***1
Оранжевый, огненный, солнечный… В детстве Симу два раза стригли почти до ёжика на голове, потому что её рыжие, непомерной густоты волосы, быстро росли и страшно путались. Прочёсывать их было крайне трудно, настолько, что у нее даже колтуны образовывались. Первый раз её коротко остригли после того, как мама попала в больницу, а бабушка не могла бороться с волосами внучки и допустила их фатальное сбивание практически в один ком. Второй раз мама остригла ее летом, перед самой школой. Сама Сима относилась к своим волосам равнодушно, хотя, конечно, утренние расчесывания отросших волос являлись для нее пыткой. Но, туго заплетенные косы уже к обеду напоминали пушистые снопы, потому что непокорные кудрявые прядки непонятным образом отовсюду высвобождались, и Сима превращалась из аккуратно причесанной девочки в маленькую лохмушку-разбойницу. Потому что характер у нее был под стать ее непокорным волосам.
Как у многих рыжих людей, на лице Симы весной появлялось множество веснушек, а глаза её имели ярко синий цвет. Однако за полгода перед школой мама стала учить дочку защищать кожу лица от солнца и отбеливать его, для чего накупила различных кремов и мазей. Она не хотела, чтобы дети в классе дразнили Симу конопатой.
Со временем Сима научилась ухаживать за кожей лица и за волосами, которые смазывала гелем, помогавшим вполне пристойно их укладывать. Она укорачивала их по плечи, но через каждые три месяца они вырастали почти на 10 см. И с этим ничего нельзя было поделать. Все остальные волосы на теле взрослеющей Симы имели вовсе не рыжий цвет. Все они были светлыми. В подмышках и интимной зоне, даже брови и ресницы, а также волоски на ногах и руках. На зависть подружкам, Симе не приходилось их сбривать или делать иную эпиляцию, потому что они практически не росли и не густели, в отличие от копны на голове.
Одна знакомая врачиха матери говорила, что это все игра генов отца и матери, у которых цвет волос кардинально различался. Папа был брюнетом, а мама – блондинкой. Рыжеволосым в семье Симы был только дедушка. А ускоренный рост волос на голове Симы, по мнению врачихи, обеспечивался повышенным усвоением биотина из продуктов.
Все это интересовало маму, остальные члены семьи считали Симу самой красивой, кроме нее самой. Сима мечтала, что, став взрослой, станет красить волосы в какой-нибудь другой цвет. Например, в фиолетовый или чёрный, как готы, или даже в зеленый, как панки.
Однако к моменту своего совершеннолетия Сима забыла о своих подростковых желаниях. Она всегда любила рисовать и после школы с параллельными занятиями в изостудии легко поступила в Репинку, а там все восторгались цветом ее волос и глаз. Поэтому меняться она раздумала.
Студенческая жизнь сразу увлекла Симу, имевшую общительный и веселый характер. Однако со второго семестра к ним в группу зачислили одного урода, который перевелся из московской Суриковки. И когда он впервые вошел в аудиторию и увидел Симу, то спросил у Петрова, который его привел:
-А это что за шафран такой?
Петров улыбнулся и ответил:
-Это наше солнышко Сима. Серафима Андреева.
-Андреева? – засмеялся урод, потому что его звали Андрей Кириллов.
С этой минуты она стала считать его своим врагом. Однако рисовал он не просто хорошо, а блестяще. Народ подобострастно просил его советов в работе над зачётными вещами, и он щедро делился своим опытом и мнением. Только Сима обходила его стороной. А урод за глаза так и продолжал называть ее шафраном. Потому что сам, сука, был красавчиком, каких мало.
Сима страшно злилась на Кириллова, но не могла отрицать его яркой одарённости, которую отмечали все преподы и наставник по мастерству. Он и Симу хвалил, но совсем не так, как Кириллова. А тот, несмотря на похвалы, работал как проклятый и оставался в студии иногда до полуночи. Все остальные сваливали уже после 19 часов. Потому что голод гнал молодняк домой, в ближайшее кафе или пивной бар. Только Кириллов всегда брал с собой термос и сэндвичи, и никогда не пил пиво или иной алкоголь. Такой вот правильный урод.
Сима любила своих новых друзей и пиво любила.
-Не понимаю я трезвенников, – говорила она в их веселой компании, – Нужно жить весело, на всю катушку. От скуки любое творчество может на корню зачахнуть.
И однажды урод услышал ее слова. Он зашел в бар за Максом, с которым они договорились съездить кое-куда.
-Ооо, Шафран философские сентенции выдает? – засмеялся Кириллов. Макс дернул его за рукав и шепнул ему:
-Не обзывай ее. Чего ты? Она очень даже, зачем ты так.
-Я же не против. Шафрановый цвет очень яркий, а цвет ее волос абсолютно точно ему соответствует, – ответил Кириллов.
-Ты всем оскорбительные клички даёшь?! – вскочила Сима, гневно глядя на него.
-Не всем, а только самым красивым. Таким, как ты, например. Будешь со мной встречаться?
-Да я тебя, урода, ненавижу!
-Ого, какой темперамент! Я в восторге. Значит, договорились? Я свяжусь с тобой.
Он не дал ей ответить, и тут же исчез в полутьме входного проема. А Макс, извинившись перед Симой, последовал за ним.
***2
В этот день по расписанию шли два часа рисунка с полуобнаженной мужской фигуры. Урод Кириллов пристроился рядом с Симой. Она не успела поменять место, потому что он пришел и расположил свой мольберт в последний момент, когда все присутствовавшие уже приступили к работе. И, конечно, она почти завалила рисунок, потому что подошедший наставник нахмурил брови, но ничего не сказал. Обычно он всегда поощрял или подсказывал что-то. Сима ужасно злилась на Кириллова, потому что именно он был во всем виноват. Его рисунок наставник опять хвалил. Сима открепила лист и отнесла его на стол учителя, а сама вышла из аудитории и спряталась за колонной, чтобы не столкнуться с Кирилловым на выходе из корпуса. Народ расходился, перебрасываясь репликами, и вскоре холл опустел. Но Сима не успела выйти из-за колонны, как оказалась в подсобке уборщицы, куда ее в мгновение ока затащил Кириллов.
От такой наглости она дар речи потеряла, а он прижал ее к стене и сказал:
-Я никогда не отступаю от намеченной цели. Запомни это.
-Гнусный урод, – прошипела Сима и попыталась его оттолкнуть.
-Еще раз предлагаю – давай встречаться, – как ни в чем не бывало, сказал ее враг.
-Даже не мечтай! – ответила она, выскользнула из его рук и тут же исчезла за дверью. В этот момент в подсобку как раз входила уборщица:
-Совсем совесть потеряли, уже среди моих швабр и тряпок обжимаются.
Вечером всем желающим предлагались уроки мастерства. Сима всегда посещала их, но сегодня спешно уехала домой, хотя часто ночевала в общежитии у девчонок. Ложилась у них на диване, они втроем долго болтали перед сном, конечно, о парнях. Но сегодня она побоялась таких разговоров. И почему он прицепился ко мне, злилась она на Кириллова. Полно ведь других девчонок. Конечно из моих рыжих волос. Вот возьму, и назло ему коротко постригусь, а ещё перекрашусь! Вот! Тогда точно отстанет. На том она и порешила.
Дома мама опешила от ее заявления. Но Сима стала красочно описывать ей арт-образ, который придумала для себя, и настаивала, что будущий художник обязан в первую очередь сам лично преобразиться в модель, и быть в этом смелым авангардистом. Мать поверила и согласилась постричь ее. Они выбрали для Симы короткое каре, а потом Сима покрасила волосы в каштановый цвет. Со всеми этими делами они припозднились, но Сима легла спать полностью удовлетворенная своим преображением, потому что теперь урод был просто обязан отвянуть от нее.
Сима проснулась в пять утра и ужаснулась – ей приснился Кириллов. В ее сне он не просто прижимал Симу к стене подсобки, он нагло и непристойно ее целовал, а она… какой же мерзкий сон! Она сама прижималась к нему и отвечала на его отвязные и почти порнографические поцелуи. И поэтому радость и предвкушение от предстоящего дня мгновенно испарились и заменились у Симы ноющей болью под ложечкой. Она пошла в кухню и навела себе антацидное средство. Потом села у окна и стала смотреть на освещенную фонарями ночную безлюдную улицу. А потом взяла свой мобильник, у которого всегда на ночь отключала звук, и увидела сообщение от Кириллова, хотя не записывала себе его номер. Но сейчас он почему-то присутствовал в ее контактах.
-Всё равно будешь моей, – написал он ей, – Даже если наголо обреешься или перекрасишься.
Симу затрясло. Дрожащими руками она набрала ему смс в ответ:
-Ненавижу тебя!
Когда она пришла на лекции, девчонки восторженно приветствовали ее, а парни смотрели с удивлением. Кириллов не подошел к ней, но прислал смс:
-Молодец, послушная девочка. Хорошо, что на лысо не обрилась.
Сима, дрожа от злости, удалила его контакт у себя и уткнулась носом в конспект, чтобы не встречаться глазами с Кирилловым. Хорошо, что он сидел далеко и в другом ряду.
-Он достал меня, – сказала Сима Катюхе, с которой успела подружиться.
-Он настолько тебе не нравится? Красавчик же. Говорят, в Суриковке его превозносили по мастерству, даже три работы выставляли на университетском вернисаже.
-Мне без разницы, – буркнула Сима, – Скажи, как контакт, который я не вносила на свой телефон, мог там оказаться?
-Твой смарт хакнули, вот и все.
-И что теперь?
-Вряд ли сможешь избавиться от него.
-Этот урод просто невыносим.
В перерыве она постаралась улизнуть от него и окольными путями попала на окраину кампуса. Катерина обещала принести ей сэндвичи и кофе из столовой, поэтому Сима села на скамейку в укромном месте, чтобы дождаться подругу. Но Кириллов ее опередил. Силой сунул Симе в одну руку кофе в стакане с крышкой, а в другую контейнер с горячим бутербродом.
-Хватит уже, – сказал он и сел рядом.
-Отстань от меня, очень тебя прошу, – произнесла Сима, опустив голову.
-Не отстану, – отрезал он.
-Чего ты добиваешься? Зачем я тебе?
-Затем! Хватит! Ешь, давай, перерыв не вечен.
Катя увидела их издалека, поэтому не стала подходить ближе. Сима вздохнула и стала есть.
-Сам-то уже перекусил? – спросила она.
-Обо мне не беспокойся, ни один мужик себя не обидит в этом. Голод у нас один из сильнейших инстинктов, второй после секса. Насчет цвета волос – так-то лучше, чтобы всякие уроды на тебя не западали. Слишком красива, когда рыжая.
***3
После занятий в мастерской Кириллов уже ждал ее на выходе. Катя молча прошла дальше. Сима тоже хотела, но он жёстко взял ее за руку и повел за собой, сказав:
-Я на машине.
-Почему ты распоряжаешься? Мы не встречаемся с тобой! – возмутилась Сима.
-Встречаемся! – отрезал он.
-А понежнее можно? Ты мне синяки оставишь, – сказала Сима недовольно.
-Вот и не дергайся.
Она взглянула на его решительный профиль, но послушно пошла за ним. Неужели сегодняшний сон – это мои желания? Хотя так всегда происходило – сны предваряли любое ее начинание.
-И куда ты повезешь меня? – спросила она, – Меня дома мама ждет.
-Позвони ей и скажи, что задержишься.
-Андрей… моя мама… она не поймет. Она считает, что мне еще рано.
-Ты малолетняя что ли? Да и я ничего не собираюсь с тобой делать. Почему ты такая тощая? Тебя не кормят дома что ли?
-Я не тощая, а стройная. Грубиян.
