отнимаются не только хронокластики и кикбайки, но и остракизму все подвергаются полному, изгнанию из рядов дыижения подвергаются немедленному. А кому из парней или тем более мальчишек такое понравится?! Снова окунаться в прежнюю, унылую и пресную жизнь без погонь, без скачков во времени, без бесконечно шокирующих разговоров об истинной сути жизни или даже о природе оказывается реально существующих демонов?! Нет-нет, без этого оставаться теперь никому не хотелось. Иначе жить теперь никто бы не пожелал.
Так что с какого-то момента майору Шахову тут однозначно ничего не светило. Реальную информацию ему бы никто не слил, тем более Гешка. Но майор всё равно не терял настойчивости. Несколько раз приезжал к Гешке на работу, разговаривал с начальниками смены и даже цеха, высокого роста Геннадием Гавриловичем Поповым с резкими чертами лица, в принципе добрым, участливым дядькой. Разговоры вёл общие, как будто ни о чём, интересовался Гешкиными успехами и прочими подробностями. Говорил, что хочет поручить ему организацию одного очень важного дела, а какого именно пока не уточнял, да и сам пока не определился.
Гешка понимал, что майору до смерти хочется узнать, кто такой Серафим, чем он держит ребят вокруг себя и правда ли, что у них в объединении такая крутейшая техника, о которой даже помыслить никто бы из посторонних не смог. Гешка, как положено нормальному парню, своих не сдавал, но и майор с ним обращался по-человечески, без ментовских штучек и ловушек, и поэтому парнишке не хотелось ещё и ему доставлять неприятности. Встречаться встречался, но ни о чём особо не распространялся. Успокаивал он себя вполне очевидным соображением, что и самому Серафиму никак не помешало бы иметь свои глаза и уши среди полиции. Хоть и совсем уж неформальный, но всё равно канал связи. Мало ли что кому и когда окажется нужно?! Может быть, просто уведомить кого-то о чём-либо не по телефону, а просто так, по-человечески?! Кто знает, кто, кому и когда может на самом деле пригодиться?! Правильно – никто.
В Гешкиной смене аппаратчицей агрегатов погружного горения работала Маша Карабут, девица года на два или три постарше Гешки, но нисколько на его взгляд не старая, хотя его приятели и называли её «баушкой», это чтобы подначить дружка, скорее всего. Потому что внешне она выглядела чрезвычайно эффектной, красивой блондинкой, кудрявые локоны до плеч, зелёные глаза и всё такое. Поскольку Маша являлась как бы незамужней, но всё-таки чуть постарше, то и взялась она между делом опекать юного аппаратчика. Часто беседовала с ним за новую жизнь, отвечала даже на самые стрёмные вопросы, которые вполне освоившийся парень перестал стесняться ей задавать. Даже за жизнь в постели, за то почему девочки такие сучки и не могут просто так быть с мальчиками, зато со взрослыми парнями и дядьками совсем-совсем другие становятся – и за так и за этак. Маша успела закончить химико-технологический не то техникум, не то по-современному колледж. Была реально квалифицированным специалистом и разряд ей присвоен был аж четвёртый с соответствующей зарплатой и премиальными. Зная, что Гешка недавно лишился матери, она взяла на себя роль его старшей сестры и даже своеобразной наставницы по жизни. Понятно, что где-то в глубине себя - для начала.
По работе Гешка занимался синтезом стеарата пербората натрия в больших цистернах-реакторах с медленно вращающимися электрическими мешалками, установленными сверху. Шесть штук таких реакторов располагались на отметке минус пять, то есть, отчётливо ниже нулевого уровня цеха. Гешка подвозил на электрокаре, а потом загружал в каждый синтезатор по восемь мешков стеаратов, каждый по пятьдесят килограмм весом и постепенно разогревал паром. Получасом позже в каждый синтезатор добавлял порцию следующего реагента – по шесть мест рассыпчатой борной кислоты. Каждое место, между прочим, по сорок килограммов. С электрокара любые мешки очень удобно было вниз сгружать, просто опускать на грузовой паллете и на себе не носить. И так в каждый из шести реакторов – засыпал по двести сорок кг только борной, плюс четыреста стеаратов. Затем начинал общее смешивание, сначала медленное, то есть начинал первый этап синтеза. Ровно через час двадцать начинал брать пробы на процентный анализ полученной смеси кислот, относил их наверх в лабораторию. При достижении устойчивого нужного соответствия компонентов пульпы и требуемого показателя кислотности среды (РН) осторожно начинал реакцию нейтрализации едким натром, поминутно сверяя рост температуры во всех шести реакторах. Выброс реагентов грозил многочасовой уборкой нижней отметки, если конечно до этого ещё и не нахватать ожогов самому. Может быть, даже несовместимых с жизнью, но у храбреца Гешки никогда даже самого маленького ожога не было, хотя он и не всегда так уж и предохранялся.
Гешка периодически форсировал ведущийся синтез, включал мешалки на полные обороты, чтобы провернуть резко сгущающуюся смесь и не дать ей схватиться в комья, а также, чтобы предотвратить локальный температурный скачок во избежание разрыва стенки реактора, а то и полного расплавления. Затем при по-прежнему интенсивном непрерывном размешивании включал таймер на режим отсроченного принудительного охлаждения густеющей пены готового стеарата пербората натрия. Первичного материала для изготовления искусственной кожи и даже 3-D моделирования некоторых внутренних органов человека. Если всё у него проходило штатно и без аварийных выбросов – тогда оставалось часа два до полной готовности, опять же при периодическом контроле замеров и при усиленном размешивании. В итоге получалось так, что даже самое сложное на поверку выходило не таким и сложным. Просто надо быть всегда очень внимательным, пунктуальным и настойчивым. Тогда не только искусственную кожу синтезируешь, но не исключено, что и когда-нибудь кому-нибудь новые мозги вправишь. А уж для них-то рынок всегда открывается поистине бескрайний.
Помимо первой и второй, Гешка выходил и в третью смену, в ночь, с полдвенадцатого до пол-восьмого утра, хотя она ему, как малолетке, в принципе не дозволялась. Однако начальство на это смотрело сквозь пальцы, потому что как работник Гешка был хороший, исполнительный, совестливый и конечно ответственный. Особых сбоев и брака не допускал. И когда выпадала пара часов передохнуть, а это был промежуток примерно с пол-первого ночи до половины третьего – Гешка вспоминал про Машу наверху и её до того мило гудящие аппараты погружного горения, сжигающие промышленные и бытовые канализационные стоки – что подойти всегда становилось маняще-страшно.
Цех на всех уровнях в самые глухие часы ночи почти всегда бывал совершенно пуст от дневных смен и вспомогательных инженерных и технических служб. Спать хотелось неимоверно, даже девчонки в лаборатории отключались без задних ножек. На приглашения погонять на лихих электрокарах по пустой территории завода никак не откликались. Именно в эту предельно глухую пору слегка заскучавший Гешка предпринимал бросок по металлическим ребристым ступеням на самый верх, на девятнадцатую отметку цеха, где на своей контрольно-измерительной площадке возле огромного пульта управления АПГ, позёвывая, сидела Маняня Карабут и жгла и жгла себе идущее под большим давлением содержание канализации. Вот кому было нельзя даже вздремнуть под страхом возможного апокала в отдельно взятом времени и месте. Если бы, допустим, аппаратчица отключилась, или, даже бодрствуя, ненароком упустила уровень стоков ниже критического хотя бы в двух аппаратах – пиши пропало. Перегазовка и на воздух взлетел бы не только полностью пятый цех и весь завод, но и полгорода вместе с ними за компанию. Говна только со стороны кажутся вполне безобидными, а вот когда газу для его сжигания становится слишком много – тогда да-а… можно и взорваться. Где только они тогда ни повиснут!
Стройная и не по-химически нежная Карабут неусыпно следила за уровнем бешено сгорающих токсичных стоков завода и нескольких ближних жилых кварталов города в особых аппаратах погружного горения. Всего в цехе их насчитывалось пять. В каждую отдельную смену стоки пылали и выгорали в двух или трёх агрегатах. Иногда, особенно при аварийных смывах в других номерных цехах, особенно люминофорных, смертоносные потоки жидких и пластических гелеобразных отходов химзавода наплывали настолько мощные и опасные, что даже если в тот момент была глубокая ночь, приходилось поджигать и вводить в действие все пять огнедышащих мини-вулканов. Зрелище колоссальное и ощущалось поистине как страх божий, особенно если стоять рядом с ужасающими апэгэшками на дрожащей от напряга девятнадцатой отметке. И тогда отдельно расположенный по высшей категории взрывоопасный пятый цех страшно дымил на всю округу из всех пяти колоссальных труб. Он нёсся сквозь ночь словно огромный допотопный броненосец на бреющей орбите Земли, забрасывая всех своим едким проникающим дымом и оставляя внизу после себя за цехом клокочущее, непрерывно булькающее озеро безнадёжно сизого и никчемного шлама. Кто бы мог подумать, что даже дерьмо может иметь настолько тупой и бесславный конец!
Даже и два-три на разрыв ревущих от бешеного пламени внутри агрегата всегда заставляли Гешку с опаской проходить мимо. Всё время казалось, что вот-вот Машка проспит, уронит уровень – и как рванут они все и поплывёт тогда вся их ночная смена над ничего не подозревающим городом, как обделанные фанеры над Парижем. И как только Маняня не боялась, уму непостижимо. Слишком высокой казалась цена её нечаянного задрёмывания. Однако со временем, коротая с нею ночки на девятнадцатой отметке, словно несущейся в клокочущей адской вышине, постепенно привык к этому ужасу и Гешка. Человек притерпливается к чему угодно. Даже стал замечать малейшие изменения режимов клокотания раскалённых стоков, с грохотом пожираемых огнедышащими ручными драконами АПГ. Бывало сам подбежит к пульту управления насосами и подачи газа на горелки, сверит изменения градиентов подачи, давления и температуры, а потом весело и тревожно кричит оттуда, пересиливая гул полностью выгорающего содержимого канализации:
- Маша! Добавь гавнеца на пятый, не то на фиг взорвёмся! А вот третий от него захлёбывается! Тут надо бы какашки придержать чутка, а газу добавить! Не то погаснет вся эта прелесть. Совсем закозлится в полный шлам. Я тебе коксующееся дерьмо пробивать не буду. У меня своей работы полно. Заранее предупреждаю. Будешь ждать ремонтников. С ними и объясняться станешь.
Подружка аппаратчица подхватывалась от стола и бегом мчалась сбавлять подачу стоков на один АПГ, одновременно увеличивая подачу газа. На другом наоборот – снижала давление газа при одновременном форсаже подачи ароматного содержания ассенизации. В обычном, предсказуемом режиме это всегда делала автоматика, но часто при аварийных смывах из цехов бывали сбои, тогда КИПиА глючил и требовалась ручная корректировка.
Периодически Маняня, по тонкому изменению гула и вибрации, издалека уловив необычные колебания давления подачи того или другого
