- Я могу взять только одну из вас, - произнес директор, импозантный мужчина средних лет: «И сразу предупреждаю, работа не из легких, дать вам пару дней на подумать?».
Быстро кинув взгляд на своих подруг, с которыми пришла на собеседование, и поняв по их лицам, что в одиночку никто из них не готов остаться в этом сером здании, выпрямившись на стуле, куда любезно мы все были усажены, я произнесла: «Не надо. Я остаюсь!».
Весь обратный путь девчонки меня мучали вопросами: «Ты хорошо подумала? Ты точно хорошо подумала? Это же особенные дети, ты точно справишься? А как же учеба?? Как ты высидишь лекции после ночи??». Не могу сказать, что у меня были ответы на эти вопросы, да абсолютной уверенности, что справлюсь, тоже не было. Зато было четкое ощущение, что мне по каким-то причинам нужна эта работа. Именно мне. Именно эта. Именно с этими детьми.
В первую же мою смену серое здание встретило меня гулом, шумело всё – двор, холл, коридоры. Дети были везде. Одетые в одинаковые рубашки и сарафаны, они отвлекались ровно на несколько минут в мою сторону, чтобы оценивающе осмотреть и, вынеся какой-то свой вердикт, вернуться к привычным вещам, будь то чтение книг или игра в салки.
- Новенькая? - Встретила меня угрюмая женщина с редкой «химией» на голове, одетая в застиранный халат, накинутый поверх цветастого платья.
- Да, - ответила я, ожидая дальнейшего инструктажа.
- Как зовут не спрашиваю, утром всё равно сбежишь, - констатировала моя сопровождающая, обреченно махнув рукой.
- А если не сбегу? – с вызовом спросила я.
И она посмотрела на меня через большие очки, которые, видно от моей наглости, слегка приподнялись переносицей вверх.
- А может и не сбежишь, борзая очень, тут такие и нужны, - и она тронулась в стороны большой лестницы, дав знак следовать за ней.
Второй этаж поразил огромным холлом, высокими окнами и гулким звуком, который улетал куда-то под потолок и там терялся.
— Значит, так, – продолжался мой инструктаж: «Это этаж, где спят 6, 7 и 8 классы. Налево – спальня мальчиков, направо – девочек. А это списки».
И угрюмая женщина протянула мне два листка: «Кружочком отмечены писуны, крестиком – бегуны». А затем, увидев мое удивленно вытянутое лицо, улыбнувшись, добавила: «Писуны – это те, кого нужно дважды за ночь поднять, а то всю кровать уделают».
- А если не успею поднять? – решила я на всякий случай уточнить.
- Тогда кран в туалете тебе в помощь, сушить тут, - и она махнула на длинный ряд батарей, что тянулся через весь холл под окнами.
- А сменное есть? – задалась я нормальным, как мне казалось, вопросом.
Моя сопровождающая еще раз кинула на меня любопытствующий взгляд, а потом произнесла небрежно: «Нет, не бары, и на клеенке до утра перетопчатся».
- А бегуны – это кто? – перешла я к той части списка, что отмечена была крестиками.
- Бегуны – это бегуны, - прозвучало, «как отрезала», в ответ, но, поняв, что я, видно, далека от интернатской жизни, угрюмая женщина, усмехнувшись, более миролюбивым тоном добавила: «Это те, кто бегут. И твоя задача им в этом помешать!».
- А куда они бегут? – заговорило мое любопытство.
- Не куда, а откуда, так будет вернее, - и тон моей сопровождающей стал напоминать шепоток заговорщиков: «Ты что сама не видишь, куда пришла? Это интернат, и тут вареньем не намазано. А бегут, кто к родителям, которым не нужны, а кто просто воздухом подышать. Неделю-две пошарятся, а потом сами и возвращаются, но …», - сделала она паузу, а затем перейдя на нормальный тон, добавила: «А спросят с тебя, поняла?».
- Да, - ответила я, только сейчас начиная понимать, что из-за своей глупой натуры и тупого упрямства в очередной раз залезла руками в какой-то чан с дерьмом. Но аргумент «деньги», которые в плюсе со стипендией давали возможность хоть немного облегчить жизнь мамы, что в одно лицо содержала меня и сестренку, заглушил сомнения и, вдохнув полной грудью, я отправилась обходить свои владения.
Обе комнаты были вместительными, тусклый свет давно немытых плафонов освещал плотные ряды кроватей с белыми покрывалами и подушками, стоящими, как в пионерском лагере, скошенными треугольниками. Всё было таким безымянным и таким скучным, что невольно сводило скулы от беспросветной тоски. Я тут же вспомнила свой уютный диванчик дома, накрытый пушистыми пледами ярко-рыжего цвета и восседающего на спинке огромного льва, которому один глаз заменяла зеленая пуговица. Да, тут счастливым детством и не пахло.
- Так, быстро на горшок и по койкам, - вдруг раздался мужской голос за моей спиной. Я повернулась и увидела молодого мужчину, он был кучеряв и крепко сбит. Из-за его широких плеч виднелся неровный строй мальчишек, что в майках и трусах, дружно шлепая тапками, потянулись на вечерний туалет.
- Ты – Яна, новая ночная? – одновременно спрашивая и отвечая, обратился он ко мне, нагловатым взглядом пробегая по моей фигуре.
- Ну, да…, - слегка растерявшись от такого энергичного напора, выдавила я, четко понимая, что парень уже не против проверить, а какого цвета у меня трусики. Но в мои планы служебные романы не входили, а, значит, нужно держаться с подветренной стороны.
- А вы?
- Так, давай без церемоний, я - ночной воспитатель, кличут меня Владислав Петрович, а для своих…, - и он, сделав паузу и улыбнувшись улыбкой чеширского кота, который решил соблазнить Алису, вкрадчиво добавил: «А для своих Славик, ты же своя?».
- Посмотрим, - ответила я улыбкой «не для тебя маманя такой цветочек ростила», осознавая, что показывать зубки в первый же час своего пребывания на новой работе как-то глупо, и тут же сменила направление беседы: «Покажи мне, где спят писуны и бегуны».
Славик, усмехнулся, видно, по достоинству оценив, что девочка непростая, а, значит, так просто не сдается, а это уже интересно, а затем начал быстро пальцем тыкать в белые треугольники: «Там и там бегуны, но не сейчас не парься – один еще бродит, другой в карцере».
- Где? – мое лицо не переставало вытягиваться от удивления в этом заведении.
- Проехали, тебе еще рано это знать, - отмахнулся мой собеседник, сообразив, что сказал лишнее: «Просто не парься, караулить пока тут некого, а писуны – вот, вот и вот. Когда поднимать в курсе?». И, вновь словив удивление на моем лице, быстро добавил: «Значит так, первый подъем в двенадцать, второй – в четыре, поняла?». И я, молча, кивнула в знак согласия.
Мальчишки, кидая на меня любопытствующие взгляды, парковались по спальным местам. Чувствовалось, что Славика они слегка побаивались, потому укладывались почти бесшумно, избегая всяких детских проказ.
- Так, все легли? – эхом от потолка отразился мощный голос ночного воспитателя: «Значит, так, это Яна Александровна, новая ночная няня, если кто-нибудь вдруг передумается спать или придет в голову нервы ей потрепать, то будет иметь дело со мной, всем понятно?».
- Да…, - прошелестело по спальне. Рубильник щелкнул, и детвора погрузилась в темноту, откуда одна дорога в сон.
— Значит, так, дверь в спальню не закрываешь, захочешь вздремнуть – твоя койка крайняя слева. И потопали к девчонкам! - Уверенно произнес Славик и, приобняв меня за талию, потянул в противоположную сторону огромного холла.
Спальня девочек была немного повеселее, чем у мальчишек. На перекладины кроватных спинок были намотаны разноцветные ленты, видно, чтобы утром их немятыми вплетать в косы, и накинуты веселые, хоть и одинаковой расцветки, халатики. И тут явно было не тихо, девчонки, разбившись парами, шептались между собой, видно, обсуждая, что-то свое дамское и насущное.
- Так! - Басовито и уверенно вмешался в девичье пространство Славик: «Чего свет горит? Чего не спим? Чего болтаем?».
Белобрысые, чернявые, кучерявые головы быстро вписались в формат подушки и прищурили глазки.
- Так, это ваша новая ночная няня, зовут Яна Александровна, надумаете ее обидеть – дело будете иметь …, - и воспитатель сделал паузу.
- С вами! – выдал дружный хор женских писклявых и не очень голосов.
И снова щелчок рубильника, и снова дверь открыта. А мы вышли в холл.
- И что мне теперь делать? – спросила я, словив странную смесь удивления и недоумения одновременно.
- Можешь посидеть здесь на подоконнике и подождать, пока все не уснут, а можешь…, - и снова нагловатая ухмылка скользнула по лицу Славика: «А можешь спуститься к нам на первый этаж, и я тебе с нашим сторожем Алексеем познакомлю, чайку попьем, заодно и поближе познакомимся, идет?».
- Хорошее предложение, - ответила я, кокетливо уперев в клетчатый линолеум глаза: «Я пока тут посижу, нужно немного ко всему привыкнуть и спущусь, так и пообщаемся».
- Заметано, - изрек Славик, и походкой самодовольного самца спустился по лестнице.
[justify]Я пристроилась на широком подоконнике и, тяжело вздохнув, начала осознавать, что более странного места в своей жизни не встречала. Да, я, конечно, была наслышана о детских домах, но слышать это одно, а окунуться в эту реальность — это другое. В прочим, это место было еще страшнее детского дома. Это был интернат для умственно отсталых детей, у них были родители, но все они были или в процессе лишения прав, или просто забыли, что
