«Офицеры шли в бой, как на самоубийство — без надежды,
с опустошённой душой и умирали, умирали с ожесточением
за Родину, предавшую самою себя»
В.В. Дейтрих
Офицерская рота пошла в наступление. Ровными рядами, без выстрелов. Поскольку боеприпасов катастрофически не хватало, экономили патроны. Часто приходилось рубиться в штыковой. Знающие по несколько языков, ценившие изящество, любившие поэзию и классическую литературу, прекрасно образованные люди шли под пули. С винтовкой наперевес, они шли как простые солдаты. Когда-то каждый из них командовал, кто взводом, кто ротой, кто эскадроном, кто батальоном. Поручики, ротмистры, хорунжие, капитаны, был один подполковник. Здесь были представители всех родов войск, всех сословий и многих национальностей Империи. Командовал же офицерской ротой полковник. И сейчас эти люди шли умирать. Не за Единую и Неделимую. Это был лозунг. Девиз. Никто не будет умирать за красиво сказанные слова.
Это были те, кто остался порядочен в глубоко непорядочное время. Кто остался верен своей присяге, которую дают лишь один раз и навсегда. Кто верил в Россию, любил её. Они сражались не за усадьбы, которых лишились ещё в пятом году. Не из ненависти к простому народу, который, наоборот, любили и даже переоценивали. Русские офицеры погибали за Россию.
Маленький худенький Каров, в свои двадцать пять похожий на мальчишку, дрался отчаянно. Заколол двоих, у одного вырвал винтовку — прямо за штык перехватил. Взял бы и третьего, если бы его не застрелили. Подпоручик Корнеев не успел вступить в бой. Ещё при наступлении ему попала пуля в живот. Он умирал, лёжа в грязи, в то время как его товарищи бились с большевиками. Капитану Белоусову, уже седому, полноватому, напрочь больному человеку, шрапнелью пробило плечо, ранило ногу и кисть. Однако он не сдавался, обессиленный и мучающийся подбадривал криком наступающих, не смолкал, пока не истёк кровью. Краса и гордость роты, любимец женщин, весельчак и балагур Иволгин был убит осколком снаряда. Он успел только схватиться за голову, после чего рухнул как подкошенный. Возле дымящейся воронки лежали изуродованные взрывом, но узнаваемые Коля Баранников, радость и отрада престарелых родителей, и Кислицкий, талантливый художник, предпочевший военную стезю. Ротмистры Сипягин, однофамилец известного министра, и Шилейко были сметены пулемётом, когда пытались остановить его убийственный огонь. Пулемёт доставил больше всего потерь и больше горя. Потомственные офицеры. Белая кость. Люди исключительных качеств массово гибли под пулемётной очередью, не разбирающей, где правый, а где виноватый, где добро, где зло. Управляли бездушной машиной не менее бездушные существа. Дошедшие в святотатстве до последнего предела. Отчаянные и отчаявшиеся. Предавшие свою Родину, отринувшие свои корни. Отрекшиеся от веры, от памяти, от чести, от всего, что составляет сущность русского человека. Этих бешеных псов можно было остановить единственным способом — убить. Но их было слишком много. В разы больше. Ибо выгоднее быть подлецом и негодяем. Они воевали не за идею «светлого будущего», которое смутно себе представляли. Не за веру в Троцкого или в непонятное учение Маркса. Они просто убивали. Всех, кто выделялся. Всех, кто был против грабежа и анархии. Всех, кто не мог безучастно глядеть, как насилуют женщин и разоряют церкви.
Военная интеллигенция, в отличие от гражданской, ещё верила в Бога. Наверное, потому что была ближе к смерти. Офицеры от командующих армиями до младших чинов были не менее образованы и начитаны, чем ненавидящие и презирающие их студенты, но они имели что-то ещё помимо сухого интеллекта. Живые эмоции, горячие сердца, незамутнённую веру. Пусть слепую, наивную, глупую для кого-то веру. Веру в Бога, Царя и Отечество, как бы пошло это ни звучало для какого-нибудь издателя оппозиционной газетёнки. Они верили и погибали за то, во что верят. Пулемёт косил их всех без разбора. Упал Лебедев, красавец-атлет. На него пришлось потратить целых пять пуль, прежде чем он свалился на землю. Латыш Вайнис, один из тех латышей, что сохранили верность России и воевали в Белой армии, погиб, оттаскивая своего раненого товарища. Немец фон Розен, настоящий барон, гордый как горец, аккуратный даже для немца — во время походов всегда в идеально начищенных сапогах, во всё горло кричал от боли. У него были изрешечены ноги. Погиб сын миллионера из Баку. Грузинский князь отделался лёгким ранением. Ему задело щёку, вырвав кусок мяса. Так глупо, грязно погибали самые лучшие люди России. Они были молоды, красивы. Они были полны сил и любви к своему Отечеству.
Пали братья Васильевы. Последние мужчины в когда-то многочисленной семье. Их отца убило ещё на Русско-Японской, два других брата полегли в Галиции. Смертельно ранен был сын генерала, запланировавшего эту атаку. Погибла и юная Женечка Аблисимова. Пошедшая сестрой милосердия и участвовавшая в боях наравне со всеми, переносившая вместе с мужчинами все их тяготы, которые были ещё тяжелее для неё, хрупкой девушки, воспитанницы частного пансиона. Она была с ними. Перевязывала их, обрабатывала им раны. Её все любили. Её нельзя было не любить. Но небесам было угодно забрать её. Лучшие уходят первыми. Как первыми в четырнадцатом погибали самые преданные, самые надёжные солдаты.
Наконец, заставили замолчать проклятый пулемёт. В сумасшедшем самоубийственном рывке казачий есаул и поручик, только недавно окончивший училище, ворвались за огороженное укрепление. Обозлённые, видевшие гибель стольких своих товарищей или, правильнее сказать, братьев, прикладами они забили красных до смерти. С их стороны это не было изуверством или неоправданной жестокостью. Иного способа не было. Патронов не хватало. У поручика к тому же слетел штык. Приклад был такой же боевой функциональной частью оружия. И потом на войне ценен лишь результат. Ты или тебя. Способ же убийства не имеет никакого значения.
Несмотря на ощутимые тяжёлые потери убитыми и ранеными, атака была успешна. Важный стратегический пункт был взят. Для кого-то только точка на карте, помеченная разноцветными стрелками. Для других место боевой славы, обильно политое их кровью. Смельчаки, пошедшие первыми, все были изранены, либо убиты.
Эта небольшая в масштабах войны победа далась большой ценой. Самый ход войны она не меняла. Красных ещё было очень много. И Троцкий продолжал наращивать силы. Привлекая военспецов, вдвойне предателей — в первый раз, когда отказались вступать под знамя освободительной армии, второй, когда пошли против своих, против тех, с кем вместе учились, с кем вместе воевали на полях Мировой войны, с кем были одной крови, но, как оказалось, не одного духа. Погибло много офицеров — бойцов Офицерской роты. Их героическая смерть не была напрасной. Никакая жертва не может быть напрасной, если посвящена чему-то, что выше тебя — твоей Родине, твоей вере. Ибо не только страна подвергалась опасности. Большевики уже начали безбожный поход против православия, оскверняя церкви, венчая попа с кобылой и вытворяя прочие гнусности. Белые офицеры гибли не напрасно. Они отдавали свои жизни за Россию. За самую её суть. За землю, породившую Сергия Радонежского и Серафима Саровского, Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Скобелева, Пушкина и Тютчева, Достоевского и Толстого, уважаемых даже интеллигенцией. Они погибали в том числе и за ту культуру, против которой восставали большевики и которую те также намеревались уничтожить вместе с её носителями. К сожалению, ни современники, ни потомки не понимали трагизма этой жертвы. Когда тот, кто имеет тысячу возможностей, чтобы уклониться от безнадёжной схватки, осознавая свой долг, всё-таки вступает в неё. Это непонятно. Зачем воевать и умирать за такую абстрактную вещь, как честь? И кому нужна эта Единая и Неделимая? Кому нужна страна без партий и парламента?
Добровольцы отлично осознавали тщетность своего похода, но не могли оставаться в стороне. Они гибли. Вместе с ними погибала и Россия.
