Раз в ближайшей перспективе нет шанса выбраться из этой кишки, раз отсутствует окно возможностей, раз реальность глушит любые вольности, самое время нырнуть в безопасное прошлое. Соскочить нельзя, отскочить хотя бы мысленно пока ещё можно. Единственный для этого способ – назад в прошлое.
Итак, делаем разворот на 180 градусов. Только, умоляю, не в нулевые. Сборная солянка в виде сводного дневника с 2000 по 2002-й оставим в покое. Письма народного поэта Моисея Дмитриевича Ефимова тоже. Вернёмся тогда, когда «партбилет» на стол и на вольные хлеба. Хотя на этих вольных я с самого начала. Тем более сейчас, когда мной дозволено командовать только псу Атаману (муж не в счёт), мне стая ни к чему. А для того, чтобы писать, мне попутчики не нужны. И без того мы все невольники «чести», заложники правил «комильфо». У нас не только руки-ноги связаны, заткнуты рты, но и мозги поражены, приватизированы. Так что к чему лишние кандалы, да ещё и писательские?
Так что сидим дома на попе ровно, пока само не вывезет. Смотрим телевизор, где дорисуют то, чего у нас нет. Или балуем себя просмотром фильмов онлайн-кинотеатров. Кстати, там есть разрешённое порно. Есть целый список рекомендуемых фильмов, одобренных РКН. Порно, конечно, сильно сказано. Что мы там увидим, чего в жизни нет? В жизни жёстче. У меня в шкафу достаточно ещё скелетов, которых не предъявила миру. Зачем мне фильмы, если собственное прошлое тянет на Оскара… Извиняюсь, но я, как писатель-член, склонна к преувеличению и приукрашиванию.
Может, кого шокируют такого рода откровения. Милости просим тогда к другому шалашу. Нормальные люди такие тайны уносят с собой в могилу. Они до конца своих дней вынуждены скрывать свою истинную суть. Их маска на лице со временем врастает в кожу, что лицом к лицу лица не увидать. Но всё же допускаю, что не у всех. Только с трудом себе представляю, как можно жить совсем без греха. Всё, что связано с передком, скорее, не грех, а утехи. Раз выпал шанс родиться именно человеком, то следует испить чашу до дна. Хотя бы, чтобы увидеть, что же нарисовано там на донышке. В детсаде, как только не заставляли съесть ненавистную манную кашу. Детям приходилось всё съесть, чтобы скорее увидеть, какая же им попалась тарелка – с каким рисунком. Я так и ни разу не увидела. А чаша моя, видать, бездонная. Пью, да никак упиться не могу.
Есть исконно якутское выражение, которое примерно переводится, как «настал час расплаты». Перевод не совсем верный. Там говорится не о чаше, а о некоей штуковине меры твоих грешков. Мелкие грешки, которые бог пропустил, толкает человека на совершение большего греха. Или в совокупности они считаются уже большим грехом, и настаёт час расплаты. Если бы один голубой начальник по большому секрету не слил всё то, что говорит обо мне другая моя бывшая начальница, я бы век восторгалась этой особой, которая хронически в фаворе, потому в моей лести она и не нуждается. Так вот она, оказывается, считает, что смерть моей дочери – это, типа, расплата за мои грешки. Мол, бог терпел-терпел, да не вытерпел. А дочь, как чувствовала, при жизни почему-то её терпеть не могла. Только не пойму, почему. Ей-то персонально она ничего не сделала. Может, её шокировал эпизод, когда она заглянула в спальню, и увидела удивительную сцену совокупления? Её отчего-то больше впечатлила чья-то чёрная задница.
Вот мы вновь оказываемся в лихих 90-х. В райцентре открылось кафе с баром. Мы презентовали заведение, подцепили каких-то парней, и всей толпой решили дальше пить на кухне начальницы. Кухня небольшая, но мы вместились. Начальница успела переодеться в домашнее. Всё было уютненько, по-домашнему. Сидим, мирно пьём, что, не помню. Помню только свой жгучий стыд за резкий запах женских прокладок, которые забыли поменять. У животных это вроде называется течкой. Их это возбуждает. Оказалось, не только на животных действует запах немытой вагины. Подцеплённый, женатый, между прочим, и немытая особа, резко встали и направились в спальню. Они ушли, а запах остался. Их нет – только возня, звуки за стеной. Дочке, наверное, стало любопытно, или случайно туда забрела. А что тут такого, зачем за это ненавидеть?
В наши сытые 90-е хорошо жилось, елось и пилось. Память-то ручная, выдает дозированно только хорошее. Это хорошее, естественно, связано с пьянками. Было, что пить, на что пить. Своё-то не тратится, всё это на халяву. И всё благодаря моей дражайшей начальнице. Её уму, таланту. Мужчины млели и млеют от неё. Как сама призналась, им нравится её особенный запах. Наверное, власть имущие, а она любила только таковых, следуют принципу Наполеона. Но он требовал от собственной жены, не мыться три дня перед его приездом. А моя начальница до сих пор не определилась с выбором любителя немытых вагин. Власть имущих много, а брак с одним из них, закроет ей навсегда окно возможностей. Если у меня совесть ручная, у неё любовь такая. Любовь у меня всегда спонтанная, потому всегда мимо. За это, помнится, она меня дурой обозвала, мол, надо любить только начальников, а я трачу себя на одних ментов. У меня ментовская эйфория давно прошла, а она до сих пор верна себе. Дурой обозвала, когда была достаточно пьяна. Обычно я всегда пьянею раньше, но пару раз чудом оказывалась трезвее начальницы. Кстати, она же огрызнулась, когда её так впервые назвала: «Какая я тебе начальница? Что я сделала, как начальница?». Ну, дико извиняюсь, тогда просто напарница.
Эх, посидеть бы по старой памяти с напарницей за рюмкой чая, вспомнить былые наши совместные подвиги. Так было бы уютненько, по-домашнему, да, видать, не судьба. Где она, где я – птица высоко летает, много денег получает, я там, где есть. Не завидую, упаси боже. Любые барыши, ништяки и бонусы достаются с большим трудом. Я не могу заставить себя изображать любовь, где её нет, ложиться с пузатыми, рыхлыми, лысеющими с запашком старости, которого не перебьёт никакой парфюм. При этом изображать невесть кого, собирать дань в виде откровенной лести, подобострастия, делать вид, будто ты и только ты – это пуп земли. Я могу ещё долго, очень долго описывать про весь разврат, про малые и большие грехи за очень короткое время на автомате, в той очередности, как будет выдавать память, ибо это правда. А ты мне в ответ можешь плюнуть мне в лицо, и то где-то в тени, за углом, без свидетелей. Когда любая правда подозрительно опасна, такая мелочь никому не повредит. Но ты почему-то возомнила себя легендой, с кого отлетает любая грязь. Тебя все любят, и ты напрасно искусственно раздуваешь образ пречистой девы, ибо все всё знают и прощают. Смой, наконец, марафет, сними благостную маску, и побудь со мной собой – с кем можно было делиться самым сокровенным, говорить о сексе до утра, о мужчинах, о ком же ещё. К чему эта суета на седьмом, блин, десятке? Или сказку о золотой рыбке, о ненасытной старухе в детстве не читала? Мало кто из баб в твоём возрасте сохранил способность мечтать, желать, делать карьеру, идти ради вожделенной цели по головам. Наверное, дурь в голову ударила, байки о том, что 60 лет – это не старость смешно принимать за чистую монету. Для того, чтобы поднять пенсионный возраст, и не то придумаешь. Нам с тобой повезло, что успели выскочить на пенсию. В этом мне крупно повезло. И ни за какие коврижки добровольно не одену на шею удавку. Что надо мной нет начальников и надзирателей – это счастье. Но чтоб мечтать самой стать надзирателем в моём-то возрасте и в такое-то время, это было бы извращением. Хотя есть в мире люди со странными повадками. Ведь кто-то явно в тайне желает стать укротительницей змей.
Раз пошла такая пьянка, не смогу я с ходу остановиться. А ведь когда-то и мне выпал шанс стать начальником в мини-гадюшнике. Обещано было посредине великой реки Лена. Вот вам и нулевые, когда ещё была готова к такого рода ролевым играм. После очередной дозы спиртного, нам приспичило писать, и, сидя на корточках за машиной, договорились с другой уже начальницей об одном дельце. Мол, ты мне сплавишь своего начальника в любвники, а я вместо него тебя сделаю начальником. С хера два, в итоге посадили другого мужика. Вдобавок, сама осталась не при делах. Для того, чтобы заполучить должность, видать, надо было переспать, с кем надо. Но я не лесби, чтоб договариваться с женщиной-начальницей таким образом. Во всём виновата синька. На трезвую голову мне вряд ли захотелось бы занять на время чьё-то кресло. Это классика, мужчина должен быть сверху, мир принадлежит им. Не все же плюшки нами поедаются. Не жирно ли в одну харю – и детей рожать, и дольше кончать, и мужчинами помыкать. Начальник – женщина, одна морока и головная боль. Пусть хоть в этом мужчинам надо уступать. Они от природы хищники, по головам ходить – им раз плюнуть. Пока женщина по головам пройдёт, кто-то успеет насладиться снизу видом того, что под юбкой.
Накатили бы мы с тобой ещё по рюмашечке, чтоб освежить память девичью. Вспомнили бы ожерелье из засосов на двоих, что мне пришлось идти на продолжение банкета в честь первого президента Якутии с шарфиком на шее, что мне не присуще. А ты предпочла не выйти в люди, мол, такой засос тебе не к лицу. Нас, пьяных, в гостинице «Измайлово» не только поимели, ещё сделали предметом хвастовства. Нашим землякам, без рода, без племени, без должности, было, наверное, лестно трахать таких, как мы. Хотя я была там в качестве адъютанта. Дело вовсе не во мне, любой другой рядом с ней становился таковым. Не захочет прогнуться, она заставит. А было время, когда в нашем маленьком коллективе была истинная демократия, когда один за всех, и все за одного. Всё время вместе: и в радости, и в горе, и в трезвости, и в пьяном угаре. Удобно пить с начальством вместе – на следующий день болеем вместе. Хотя мы в то время не болели, потому не похмелялись. Бывало, пьём часто, ибо без нас праздник не праздник. Но не спились, на радость многим, и, слава богу.
О том, что ты настолько стала падка к лести, поведал тот же голубой. Описывал в красках про все пустые разговоры, лежа на кровати, между двумя геями. Что у пьяной на языке, то у трезвой на уме. Благодаря добрым людям, я стала в курсе всех твоих желаний и намерений. Вскоре это всё стало настолько тошно, что я закрывалась в своей творческой холодной каморке, чтоб не слышать больше ничего о ней. Так голубчик стучался, и через закрытую дверь продолжал рассказывать дальше про неё и только про неё. Хотя он иногда отвлекался на меня саму, выпытывая, что же именно я чувствую после смерти дочери. Два сапога пара, они друг друга стоят. Им, видимо, было приятно препарировать чужое горе. Это же тоже опыт. Пригодится для будущих сюжетов, ничего при этом не теряя. Мне б не хватило смелости и бестактности лезть в чужую душу, бередя раны. Я ж не стала любопытствовать у неё в своё время, когда мужа убили, что же она при этом чувствует. Хотя была уверена, что ей пофиг, как при его жизни. К моему великому удивлению, она эту трагедию приняла близко к сердцу, что даже напилась по этому случаю. Клялась-божилась, что поставит недавнему алкашу-дебоширу, по её же словам, памятник из белого мрамора. Через сколько-то лет поинтересовалась у родной сестры мужа, которую
Может, кого шокируют такого рода откровения. Милости просим тогда к другому шалашу. Нормальные люди такие тайны уносят с собой в могилу. Они до конца своих дней вынуждены скрывать свою истинную суть. Их маска на лице со временем врастает в кожу, что лицом к лицу лица не увидать.
