городской ищейки: от бюро – к дивану, и от телевизора – к окнам. В довершение инспектор с хорошей, явно старинной, лупой, которую достал из кармана, осмотрел полы возле дверей, окна и подоконники.
Затем они перебрались в спальню. Констебль продолжил наблюдения из другого кресла, куда был снова вежливо усажен.
В спальне они задержались чуть дольше – инспектор куда большее внимание уделил подоконникам и… углам. В одном из них он даже постоял, почти прижавшись носом к стене, и дольше обычного глядя вверх.
Постель заинтересовала Джексона куда меньше – он даже не заглянул под неё.
Покои сэра Генри вообще не привлекли его внимания – бегло обойдя обе комнаты, инспектор сразу прошёл на первый этаж, и попросил констебля показать «ту самую картину».
Предмет мистических беспокойств молодой хозяйки О,Рафферти изучил ещё утром, поэтому мельком скользнул по ней равнодушным взором, куда больше внимания уделив тому, как инспектор возится с какими-то ватными тампонами, во что-то их обмакивая, проводя по раме и полотну, и пряча назад в контейнеры-тюбики, извлеченные из внутренних карманов добротного пиджака.
В завершение осмотра Джексон попросил помочь ему, и они вдвоём аккуратно сняли картину, после чего инспектор придирчиво осмотрел её оборотную сторону. Заняло всё это три минуты, включая сюда и манипуляции с тампонами.
После чего картину вернули на штырь.
В кухне, куда инспектор зашёл уже в сопровождении Мерчиссона, он осмотрел печи (снова манипуляции с тампонами) и окна. Вопрос шеф-повару он задал только один:
– Когда всё отопление и топки плиты перевели на газ?
– Пять лет назад.
Повернувшись к Мерчиссону, инспектор уточнил:
– Трубу провели от восточного газопровода?
– Да… сэр.
– А сэр Томас Генри перебрался из восточного крыла в западное недавно?
– Э-э… Да, сэр. Но он не перебирался. Он ведь здесь не жил. Комнаты оборудовали, когда он собрался жениться. Сам не въехал, а только бывал наездами. А ремонт в покоях… леди Генри начали только когда был назначен день свадьбы. Да, именно тогда он и велел всё переделать.
– Но ведь в том крыле не проведено отопление. Не проще ли было отремонтировать комнаты здесь, над кухней?
– Н-не знаю, сэр. Он… Может быть, боялся, что кухонные запахи будут… Э-э… Нет, не знаю. Сэр Генри не обязан делиться с нами своими планами и мотивами.
– Хорошо. Спасибо, Эндикотт. Не смею больше отрывать от дел.
Инспектор с констеблем вышли. Шеф-повар, мрачно поглядев им в след, переглянулся с дворецким, и вернулся к огромной плите, на которой что-то шипело и пузырилось. Мерчиссон развернулся и торжественно проследовал за представителями Закона.
В комнате Майры было буквально не повернуться – там еле помещалась постель, шкаф и стол со стулом. Сама хозяйка, когда инспектор с констеблем вошли, стояла возле изголовья кровати, сцепив руки на груди.
Джексон оценил свежесть накрахмаленного передника – он выглядел так, словно его специально готовили к их с О,Рафферти приходу.
Констебль, на правах старого знакомого (знакомство состоялось ровно пять часов назад), представил инспектора. Майра кивнула, но сказать что-либо не спешила.
– Скажите, Майра, – инспектор наконец взглянул прямо в лицо женщины, – сэр Генри когда-нибудь ругался с вашей молодой хозяйкой?
– Что вы, сэр! – Майра даже подалась назад. Брови её взлетели. – Никогда! Они оба всё это время жили буквально душа в душу!
– А что это за история с картиной? Из-за неё они не спорили?
– Ну… Нет. Они не спорили. Просто… леди Генри захотела убрать её, так как ей было очень страшно – ну, страшно держать такую дрянь в спальне. Вот уж вкусы были у предыдущего… Простите. И тут я хозяйку очень даже понимаю! Я бы такую… Простите ещё раз, сэр.- она перевела дух, – Они не спорили: хозяйка просто позвала Ганса, и он перенёс эту… картину прямо вниз, в малую гостиную.
– А вы не заметили, леди Генри в последние два-три дня не нервничала?
– Как же не заметить! Ещё как нервничала! Да она, даже после того, как эту штуку убрали из спальни, раз пять всё равно ходила вниз, и смотрела – словно боялась, что картина вернётся на место!.. И ходила по дому вся какая-то сама не своя – бледная, сердитая… Это, конечно, не моё дело, сэр, но надо было сэру Генри увезти её ещё позавчера – ну, хоть в гостиницу…
Инспектор покивал. Заложив руки за спину, он приподнялся на носки, и снова опустился.
– А что – сама картина? Вы не заметили, чтобы изображение… изменилось?
– Да господь с вами, сэр! Как картина могла измениться?!.. Это же – картина!
Вокруг пруда Джексон и О,Рафферти ходили довольно долго – минут сорок.
Солнце уже успело спуститься к самой кромке горизонта, и освещало всё своими косыми лучами, придавая и без того не слишком весёлому пейзажу оттенок ранне-осенней грусти.
Мерчиссон, снова отосланный, наблюдал за действиями полицейских из-за занавесок комнат второго этажа – из гостиной леди Генри. Он старался не подходить к занавесям – похоже, стеснялся своего любопытства, и не хотел выдавать своего присутствия их колыханием.
Много, впрочем, увидеть ему не удалось. Обзор частично закрывали кусты и заросли камыша. Но по крайней мере однажды – он был уверен – инспектор что-то сфотографировал на свой телефон, и отобрал в какой-то тюбик немного почвы.
К моменту возвращения полиции Мерчиссон уже был внизу.
– Скажите, Мерчиссон, где бы мы могли подождать сэра Генри?
– Думаю, в библиотеке, сэр. Прошу за мной.
Библиотека не могла похвастаться обилием книг. Здесь стоял массивный почерневший стол, три стула, явно из позапрошлого века, и три шкафа, заполненных, как было видно сквозь застекленные створки, древними фолиантами. Складывалось впечатление, что здесь не часто кто-либо бывал, или, тем более – работал. Впрочем, Джексон отметил, что пыль Майра регулярно вытирает.
После того, как они расположились на стульях, инспектор нарушил ставшее почти традиционным, молчание:
– Скажите, констебль, вы ведь служите в этом округе уже пятнадцать лет?
– Да, инспектор. И ни разу не сталкивался со столь… ужасным случаем. У нас обычно тихо – ну, может быть, ребята в кабачке у Джо передерутся… Но чтобы кто-то от этого умер – никогда.
– Понятно. Но я не совсем это имел в виду. Скажите, при старом хозяине – при сэре Рэндолле, здесь, в поместье, было больше прислуги? И она была той же самой?
– Нет… сэр. Всех слуг сэра Рэндолла молодой сэр Генри сразу рассчитал. А на их место взял тех, что вы видели. Странно – вот вы сказали, и я вспомнил. С ними ещё был Аткинс – так сказать, мастер на все руки. Он присматривал за всем этим… – О,Рафферти обвёл глазами по кругу, – техническим оборудованием – водопровод, газ, отопление, крыша… И я не слышал, чтобы он был уволен. Только две недели назад он приезжал в Норхуд, где и мой участок. Что-то забирал из лавки мистера Брауна: Аткинс всегда выписывает какие-то детали, или материалы по каталогам.
– А почему мы его сегодня не видели?
– Ну… затрудняюсь сказать. Может, всё же уволился.
– Хорошо. – хотя что же тут было хорошего, констебль по непроницаемому лицу понять не смог. Вместо этого он сам спросил:
– А вы, сэр… не сочтите за бестактность… давно служите?
– Ничего, я не обижусь. Двадцать один год.
– Чёрт! По вам никогда бы… Сколько же вам лет, сэр?
– Сорок шесть. – тут их беседу нарушил звук подъехавшего автомобиля, и сигнал клаксона – сэр Генри требовал открыть ему дверцы гаража.
Джексон поднялся со стула, и подошёл ближе к окну, хотя что он мог увидеть в почти полной темноте снаружи, да ещё из ярко освещённой электричеством комнаты, сказать было сложно.
Немного погодя он вернулся на свой стул. А вскоре открылась дверь, пропуская самого сэра Генри, а придерживающий её Мерчиссон торжественно объявил:
– Господа! Сэр Томас Генри!
Вид у сэра Генри был не слишком хороший – под глазами мешки, во взгляде боль. Впрочем, привычки и статус делали своё дело: держался он с достоинством и костюм на нём сидел безупречно.
Констебль представил сэру Генри инспектора:
– Инспектор Джексон, сэр, Скотланд – Ярд.
Аристократ на удивление крепко пожал руки обеим полицейским, не стесняясь разницы в общественном положении, и не делая попытки избежать явно неприятного предстоящего разговора.
Они, следуя приглашающему жесту хозяина, вновь опустились на стулья.
– Прошу вас, инспектор, спрашивайте. Ведь у вас наверняка
