Однажды зимою я вышел из дома и лесом в деревню родную пошёл. Я медленно шёл по дороге знакомой и было мне очень в тот день хорошо… Морозец небольно покусывал уши, позёмку по полю гонял ветерок. Я шёл со свиданья с прелестной Марфушей – об этом я прежде и думать не мог… Но мне повезло… Пригласила красава поправить забор и ещё кое-что. При этом она улыбалась лукаво (ну, как Эвридика из пьесы Кокто).
Я шёл, улыбался… Всё было чудесно! (Марфуша и водочки мне поднесла). Мы с ней пообщались духовно-телесно – такие вот были у нас с ней дела…
Давно не знавал я такого досуга! Эмоции вновь захлестнули мозги. А дома меня поджидала супруга – не знаю, что ждать мне от этой карги…
Из чащи раздался топор дровосека. И кто же там рубит? Вопрос вдруг возник. Лошадка понуро стоит чёрно-пега. Дровишки в санях…
Но ведь я же лесник!
Пошёл я на звук топора по сугробам и вижу цыган с топорами и без. В их чёрных глазах мне почудилась злоба и я припустил через сумрачный лес. И в сани вскочил, и хлестнул я в горячке понурую лошадь по тощей спине. Кобыла очнулась от временной спячки и тронулась с места в сорОк трескотне. Погнал я лошадку дорогою снежной, а сзади цыгане за мною гурьбой. Я думал: догонят и точно зарежут. Вступить с ними, что ли, в отчаянный бой?
Но тут же я вспомнил недавнюю встречу с Марфушей прекрасной и вспомнил жену...
- Пробьёмся! – подумал – ещё же не вечер, как мне супругу оставить одну? Как лес мне оставить совсем без защиты? Ему ж угрожает ужасный урон! Хлестал я кобылу, орали бандиты и громче всех ихний цыганский барон.
Но было со мною в тот день провиденье. Кобылка цыганская шустрой была. Как будто вселилось в неё вдохновенье: (с дровами!) она от погони ушла.
И шествуя важно, в спокойствии чинном подъехали к дому с лошадкой моей. Была лошадиная баба мужчиной!
И нет животины отныне родней.
Жена - где я шлялся два дня - не спросила. Дровам была рада (себе на беду... Дождусь, чтоб отлучку она мне простила и снова к девице Марфуше пойду...)
|
