Омен на краю света

Богословы, переполняемые гордыней знаний, ошибались, утверждая, что душа, покидая бренное тело, восходит в мир иной, устремляясь к светлым высотам. На самом же деле, по воле неизведанных сил, после смерти человек не уходит в небеса, а остаётся связанным с этим миром, вечно блуждая по нему в новом, безтелесном обличье. И его обитель — не светлая вечность, но место, имя которому — дом на краю света.



Девушка в коричневом пуховике, который странно контрастировал с тёплым, залитым солнцем летним днём, стояла на балконе старой пятиэтажки. Её лицо было скрыто под большим капюшоном, но движения рук были быстрыми и отточенными. В одной руке она держала маленькое зеркальце, в другой — ярко-красную помаду. Балкон выглядел запущенным: облупившаяся краска на перилах, трещины в плитке, но её это, похоже, не беспокоило.

Сосредоточенно водя помадой по губам, девушка чуть наклоняла голову в стороны, ловя отражение света. Закончив, она быстро закрыла помаду щелчком и посмотрела на своё отражение с лёгкой усмешкой.

— М-м-м, надо идти к прокурору, узнавать насчёт братьев, — произнесла она, словно обсуждая это сама с собой.

Её взгляд переместился с зеркала на горизонт. Губы перестали улыбаться, и выражение лица стало печальным. Она поднесла правую руку к груди, сжала ткань пуховика и прошептала:

— Какие у меня были замечательные братья...

Она сделала шаг назад, прислонившись к бетонной стене балкона, и закрыла глаза, будто пытаясь прогнать болезненные воспоминания. Через мгновение её рука скользнула ко лбу, пальцы нервно дотронулись до виска.

— Боже, как они так могли... — в её голосе звучали и боль, и недоумение.

Сделав глубокий вдох, она опустила руку, и взгляд её вновь устремился вниз, на улицу. Машины неспешно проезжали по узкому асфальтированному двору, а на фоне виднелись старые многоэтажки. Её лицо омрачилось, словно тяжесть мыслей вновь обрушилась на неё.

— Всё это проклятая трава! — её голос прозвучал с резкостью, и слова повисли в воздухе.

Несколько мгновений она стояла, неподвижно глядя вниз, словно обдумывая, что делать дальше.

А в это время на другом конце города на вокзал прибыл поезд. Солнечный свет ярко отражался от блестящей синией поверхности вагонов, подчеркивая насыщенный цвет, а по перрону гулял горячий воздух, смешанный с гулом толпы и скрипом тормозов.

Когда поезд остановился, из одного из вагонов неожиданно выпрыгнул молодой юноша. Его короткие чёрные волосы, слегка растрёпанные, небрежно сочетались с идеально выглаженным чёрным пиджаком и белой рубашкой. В правой руке он держал кожаную папку, прижав её к боку, словно дорожная суматоха могла в любой момент вырвать её из рук.

Он остановился на секунду, прищурился, внимательно оглядываясь вокруг. Глаза быстро пробежались по платформе, задерживаясь на фигурах людей, стоявших неподалёку. Двое мужчин, обсуждавшие что-то у вагона, казалось, не обратили на него никакого внимания. Лёгкая улыбка мелькнула на его губах, и он, уверенно шагнув вперёд, повернул за угол.

Миновав толпу, юноша быстро пересёк небольшой двор, усеянный потрескавшимся асфальтом и редкими клумбами с засохшими цветами. На противоположной стороне здания вокзала он добрался до массивных деревянных дверей. Одним резким движением он потянул за ручку, и дверь, скрипнув, отворилась, впуская его внутрь.

Перед ним раскинулся длинный пустынный коридор. Железный пол звенел под его шагами, эхом отдаваясь в тишине. По обеим сторонам коридора высились огромные окна, через которые струился дневной свет, делая пространство почти ослепительным.

Юноша шёл уверенно, не оглядываясь. Коридор тянулся до самого конца, где располагался зал ожидания вокзала. Он прошёл его, не сбавив шага. Свет, льющийся из огромных окон, отбрасывал чёткие прямоугольные полосы на железный пол, создавая игру света и тени. Подойдя к массивной двери, ведущей в зал ожидания, он толкнул её, и створки поддались с глухим скрипом.

Перед ним раскинулся просторный зал ожидания. Пол был выложен мраморной плиткой, блестящей от дневного света, пробивающегося через высокие стеклянные стены. Ряды красных кресел тянулись ровными линиями, словно подчеркивая строгую геометрию пространства. Люди рассредоточились по залу: кто-то стоял у информационных табло, кто-то лениво бродил, а кто-то сидел, сосредоточенно уткнувшись в свои смартфоны.

Юноша неспешно взглянул на свои наручные часы. Его движения были чёткими и почти механическими, как у человека, привыкшего всегда знать время. Затем он направился к рядам кресел, выбрав одно из них, и сел, положив кожаную папку на колени.

Он огляделся по сторонам, его взгляд задерживался на каждом человеке лишь на мгновение, будто сканируя обстановку. Убедившись, что его никто не замечает, юноша слегка выпрямился и, засунув руку за пазуху, извлёк белую рацию. Это устройство, казавшееся чем-то из прошлого века, резко контрастировало с современностью вокруг.

Юноша вытянул антенну и, поднеся рацию к уху, начал слушать. Он выглядел так, будто мир вокруг его совершенно не касался. Люди, сидевшие в зале, были заняты своими делами: кто-то проверял смартфоны, с экранов которых переливались яркие отблески, кто-то нервно смотрел на табло с расписанием поездов.

Их устройства были новыми, мощными, круче этой старомодной рации в сотни тысяч раз. Но юноша не обращал на них внимания, полностью сосредоточившись на том, что доносилось из его странного аппарата, а именно — голос, хриплый, словно его обладатель давно не покидал накуренного помещения. Слова звучали отрывисто, с паузами, будто информатор тщательно взвешивал каждую фразу. Сквозь треск помех голос резонировал в ушах юноши.

— Информация о вашей миссии... — начал голос, после чего послышался краткий шум, словно кто-то листал бумаги. — ...находится у вас в папке. Также там всё необходимое для её выполнения: адреса, ключи и оружие, аммуниция.

Юноша медленно кивнул, проводя пальцами по краю кожаной папки, лежавшей у него на коленях. Его взгляд на мгновение задержался на пустом кресле напротив.

— Вы должны устранить некоего Джека, — продолжил голос, слова звучали с легкой насмешкой, будто говорящий считал задание банальным. — Учтите — он не знает, что он на мушке, потому что он имеет русскую фамилию.

Юноша невольно напрягся. Его глаза метнулись из стороны в сторону, словно он вдруг начал подозревать кого-то из сидящих в зале. Он медленно оглядел пространство: семейную пару у автомата с кофе, женщину с планшетом у окна, мужчину, лениво рассматривающего своё отражение в стекле. Но никто из них не вызывал очевидных подозрений.

— Также вы должны учесть, — снова раздался голос, словно тяготившийся необходимостью сказать следующую часть, — что у него сломался телевизор, и в квартире находится телевизионный мастер.

Юноша прищурился, обдумывая услышанное, но голос, будто угадав его мысли, тут же добавил:

— При необходимости вы тоже его сможете устранить, хотя этот мастер настолько туп, что вряд ли сможет вам помешать. Конец связи.

Рация захрипела громче, а затем звук резко исчез, оставив после себя звенящую тишину. Юноша опустил рацию, убрал антенну и аккуратно спрятал устройство за пазуху, как будто оно было чем-то более ценным, чем просто старый гаджет.

Он провёл рукой по лицу, мельком взглянул на свои часы и снова обвёл зал взглядом. На этот раз его глаза были холодны и сосредоточены, будто он уже начал мысленно выстраивать следующий шаг.

В это время девушка в коричневом пуховике, несмотря на жару, аккуратно поправила капюшон и плотнее прижала к себе белую сумку. Она стояла перед массивной дверью с табличкой «Прокурор» и, сделав глубокий вдох, постучала, а затем, не дожидаясь ответа, толкнула её.

Кабинет прокурора был просторным, но в то же время каким-то стерильно пустым. Шкафы с делами выстроились вдоль стен, а посередине комнаты, словно прямо из делового глянца, стоял сам Владимир Эдуардович. На нём был строгий тёмный пиджак, но без рубашки, что выглядело странно и даже слегка вызывающе. Его лицо оставалось серьёзным, как будто он ничего необычного в своём виде не замечал.

Девушка остановилась на пороге, и её рука автоматически потянулась к груди. Она широко раскрытыми глазами уставилась на прокурора.

— Ой, здравствуйте, Владимир Эдуардович, — выдохнула она, словно забыв, зачем вообще сюда пришла.

Он поднял голову, выжидательно смотря на неё, и жестом указал, чтобы она входила. Девушка, опустив взгляд, сделала несколько неуверенных шагов вперёд. Белая сумка в её руках слегка качалась от волнения. Она нервно сглотнула, стараясь справиться с замешательством, и заговорила:

— Я к вам по такому делу пришла, понимаете... — её голос дрогнул, и она запнулась, словно подыскивая нужные слова. — Убили брат брата... — договорила она тихо, но в её тоне чувствовалась острая боль.

Она подошла ближе, в какой-то момент подняв глаза прямо на Владимира Эдуардовича. Лицо прокурора оставалось непроницаемым, но девушка не собиралась сдаваться. Она схватилась за ручку сумки, крепче прижав её к себе, и с горячностью произнесла:

— Помогите разобраться! Мне без них сейчас так тяжело! — её голос дрогнул, но в нём звучала не только просьба, но и отчаяние.

Владимир Эдуардович поднял бровь, но ничего не сказал, продолжая слушать. Девушка сделала шаг вперёд, склонившись чуть ближе к нему, и, почти шёпотом, с лёгкой, едва заметной улыбкой добавила:

— Я вам заплачу...

После этих слов она выпрямилась, будто испытала облегчение от того, что решилась произнести это. Прокурор лениво перевёл взгляд на неё, словно она отвлекла его от более важных, но не слишком интересных размышлений. Скука сквозила в каждом его движении, когда он с ленцой произнёс:

— Здравствуйте, я вам помогу.

Его тон звучал так, будто это была не помощь, а формальная обязанность, от которой он, впрочем, никуда не мог деться. Он начал небрежно теребить пуговицу на своём пиджаке, но его взгляд внезапно оживился, когда он добавил:

— Сколько вы сказали заплатите?

Девушка, будто предвидя этот вопрос, быстро, почти отрывисто, бросила:

— Миллион!

Его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он на мгновение прищурился, словно оценивая её слова, и лениво покачал головой.

— Я много очень не беру, — усмехнулся он, и, расстегнув пиджак, с видимым удовольствием добавил: — Мне всего-то надо, вы сами понимаете, мы, хм, мужчины прокуроры!

Затем он начал рыться в карманах своих брюк, делая это с таким видом, будто искал там что-то крайне важное, но никак не мог вспомнить, что именно.

— Я денег не принимаю, поэтому... — он сделал многозначительную паузу, будто собирался сказать что-то ещё, но вместо этого вдруг выпрямился и с неожиданной энергией добавил: — Ну что я могу сказать — я помогу найти ваших братьев!

Он резко развернулся, вперев руки в бока, но взгляда на девушку не удостоил. Вместо этого его глаза уставились на шкаф в углу кабинета, как будто там была скрыта вся правда этого дела или его собственные мысли.

Внезапно лицо девушки, до этого выражавшее растерянность и отчаяние, изменилось. Глаза заблестели от ярости, и её руки, дрожащие от гнева, сжали