– Так главное отличие от базового образца – в мощности? – Не только. Мощность, разумеется, поднялась на порядок… А благодаря применению новой японской электроники сами излучатели и генераторы стало возможным сделать действительно намного меньше. По ориентировочным прикидкам, каждый теперь весит не более… Скажем, двух тонн. – Отлично… Я имею в виду – похоже, мы верно спрогнозировали – ну, вернее, эта честь принадлежит мосье Стирателю! – тот только криво ухмыльнулся, – основную тенденцию усовершенствования как метода, так и механизмов… Назовём это – исполнения. Мадемуазель Жюстина, скажите… Возможно разместить такой генератор в обычном жилом трейлере, и обеспечить автономную работу от аккумулятора машины? – М-м-м… Да. Да, вполне. Вполне, мосье комиссар. Хоть в туристском трейлере-полуприцепе, хоть в кузове маленького грузовичка… Хоть в микроавтобусе. Две тонны – ерунда! И аккумуляторов машины, если поставить, скажем, парочку дополнительных, хватит для… одного… Э-э… Сеанса. – она сглотнула, всё же выговорив это слово. Они оба отлично понимали, что оно на самом деле означает.
Комиссар подумал, что пора сделать давно намечаемый звонок.
– Добрый… день. Могу я поговорить с господином генералом Сергеем Васильевичем Кондратюком? – Будьте добры назвать ваше имя-фамилию, должность, звание, и цель звонка. Я запишу вас…
– Благодарю, мосье секретарь. Я звоню из Парижа. Моё имя – Жюль Паскуаль Бланш. Майор. А записывать меня не надо – или сообщите господину генералу, что звонит его старый друг по… совместным боевым действиям, и он сам перезвонит, когда сможет… Или просто соедините нас – Сергей Васильевич будет очень рад. На другом конце трубки некоторое время было тихо. Только потрескивал автомат закрытого канала связи. Наконец адъютант решился: – Одну минуту. Оставайтесь пожалуйста на связи. Я спрошу господина генерала… Послышались отдалённые щелчки, и русская речь. Затем вдруг в трубке коротко зашипело, и прорезался басовитый хриплый голос: – Алло! Алло, Жюль? Это и правда ты, старый ты конь?! – Здравствуй, Сергей! Да, это я. – комиссару плохо давался русский, поэтому он сразу перешёл на английский, – Ты как там? Всё ещё начальник? Или собираешься на пенсию? – Ага, чёрта с два тут соберёшься! Был бы я на пенсии, фиг бы ты позвонил – видать, опять что-то такое, спешное и секретное, связанное с международным терроризмом?.. – прекрасно понимая английский, генерал, однако на него не перешёл. Как он однажды объяснил комиссару – «выразительность слов не та!» Что ж. Пожалуй, он и прав. – Так точно. Ты как всегда смотришь в корень. Да, Сергей. Мне очень нужна твоя помощь. У тебя ещё сохранились связи в Министерстве внутренних дел и твоем ФСБ?..
– …нет, вовсе не обязательно теперь что-то копать! Главное – чтобы фокусы сходились под одним местом. То есть – достаточно просто отвести два таких трейлера подальше друг от друга: лишь бы на одинаковое расчетное расстояние от Объекта атаки! Земля же круглая! Ну как вам наглядней…
Да вот: видите яблоко? – Огюст отобрал названный фрукт у совсем уж было собиравшегося откусить Себастиана, – если я проткну его вязальной спицей, вот, скажем, так – по хорде! – я могу получить в месте у кожуры, под центром этой спицы, любую нужную мне глубину!
– То есть, если мы знаем глубину… – Вот именно – глубину получившегося кратера – мы можем примерно, с точностью до пяти миль, очертить кольцо, в котором нужно просто найти два противостоящие друг другу трейлера. Ну, или грузовика… Чтобы при этом прямая, соединяющая их, проходила через геометрический центр кратера! Наружный радиус такого кольца не превысит, как мне кажется, девяноста-ста миль! Все-таки надо учитывать, что часть мощности лучей рассеиваются породами…
– Благодарю, мосье Огюст. Вы всё прекрасно объяснили. – комиссар взял из рук распалившегося Огюста яблоко, и вернул Себастиану. Тот почему-то очень аккуратно, с опаской, словно то могло укусить его, положил фрукт обратно на тарелку, – Теперь, конечно, всё гораздо конкретней. Но – и площадь поисков, соответственно, увеличится. К сожалению. Однако я тут подсуетился… Господин префект любезно предоставил в наше распоряжение архивы автоинспекции. Нашей и Швейцарской. – комиссар сделал драматическую паузу. И точно – все глаза оказались прикованы к нему.
Эх, надо было идти работать в театр… Героем-любовником.
– Мосье Херберт-Ханс Свиндебарн приобрёл подержанный трейлер-полуприцеп «Рено» в две тысячи …м году. Зарегистрировал на себя. Вот, взгляните – комиссар выложил на стол центрального пульта ксерокопии и фотографии, – Вот прицеп. А вот и фото из водительских прав мосье Свиндебарна. Правда, обаятельный старичок? Старичок окружившим стол людям вовсе обаятельным не показался. Нахмуренные густые брови с проседью как бы говорили о том, что фотографироваться их обладатель не любит. Тяжёлый подбородок, выдающий упрямца, делал лицо квадратным, придавая его обладателю сходство с носорогом. Или – бульдогом. После полуминуты рассматривания, общее мнение высказала Женевьева: – А знаете, такой совершенно свободно смог бы убить не то что полтора миллиона, а и полтора миллиарда! – Да, лицо не слишком приветливое, не спорю. Однако взгляните на фото, которое нам прислали из архивов Российского МВД, – комиссар выложил факс.
Хоть изображение было чёрно-белым, в глаза сразу бросались разительные отличия. Особенно поражала треугольная бородка а-ля Ленин, очевидно отпущенная в угоду политкорректности. – Этому снимку более тридцати лет. Здесь Александру Александровичу Зисерманну двадцать девять. Не могу, впрочем, сказать, что его глаза здесь лучатся интиллигентностью и терпимостью. – Похоже, местные российские бюрократы здорово озлобили его ещё в молодости… – протянул Огюст, – Не думаю, что чиновников и… Буржуев он сильно любит. – Согласен. (А можно подумать – мы их любим!) Однако мы ещё не знаем, кто, как, и почему отказал ему – не знаем даже, в чём: то ли – в финансировании, то ли во въезде-выезде. Впрочем, нет – не совсем верно! Я уже точно выяснил, что семнадцать лет назад ему отказали во въезде в США.
– Вау! Так что, господин комиссар? Получается, следующий удар он нанесёт там?! – Очень возможно. Вот – взгляните. Это – фото из визового отдела Канады. Три месяца назад получено разрешение на въезд для господина профессора Кнута Бенингссона. С последующим проездом через территорию США и Мексики, для «климатологических исследований». Экспедиция под патронажем Стокгольмского Университета. Усы, окладистая борода и очки нисколько хищно-сосредоточенного выражения на лице «господина профессора» не изменили. Скорее, ещё рельефней его акцентировали. – Че-е-ерт! Мосье комиссар! Беру назад свои сомнения на ваш счёт… И приношу извинения! Похоже, мы-таки нашли его! – Огюст прямо-таки задыхался от эмоций, даже стукнув кулаком по ладони.
– Не так быстро, мосье Огюст. Наш МИД уже отправил все нужные запросы, и в Интерпол, и в Канаду. Но! Как говорят русские – не говори «Гоп!», пока не прыгнешь! Мы ещё не поймали его.
И что-то мне подсказывает, что это окажется непросто.
Уж слишком он выглядит… Ученым. Вернее – наученным. Горьким опытом.
Сравнительно небольшой А-340 коснулся полосы с чуть слышным шорохом, и, подпрыгнув, понёсся по щербатой бетонной реке. Всех, кто сидел в салоне, тряхнуло.
Комиссар не любил полёты. Ну, вернее, он не любил только взлёт и посадку – словно тебя неудержимо несёт куда-то в неизвестность тряским галопом взбесившаяся лошадь трёхсот тонн весом! У которой может в любой неподходящий момент отвалиться какая-нибудь существенно важная для этого самого полёта, деталь…
После рулёжки и неизбежного ожидания, подсоединили выходной рукав. Так что комиссар даже не смог посмотреть, как изменилось за двадцать лет Шереметьево-два по сравнению с родным суетливо-деловым Орли… Да и ладно.
Поскольку у него была только ручная кладь (разумеется, чёрный дипломат!), он прошёл сразу в зал встречающих.
Среди сотен возбуждённо-радостных и напряжённых лиц в глаза сразу бросался метровый транспарант: «Мосье Жюль Паскуаль». Комиссар хмыкнул: а молодец Сергей. Хоть, вроде, и ни к чему – а соблюдает элементарную осторожность. А мог бы и просто написать: «Комиссар Бланш» – наверняка никто бы все равно не почухался. Потому что, если он правильно все просчитал, Зисерманн сюда вряд ли вернётся. Мстить здесь, похоже, уже некому: все его коллеги и начальники на пенсии. Или поумирали.
Комиссар направился к человеку в неприметном коричневом костюме с умными глазами, который и сам уже давно «отловил» его взором, и теперь сопровождал, пока комиссар спускался, и проходил формальный таможенный досмотр. А формальным тот стал, как только служащий в опрятной униформе взглянул в его паспорт. После чего сразу дежурная улыбка слегка преобразилась в смысле большего радушия, и прозвучало: – Благодарю, это всё. Добро пожаловать в Россию, мосье Бланш. – Спасибо. – комиссар отметил, как сразу улыбка вернулась в глубины настороженного взгляда, стоило к стойке подойти следующему в очереди пассажиру. Человек с транспарантом уже успел полотнище сложить, и ждал сразу у турникета. – Рады приветствовать вас в Москве, господин комиссар! Прошу следовать за мной. – комиссара вежливо, но быстро повели обратно на лётное поле через какие-то служебные коридоры, и двери с кодовыми замками, которые его провожатый открывал просто и легко – словно и жил здесь.
На лётном поле стоял почти оглушающий гул, мерзко воняло соляркой, пылью и выхлопными газами. И если бы не припаркованный у стены из чёрно-зеркального стекла чёрный лимузин, комиссар не понял бы, зачем его сюда вернули.
[justify]Сергей вылез с заднего сиденья: – Чтоб мне провалиться! Жюль, старина! Ты ничуть не изменился! – они обнялись, потискав друг дружку в объятиях. Комиссар сразу сдался – русский мог бы ходить
