- Чего не спим? – спросила я в темноту. Две головы, белевшие в слабом свете уличного фонаре, сначала нервно дернулись в разные стороны, а потом одна из них обратилась ко мне: «Не спиться, а расскажите что-нибудь».
- Хорошо, - ответила шепотом я и тут же добавила: «Только тихо, остальных не будим, договорились?».
- А никто и не спит, - ответила мне белеющее пятно, судя по голосу самая старшая из жительниц этой палаты.
- Ладно, слушайте, - примостилась я к ней на край кровати. Возможно, это покажется смешным, но в ту ночь я рассказывала девчонкам историю любви Ромео и Джульетты, конечно же, не стихами, а прозой и от первого лица. Через пять минут вокруг меня собралась вся палата, девчонки сидели тихо, стараясь ни единым шорохом не спугнуть историю. И тут сыграло коварство взрослого человека, знающего, как справиться с теми, кто помладше.
- А вот, что было потом, расскажу завтра, а сейчас спать, - я поднялась с края кровати.
- Точно завтра?? – раздалось со всех сторон.
- Точно, если сейчас уснете и не будете шуршать. Всем спокойной ночи!
Удивительно, но уже через пять минут и из палаты девочек раздавалось только мерное сопение. А я потопала на первый этаж для продолжения знакомства.
Ночной сторож Алексей был щуплым мужичком, чей возраст вот-вот перевалит за сороковник. С редкими волосами, неуклюжий, он, почему-то, мне напомнил тех, кого сам же и сторожил. Голос у него был тих, а сам он немногословен. Зато чай умел заваривать очень вкусно. За болтовней о ни о чем и всем подряд подошло время мне проверять своих писунов. И слава богу, обошлись без подмоченной репутации. Позже мне везло не так. И я, хоть и понимала, что в «чужой монастырь со своим Уставом не ходят», притащила из дома две простыни в запас, потому что, искренне верила, что никакой на свете ребенок не заслуживает сна на холодной и влажной клеенке. В прочим, мой поступок остался без нареканий со стороны угрюмой женщины, которая, видно, про себя решила, что «каждый дурак по-своему с ума сходит» и, если мне нравится что-то таскать на работу, то это мои проблемы. Ну и слава богу. Остаток ночи я провела на подоконнике, зубря лекции к очередному зачету. Работа работой, но обязанность получить образование с меня никто не снимал. Приходилось грызть гранит. Утро я встретила сонная, с головой, которая постоянно пыталась примоститься на левое плечо.
В восемь утра угрюмая женщина не была уже такой угрюмой, как с вечера, она даже попыталась улыбнуться мне, одновременно интересуясь, как оно мне? Я, бодро дернув головой, что уже на половину спала, ответила, что всё нормально и, что вечером она снова увидит меня. Лицо дневного воспитателя перестало улыбаться, оно стало серьезным, а взгляд прицельно впился в меня.
- А ты не такая уж и простая, как мне показалось сначала, - произнесла угрюмая женщина, а затем добавила, улетая мыслями куда-то в свои размышления: «Может и приживешься. До вечера!». И она скрылась за дверью учебного корпуса.
Я втягивалась постепенно, пытаясь как-то пропорционально распределять силы. Хотя порой они меня подводили, и я несколько раз проезжала собственную остановку, тупо уснув, привалившись к стеклу троллейбуса. Мама, поняв, что отговорить меня не удастся, вздохнув, взяла на себя обязанности по переписыванию лекций, которые теперь пропускались мной регулярно, ведь они всегда ставились на первые пары, что начинались именно в тот момент, когда у меня происходила пересменка. Слава богу, что практические занятия у нас никогда не преподавались раньше 10 часов утра, а, значит, я на них успевала, и, хотя сидела потом, зевая во все 33 зуба, зато против моей фамилии отсутствовали пометки «н», что давало мне допуск до экзаменов. Короче, худо или бедно, но из положения я выкрутилась, пытаясь совмещать теорию и практику. Да, да, именно практику, так как училась в педагогическом институте, а тут любой контакт с детьми - бонус в карму и диплом.
К слову, одной историей о любви шекспировских подростков я не отделалась, пришлось пересказывать практически всю классику, благо, что в интернате дети имели по литературе серьезные пробелы. Другое дело, что уже на третий вечер ко мне подошли мальчишки и выразили легкое возмущение, а почему слушают только девочки? И я согласная, что это нечестно, сначала по очереди работала Баюном в спальных палатах, а потом, расположившись посредине холла на стуле и добавив голову мощности, усыпляла все шесть классов за один присест. Порой истории заканчивались, и тогда в ход шли песни. Пела я всё подряд – от романсов до шансона, от заученных в детстве песенок из индийских фильмов до репертуара школьного хора, где пять лет солировала. Потолки холла были очень высокими и давали потрясающую акустику. Заключенное соглашение между мной и моими подопечными работало – сорок минут идет театр одного актера, а затем слышно только мерное сопение. Конечно, всё происходящее не могло ускользнуть от моих товарищей по ночным чаям, но несмотря на то, что это несколько выходило из правил интерната, меня не сдавали ни директору, ни угрюмой женщине, закрепленной за мной как куратор. Мало того, и Славик, и Алексей, порой пристроившись на лестнице, с удовольствием слушали и мои байки, и мое соло. Понравилось это и вернувшимся бегунам, да так, что они, подойдя ко мне, дали честное слово, что при мне убегать не будут, чтобы ничего не пропустить из того, что я рассказываю. Поразительно, но слово они свое сдержали, в результате за полгода, которые я провела под крышей интерната, побегов не было, по крайней мере, не в мои смены.
Поражали меня дети и не только тем, что держали слово. Однажды, подходя к интернату, я с удивлением залюбовалась странной дорожкой из купюр в один и три рубля, которая вела от ворот до самой двери, а в палате и вовсе застала настоящую вакханалию. Деньги были везде, словно снег, покрывая пол, кровати и подоконники. В центре комнаты веселились полным составом мои шесть классов, вытанцовывая под музыку, что лилась из новенького магнитофона, мной ранее не замеченного. Везде валялись пустые и полные бутылки колы и коробки из-под наборов пирожных. Детвора, перемазанная кремом и икающая от газиков, отрывалась по полной.
С криком «Яна пришла!», ко мне подскочил Мирон, шустрый пацанчик с карими глазами. На всякие шалости и пакости это был первый заводила. В руках он держал кучу банкнот, чей объем явно превышал мою заработную плату ночной няни лет за десять.
- Тебе нужны деньги? – спросил он меня абсолютно бесхитростно, протягивая «богатство».
- Откуда дровишки? – выдала я, слегка ошалевая от происходящего.
- Горбоносых обнесли, - с гордостью произнес Мирон, словно сообщил мне о своей победе на математической Олимпиаде. И я поняла, что кто-то из южных торговцев фруктами вернется домой без навара.
От щедрого предложения я отказалась, но, заметив легкую обиду в глазах подопечных, тут же предложила другой вариант. Здраво рассудив, что искать прежних владельцев «несметного состояния» смысла нет, я через два дня купила и девчонкам, и мальчишкам на все оставшиеся от загула деньги джинсы, которые они потом по очереди и выгуливали. Да, возможно, это был не совсем праведный поступок. Но, читать нотации детям, которые не понимают ценность каждого заработанного рубля, было глупо, как было и глупо заниматься поиском «обнесенных». «Будем считать это анонимной спонсорской помощью!» - пришли мы с моей совестью к единому мнению.
[justify]О том, насколько детки не приспособлены к реальной жизни, я получила еще одно подтверждение, когда на празднование Нового года привезла домой двух девчонок – Олю и Наташу. Последняя и была той самой белесой головой в темноте, что заговорила со мной в мою первую смену. Я не ошиблась. Она была самой старшей и по возрасту, и по авторитету. Мне нравилась эта девчонка. Рослая, не по годам сформировавшаяся, она отличалась бойкостью характера и какой-то недетской рассудительностью, что каким-то поразительным образом уживалась в ней с непробиваемой наивностью. Именно последняя стала причиной моего участия в дамских разборках. Уж не знаю, чего не поделили мои восьмиклассницы с «птушницами», но последним аргументом стала фраза Наташи, что вот «Яна приедет и вам покажет». Для разговора с оппонентами мне пришлось выходить во двор через окно туалета, так как Алексей, увидев во дворе толпу девочек-подростков, вооруженных цепями и битами, тут же забаррикадировал дверь, категорически отказавшись выпускать меня на улицу. Отозвав на пару слов в сторону предводительницу малолетних «амазонок», я в короткий срок, как тогда любили выражаться, «перетерла базар». И уже через минуту «птушницы» со знанием дела лупили одну из своих, что и навела смуту. Я же с достоинством и под одобрительные крики моих девчонок, которым было запрещено вмешиваться в процесс, вошла в здание интерната. Дверь мне дрожащими руками открыл Алексей, тут же предупредивший, что вызвал милицию, а затем без устали повторяющий: «Ты с ума сошла?? Ты с ума сошла??». Возможно, так выглядело со стороны, но мне, выросшей на микрорайоне, где дрались только девочки, были хорошо знакомы законы «женских стай», как и правила выживания при общении с ними. Но, на всякий случай, успокоив дрожь в ногах, я отвесила подзатыльник Наташке, предупредив, что еще раз выкинет такое коленце, отдам на съедение. Так, вот возвращаясь к торжеству под елкой. Честно говоря, я не ожидала, что для девчонок семейный праздник окажется ларцом с загадками. Они, словно выпавшие с Луны, то помогали на кухне, неловко и абсолютно неумело орудуя ножами, то, как потерянные, бродили вокруг стола, не понимая, с чего начинать сервировку. Именно тогда
