перетягиваете канат между собой, мол, кто из вас первый уселся на нашу голову, кому тут всё принадлежит по праву первенства. У кого право первой ночи с нами. Борьба двух стихий человеческого начала, созидательного мужества и расчётливого стяжательства, выгоды любой ценой всегда была основной при зарождении последнего типа русского государства, под видом которого все русский народ и знают. Такое перетягивание обеих стихий, раздиравших Русь, продолжалось до 3 июля 965 года, пока не состоялась генеральная битва за душу русского народа между иудеями и викингами. Точно такая же перетяга происходит сейчас между Южной, Чёрной Русью и Северной, нордической Русью, между либеральным западничеством и национальной самодостаточностью исконно русских людей.
Однако исход любой битвы для нас абсолютно ничего не меняет и мало что значит. Мы, русские, на своей земле всё равно выходим в финал, повторяю не одну тысячу лет. Потому что эта земля никакой другой, кроме как нашей, отродясь не бывала. И потому что всякая власть со стороны для нас – как от пришлого чёрта. Любая она - сама по себе, а мы – сами по себе и законы у нас совсем-совсем другие, свои. Мы давно, от мамонтов и Змеев Горынычей это знаем. Потому что они первые попытались поджениться на нашем народе, если начистоту. И где они теперь?! Там будете и все вы.
Глава 21. Стрельба по-македонски
Мама всё время пеняла Гешке, мол, больно он непоседлив и как чертёнок вездесущ. Всюду найдёт себе приключение. Пролезет куда угодно и чего-нибудь не то натворит или натырит. Непрерывно «всем дыркам затычка» бывает, если не сказать хуже. Во все горшки и кастрюльки обязательно заглянет, а то и залезет не той ложкой не туда. Или где-то в другом месте чего-нибудь такого на свою шею непременно раскопает и нахлобучит, не ровён час та шея поломается. До того додельный, просто невероятно!
Он и папе своему, бывало, не давал покоя. Не раз вычислял места его вынужденных схронов от не менее глазастой матери, на что отец всегда, опасаясь, бурчал под нос: «Больно востроглаз, да приметлив у меня малец! Ничего-то от него не скроется! Даже страшно рядом с таким жить, а приходится!».
Как-то, когда он был совсем маленьким, годика в три, мать, погладив бельё, бегала с горячим утюгом по квартире, просто не зная, куда его приткнуть, чтобы чересчур додельный малыш раньше времени не нашёл его и не спалил себе чего-нибудь. Маленький Генчик лежал в кроватке, пускал пузыри и как будто смотрел в потолок, ничего вокруг не замечая. Мать второпях, пока сыночек вроде ничего не видит, забежала в соседнюю комнату, засунула раскалённый утюг глубоко-глубоко под кровать, к самой стене, надеясь, что уж там-то маленький проныра не найдет его, а спустя полчаса утюг остынет и жизнь продолжится. После чего побежала обратно на кухню.
Не успела взяться за кастрюлю недоваренного супа, как из только что оставленной комнаты раздался совершенно дикий гешкин рёв. После ухода мамы мальчишка мгновенно выбрался из кроватки, предварительно отсканировав себе весь заполошный маршрут матери, которая просто не знала, куда спрятать от него нечто ценное, и обязательно углядел, куда именно. Оказавшись на полу, он сразу наставил глаз на кровать в соседней комнате, под которую мать и забиралась, что-то от него пряча. Может быть очередную игрушку, никогда не виданную, новый танчик, но не исключено и что-то невероятно вкусненькое. Иначе чего ради было ей так бегать и старательно прятать от него?! Плохое так не прячут!
Разрыв во времени между моментом задвигания раскалённого утюга под кровать и моментом его извлечения вездесущим трёхлеткой обратно и получения им соответствующе большого ожога на всё предплечье составил максимум минуту, а то и меньше. Кожа сползала лохмотьями не один месяц, однако, получивший жестокий урок, Гешка никакого вывода для себя не сделал. Он по-прежнему влезал во все подозрительные места, особенно в такие, куда, как ему казалось, от него опять чего-нибудь замечательное припрятали, лишь бы ему не досталось. Вывод сделала только мама. Теперь после глажки она непременно выносила утюг из квартиры, на лестничную площадку, где накрывала ведром, а сверху чем-нибудь тяжёлым обязательно придавливала. Но лучше – на закрытый балкон выставляла или сразу во двор, на крышу какого-нибудь сарая или гаража, но только повыше и кирпич сверху, чтоб не достал, если что. При этом пугливо оглядывалась – а ну-ка милый сынок подглядывает в окошко и сразу попросится гулять?!
В полной мере столь замечательный по жизни Гешкин талант проявился, когда парнишка подрос и вышел на тропу войны за право действительно интересно жить и хоть как-то значимо себя проявлять. Не раз эта черта характера его выручала, помогала сорваться с крючка судьбы, когда, казалось, всё кончено и пацан на этот раз допрыгался. Но она же его и ввергала порой в немыслимые прежде приключения. Одни полоумные попытки выкрещивания, сначала на море, а потом возле Царь-пушки чего стоили?! А блестящий рейд на два года назад, когда он украдкой, но всё же прорвался в трагическое прошлое своей семьи и сумел во время ледяной бури спасти свою мамочку от падения убийственного тополя, попросту заболтав её, не дав возможности в означенно погибельный час выйти из дома. Он-то единственный знал его.
Но вершиной всех его подвигов, вытекавших из неуёмного, а то и несносного характера вездесущего сорвиголовы оказалось непосредственное участие в пространственно-временном прорыве на белокаменный Саркел десятого века, который, собственно, он сам и вдохновил или, точнее, стал последним толчком к его осуществлению.
Если бы не Гешка, беспрерывно зудящий в уши то всегда внимательному к мелочам Егорычу, то непроницаемому Серафиму, а то и Серёге Барееву, его добровольному и бескорыстному покровителю, учителю и наставнику, - вряд ли настолько быстро собралась и отмобилизовалась бы самодеятельная группа сверхглубокого проникновения более чем на тысячу лет назад. Свою роль в прислушивании к Гешкиным увещеваниям сыграла и большая озабоченность самого профессора Семёновского, а также Серафима, чересчур долгим молчанием и невозвращением из Саркела специальной оперативной группы розыскников ФСБ совместно с МВД. Оперативники ушли в глубь веков и как в прорву канули. И круги не разошлись за ними, словно в ведьмином омуте. Профессор поделился с кем-то, кажется, опять с Серафимом, своей по-настоящему тревожной озабоченностью по поводу этого, сам обронил:
- Надо с этим что-то делать! Во что бы то ни стало! Гешка прав! Жаль будет действительно толковых офицеров, коли пропадут зазря!
Гешка немедленно уцепился за первое признание его намечающихся заслуг и принялся ежечасно нагнетать атмосферу всеобщей мобилизации, поднимать волну, беспрерывно зудя: «Когда, когда мы помчимся спасать ментов и чекистов, дяденьки-то они всё равно хорошие?!». Всем соратникам рассказывал, какие они в принципе нормальные мужики, пацанам мороженое покупают, например Шахов или Макс Сопин, даром что при погонах и что волкодавы по сути своей несусветные. В конце концов, должен же он был отплатить за эскимо, которым те не один раз его угощали и ничего особого за это не требовали!
Слово за слово Гешкина эмоциональная заряженность на подвиг любой ценой и его заразительная бесшабашность сыграли-таки роль триггера полноценного развития идеи самостоятельного прорыва на помощь гибнущей в глубине веков оперативной группе из спецслужб. Затем эта идея воплотилась в масштабный проект снаряжения в десятый век настоящей, оснащённой по последнему слову науки и техники спасательной экспедиции. Без неё опергруппа ФСБ и МВД на испорченных кем-то трансвременных кикбайках наверняка бы сгинула в сыпучих лохмотьях десятого века, и следов не оставила.
Только редкостный энтузиазм малолетнего любителя, где бы вновь разыскать какой-нибудь раскалённый утюг и напороться на него со всей отвагой и удалью, не позволил сбыться чьим-то коварным замыслам. Были спасены не только полицейские оперативники и даже сам легендарный разведчик генерал Дукин, не захотевший отсиживаться в своём кабинете в то время, когда может погибнуть отчизна, но достигнуты и другие, не менее весомые результаты. Всё-таки задержан и будет арестован иудейский царь страшного хазарского каганата Иосиф бен Аарон, а на самом деле мошенник-гипнотизёр и заодно американский шпион из века двадцать первого – соответственно Лев Захарович Метлис, Лейба Захария и Джозеф Аронсфилд. Все субчики – в одном лице.
Помимо спасения группы оперативников и задержания главного злодея имелась и вишенка на торте, большая-пребольшая, с косточкой. Реквизированы несметные драгоценности хазарского каганата, впрочем, поместившиеся в один объёмистый сундук. Это был плод вековых торгово-посреднических усилий древних иудеев, во главе мощного каганата управлявших всеми трансакциями между Востоком и Западом того времени. Наверняка были там и другие сундуки с драгоценностями, но разыскивать их ввиду всё более близкого боя бегущих иудеев и хазар с наступающей дружиной викингов оставалось попросту опасно.
Надо было спешить с главным, что и составляло настоящую победу. Она и была одержана в полной мере. Коварные злоумышленники, а бен Аарон явно был не один в этом деле, собиравшиеся предотвратить долгосрочную историческую катастрофу, связанную с крахом хазарского каганата, и заодно погубить офицеров русской полиции и госбезопасности, были посрамлены малочисленной группой явных непрофессионалов и случайных лиц, собравшихся вместе лишь по какой-то судьбоносной случайности. Почти как в Евангелии от Матфея получилось, слабейшие посрамили сильнейших и умнейших, опередив их буквально на час-полтора, в течение которых, в сущности, и было всё решено. Новорождённая Русь устояла, а все до единого враги оказались не только посрамлены, но и обращены вспять. Более того, главный неприятель пленён и увезён обратно в век двадцать первый. Где его давно ожидал самый гуманный суд в мире.
Осталось множество вопросов по теме состоявшихся событий. В основном неувязок и откровенных непопаданий в смысл и облик главных действующих героев всё же великолепной историко-хирургической лапароскопии, операции, проведённой сквозь все наросшие десять веков – из века двадцать первого прямиком на веке десятом. Причём больной после неё сразу пошёл на поправку, поскольку другие органы оказались не задеты.
Первая неувязка, так и не получившая убедительного ответа, состояла в проблеме появления у иудейского царя Иосифа бен Аарона супернавороченного кикбайка и хронокласта из века двадцать первого. Все эти досужие разговоры про обратный инжиниринг через Израиль лучшего русского изобретения за всю историю человечества – все они в пользу бедных гоев. Прежде всего, потому что и кикбайк и хронокласт мало того, что были абсолютно идентичны технологическим исходникам из русской конюшни, так ещё и имели полностью совпадающую с ними русскую маркировку всех узлов и деталей. Серафим сходу признал их все до единого. Так и сказал: «Это всё наше! Стопудово! Спёрли, собаки!».
Вывод из создавшегося
