чересчур серьёзная бабулька из учебной части пришла к студентам с плановой проверкой их посещаемости. Но не исключено, что и просто пасёт бабка своего деда. Мало ли, сколько девчат тут, которым всё пофиг! Им только попадись! И профессора схрумкают на раз.
Геннадий Геннадьевич как раз заканчивал лекцию, которая посвящена была, подумать только, всё той же проблематике, с детства не покидающей самую его мятущуюся душу. Потому что, каким он был, таким он и остался. Что сложилось в гузне, не перекуёшь и в кузне.
«…С точки зрения современной науки даже вполне очевидные вещи в наше время выглядят несколько иначе, чем они воспринимались полвека назад, хотя источники остаются фактически прежними. Известно ли вам, что всего через два года после взятия Саркела, в 967 году, не вылезавший из сражений князь Свендислейф Скёльдинг, известный по своей фактории как князь
