Конечно бред, – поддержал Артема Райдер. – Во-первых, непонятно, почему в наше время тотальных информационных технологий об этом ничего не известно. Во-вторых, история с охотниками – это полная залипуха. Информация об исчезновении людей непременно бы просочилась. Уголовное дело, розыск, все дела. Но что-то не припомню такого в новостях.
Варго Александр. Трофики.
Пятнистый лик полной луны приобрёл страшный багровый оттенок. Казалось, что это небесное светило подаёт какой-то тайный знак нечистой силе, призывая её подняться из могил и заняться высасыванием крови у мирных граждан.
Женя шёл по переулку, и на ум ему почему-то приходили жуткие истории, этакая адская смесь из Гоголя, Гауфа и Стивена Кинга. Придорожные столбы представлялись могилами, а столбы – виселицами. После долгого общения с очкастым розенкрейцером жажда деятельности куда-то пропала. Розенкрейцер вселил в Женю чувство вечно витающей в воздухе опасности, и теперь это чувство покрывало его льдом.
Бакунин Юрий. Вирус нового поколения.
Осенний дождик украсил заросли росой, на удивление тёмной и блестящей словно для плохо соблюдаемого приличия. Серо-стальное небо и монотонный ветер, сырой и тяжёлый, раскачивал ветви, и те в ответ скрипели голосами, похожими на стоны умирающих от страшных ран, брошенных на поле боя. Вот треснул покрытый потемневшими трутовиками ствол строго дерева и с треском упал верхней мшистой половиной на дерево моложе, сломав его и убив. Из-за этого опушка леса со склонившимся в её сторону потерявшими листву клёнами напоминала погост, где недавно снесли все могильные памятники, но, который ещё не успел зарасти. Даже лежащее тут и заросшее мхом, наполовину скрытое травой бревно не нарушало этого погостного очарования, не выделялось.
Это впечатление было обманчивым: бревно было вдвойне примечательно тем, что из его конца торчал ржавый крюк. Точнее, штырь ржавой стали, прочее давно раскрошилось. Бревно от так и не построенной в войну избы, брошенное со вкрученным в него крюком для переноски, просто отдалось во власть природы-пожирательницы.
Но не это было примечательно, как отметил ступивший на опушку человек в осеннем дождевике. Совсем не это обыкновенное для таких мест зрелище распада и роста нахальной новой жизни на руинах. На поляне стояла конструкция из тёмно-бурого металла, похожая на неровно обрезанный пополам, к тому же вдволь цилиндр. Длиной метра четыре и в высоту два, он не блестел, но роса уже конденсируется на его боках, отметил свидетель.
Что это могло быть, думал человек, пытаясь не подходить. Если это бомба или остаток самолёта, может взорваться, и всё. Если просто цистерна, то где люки, рабочие скобы и прочее? Любопытно, очень. Вот он и подошёл, потрогал. И удивился снова: никакой ржавчины, гладкий при всей сырости прохладный металл. Маскировка под что-то старое, это очевидно, покраску от воды нанесли. Точно, какое-то хранилище, явно делать тут нечего. Ещё бы уйти отсюда, чтоб как лишнего свидетеля не пристукнули. Решив так, человек не стал в здравом уме подражать «храбрым» героям романов и рассказов, которые суют свой нос ко всем необычным вещам себе на погибель. Он просто пошёл обратно, и его знакомство с загадочным предметом закончилось, едва началось.
А цилиндр провалился под землю: обрушился свод подземной реки, который размягчился под дождливой осенней сыростью. Это была брошенная и похороненная под оползнем железная дорога с брошенным в восьмидесятые вагоном-цистерной. Лишь его верхушка была на поверхности, и там была вода. То про неё и забыли, бросили. Вот теперь остатки рельсов и сгнивших деревянных шпал, не одно десятилетие невидимых с поверхности, с глухим плеском находили на дне реки последний приют. Цистерна с грохотом, приглушённым землёй, тысячами тонн земли, присоединилась к ним и перекрыла прямое русло на много лет.
Где смерть, там жизнь. Накопившимися волным массам удалось пробить себе русло прямо в овраг, и новый родник стал местом для водопоя многих бродяг, четвероногих и двуногих. В том числе, и того лесника, который у тому месту благоразумно ни ногой.
