Если вас познакомить с Раисой, то в первый момент вы, наверняка, испытаете некую неловкость. Это потому, что знакомится Райка со всеми и всегда одинаково: протягивает руку для пожатия, вне зависимости, мужчина перед нею в этот момент или женщина, молодой или старая. И руку эту свою короткопалую суёт так, словно хочет сделать вам харакири… прямо не прибегая к помощи самурайского меча дайто. А так – вручную.
Раиса видит смущение собеседника, а потому громко расхохатывается и спрашивает:
- Чё? Испугался (или –лась)? Или эт потому, что я такая некрасивая? Ничё, привыкнешь!..
Да, ещё она сразу же и со всеми переходит на «ты», чем тоже не может не смущать многих.
Ну, а насчёт «некрасивая», так ведь это, знаете же, как! Один и тот же человек в разные моменты жизни кажется то ослепительным красавцем, то квазимодой. Или, при первом впечатлении, - один, а потом – совсем даже наоборот.
Райка же наша … нормальная такая… толстомясая русская девка – русая, безбровая, луноликая. Зубов у неё только много, и когда Раиса улыбалась, то так ими сверкала, что казалось, будто вокруг светлее становилось. И вы, если даже были в плохом настроении, не могли не улыбнуться ей в ответ.
Бывают люди такие, солнечные. И свет от них ещё ярче именно потому, что они и сами не знают, насколько хороши и обаятельны. А ведь это, как известно, больше, чем красота.
Красивых много. Гораздо меньше среди семи с половиной миллиардов живущих сейчас на Земле тех, с кем рядом быть хочется всегда. С Райкой – хотелось. И присно и во веки веков.
А если при знакомстве с нею вам повезёт вдвойне, и вы Райке понравитесь, то – совсем тогда замечательно всё будет!
Почему, спрашиваете? Да потому, что Райка вам (может быть! Не сразу, конечно!..) расскажет про свою «жись». Это она сама так это слово произносит.
И вы станете её слушать. И думать будете, что до встречи с нею жили вы в цветочной оранжерее, где всегда хорошая погода, свет, тёплый да мягкий, на солнечный похожий, откуда-то сверху льётся. И увлажнители воздуха гудят потихонечку, напитывая благоуханный воздух вокруг живительной влагой. Вот какою вам ваша жизнь покажется, когда узнаете от Райки…
… когда она вам расскажет про то, что ей и года ещё не было (про это ей самой, уже в детском доме, когда подросла, рассказали «добрые люди»), когда от них с мамой сбежал папа. Забоялся, наверное, быть главой семьи, всем членам которой, в совокупности, было тридцать пять лет.
А потом узнаете и про то, что вскоре и маме в маму играть надоело, и она закрыла на ключ Раечку в квартире, а сама уехала за город к подруге на день рождения.
Соседи говорили, что Раиса так хотела жить, а потому безутешно орала, будто весь мир просила о помощи. И мир помог. Соседи вызвали милицию. Дверь взломали. Так почти двухгодовалая Райка оказалась сначала в больнице, потом в детприёмнике и уже после в детском доме. Маму она больше никогда не видела.
В детдоме было всякое. И плохое было. И хорошего много.
Анна Пална из хорошего была. Их воспитательница, надолго задерживавшаяся после работы и на ночь рассказывавшая ребятам истории всякие длинные и красивые. А они, ребята, так ждали этих вечерних посиделок, что установили даже график, согласно которому Анна Пална и ходила по комнатам. И на кроватях у ребят сидела. И по голове гладила. Но это уже - так. Сама. Без графика.
Здесь же, в детском доме, то есть, Райка в двенадцать лет стала женщиной. А её первым мужчиной был завхоз Сергей Николаич, зазвавший её к себе в каптёрку как-то вечером. Всё случилось так быстро, что Раиса даже не поняла толком ничего. А Сергей Николаич, выпихивая её за дверь своей резиденции, всё нудил и шептал в ухо, что если Раечка никому не расскажет, то он её ещё раз сюда позовёт и платье ей, («с кружавами»!) без графика выпишет.
Но – обманул. Не позвал больше. И не выписал. Потому что вскоре после того случая здесь же, в каптёрке, и умер. Не выдержало пятидесятилетнее сердце такого количества водки, которое он себе позволял всякий раз в конце рабочего дня.
Когда Райке исполнилось восемнадцать, детдом для неё закончился…
Пели. Прощались. Обнимались. И клялись в дружбе вековечной, до гроба.
Раиса получила комнату в общежитии при заводе «Электротехизделий», на котором и стала работать учеником слесаря-электромонтажника. А Толик там работал потому, что не поступил после школы в институт энергетический. И, по указанию мамы, с которой и проживал в двухкомнатной квартире, что находилась в доме прямо напротив завода, проживал. А на завод пришёл стаж себе к следующему поступлению зарабатывать.
Поженились они тогда, когда играть свадьбу было уже неприлично. Из-за Райки неприлично. Из-за живота её огроменного. Потому Раиса просто взяла свой чемодан и перешла с ним дорогу, чтобы дальше жить в доме напротив. Толик чемодан донести помог.
Металлическая ячейка, в которой их бригада монтировала оборудование, упала на Толика за неделю до предполагавшихся Райкиных родов.
Она уже не работала, а дома сидела.
Когда вечером они вдвоём с Толиковой мамой Маргаритой Иванной ждали его с работы, - позвонили. И сообщили Райке, потому что это она к телефону подошла. Та сначала ничего не поняла, а потом, когда стала говорить об этом свекрови, упала и больше ничего не помнила.
Когда в себя пришла, то оказалась уже и без мужа, и без девочки, что должна была родиться. У врачей спасти ребёночка не получилось. Райка ещё спасибо пусть скажет, что сама-то живая осталась. А то упала прямо на холодный пол в кухне. И пролежала почти два часа.
И – всё. Живёт себе. Уже второй год как…
А? О чём бы вы Раечку спросили, если бы с нею встретились? Что говорите? Где живёт?..
Как это – «где»! Дома и живёт. Вместе с Толиковой матерью, потому что у той инсульт случился после всего этого. Они с Райкой вдвоём на том холодном полу лежали, пока соседи не увидели открытую в квартире дверь и «Скорую» не вызвали.
И теперь Толикова мамаша лежит и не встаёт. И не говорит совсем. Мычит только. И плачет, когда Райка её перед и после работы протирает, чтобы пролежней не было. Сама протирает, а сама приговаривает: «Ничё, мам, не боись! Он, ты уже говоришь « не буду» почти разборчиво! Я дак понимаю, например. И когда в туалет просишься, тоже знаю: слово ты хорошее придумала –« ту…»
Вот и плачет Маргарита Иванна. А Райка – нет. Не плачет. Живёт себе дальше, как верба наша русская, которую всякий год по весне из-за почек мохнатых обдирают как липку, чтобы красоту украсть и чужой красотой себя украсить, а она всё живёт. И всё соком наливается. Год от года…
|