услужливо принёс ему тапочки, от чего Лев Фомич ещё больше помрачнел.
— Ну-ка, опустись на четвереньки.
Строго произнёс он. Приёмный сын послушно выполнил команду.
— А теперь высунь язык и посмотри на себя в зеркало.
Сеня сделал всё, как было велено, но повернув голову, вместо зеркала увидел перед собой картину в рамке с изображением пуделя. Рыжий пёс преданно смотрел на юнца карими пуговками нарисованных глаз. Портрет собаки, выполненный Катей в минималистичной манере, Лев Фомич не одобрил и всё не мог определиться, кому его подарить, поэтому произведение, прислонившись к стене временно оставалось в прихожей. Василий, фасонистый сиамский кот хозяина тоже находил эту живопись в доме лишней и дело даже не в собаке, его скорее отталкивал едкий запах масляных красок. Сеня хотел было возразить на счёт зеркального сходства, заметив разницу с пуделем в причёске, к тому же язык у пса свисал набок, а он так не умел, но что-то заставило мальчика промолчать. С той поры тапочки Сеня больше не подавал, сделав вывод, что в базовую схему послушания, эта функция не входит. Лев Фомич преподал ему урок самоуважения и теперь смышлёный ребёнок, кроме боязни проникся искренней любовью к авторитетному папе.
Школьные годы пролетели незаметно. Настало время выбора профессии, именно тогда на очередной персональной выставке мамы, с подачи Розенкранца, Сеню заметил известный продюсер музыкального телеканала и знакомство это определило его дальнейшую судьбу.
*
Побывав на выставке наивной живописи, Макс предложил своим новым приятелям приобщиться, теперь уже к миру настоящего искусства и продолжить знакомство в мастерской скульптора. Поездка в гости обещала приятный вечер и угощения. В ночной переулок свернул автомобиль, на секунду осветил фарами часть дома и остановился у ворот мастерской скульптора. Из него вышла большая, шумная компания во главе с Максом. Подобно капитану дальнего плаванья, Макс покинул своё роскошное судно последним и не важно тонул сейчас его корабль или только что был спущен на воду. Оказавшись у входной двери, идейный вдохновитель собрал всех вокруг себя и нажал кнопку звонка. Во дворе дома напротив, раздался собачий лай и почти сразу в самом доме заплакал ребёнок. Такое оживление, Макс не оставил без внимания:
-Душевные волнения жильцов соседних дач
-Приятно успокаивал весёлый детский плач
Он приложил палец к кнопке с колокольчиком повторно. Через минуту дверь открылась.
— Что стоишь на пороге? - Поверь, с моей стороны будет негуманно выгнать тебя вон, прежде чем предложить войти.
Таким настроением, Игорь встречал своего коллегу и старого друга в одном лице. Макс никогда не приходил в одном лице. Сегодня он привёл с собой пару не самых застенчивых дам, горстку интеллигентов, на вид любителей халявы, лохматого гитариста и молчаливого очкарика - человека, судя по всему, не сумевшего решить задачу трёх тел. Состав гостей редко, когда повторялся. Где он отыскивал такую публику, для Игоря всегда оставалось загадкой. Содержимое принесённых пакетов с продуктами и алкоголем переместилось на стол. Игорь вынужденно присоединился к весёлой вечеринке, лишь иногда он подходил к станку и пытался быстро что-то изменить в скульптуре, которую внимательно лепил до появления Макса. Игорь работал над образом Эзопа долгое время, стараясь не упустить любую мелочь, ибо понимал, что истина кроется в деталях. Макс немного ревновал коллегу к мудрому греческому баснописцу.
— Иди уже к столу, хватит лепить горбатого.
Игорь хмыкнул. Собравшиеся за столом гости не знали, что Эзоп при жизни был горбуном и каламбур не оценили, но всё равно улыбались. Им нравилось находиться в обществе сразу двух скульпторов, тем более таких разных. Субботнее утро Макса началось с поисков. От спящих ленивых красавиц, мужчина помощи не ждал, он даже не помнил, где накануне с ними познакомился и сейчас приходилось всё делать самому. Сначала предстояло найти носки, далее обувь, а только потом пиво. Макс медленно спустился по лестнице на первый этаж мастерской и шёпотом заговорщика позвал:
— Пиво, ты где?
Ему не мешало бы предварительно надеть чёрную футболку с красной надписью - Useless to hide. Найдя в холодильнике пиво, он присел к столу. В помещении было тихо. Определив по шероховатым теням текущее время суток, Макс прислушался к себе и сообщил:
— Да, понедельник начинается в субботу, однако это не значит, что время повернулось вспять.
В столь ранний час, рядом не было никого, кто бы мог согласиться с таким выводом, но Макс говорил вслух, желая услышать собственный голос. Он внимательно оглядел скульптуру Эзопа. Тусклый утренний свет равномерно рассеивался в помещении, делая тени мягкими. Отведя левую руку в сторону, а правую приложив к груди, Эзоп будто спрашивал невидимого Ксанфа:
— Сбылось, я получил свободу, но что мне делать с ней?
По мнению Макса, Эзопу не хватало дополнительных декоративных элементов, фигура философа казалась слишком одинокой в том мире, который Игорь поскупился композиционно заполнить. Впрочем, Макс допускал, что его друг, оставаясь мизантропом, сознательно решил исключить всё лишнее, объединив в скульптуре только свободу и одиночество. В отличие от трудолюбивого Игоря, Макс жил мечтами, это был залог его благополучного процветания в той среде, где нет нужды приспосабливаться. Таким образом их совокупный результат теоретически стремился к нулю. Если один мастер лепил и постоянно ломал, то другой, не столько лепил, сколько воображал, каким будет очередное изваяние. Две не связанные конкуренцией противоположности.
Дождавшись к полудню всеобщего пробуждения, Макс пригласил Игоря, молчаливого очкарика и двух вчерашних, не сказать, чтобы целомудренных девиц, пообедать в летнем ресторане за углом. Прежде чем сделать заказ, Макс обратился к официанту с бодрящим эпиграфом:
-Спросить хочу любезный друг
-Сей интерес смешон и жалок
-Замкни моих сомнений круг
-По чём у вас хвосты русалок
Оставаясь душой компании, он поднимал во время трапезы темы, в равной степени волнующие, как мужчин, так и женщин. Тема вечной любви продолжалась темой вечной жизни, открывая обширные горизонты для обсуждения. Девушки были очарованы умением Макса всегда оставаться в центре внимания. Его светлый костюм и дорогой автомобиль давали понять, что этот мужчина не испытывает бытовых затруднений, способных отвлечь тонкую натуру творца от высоких идей. Неожиданно ожил очкарик. Он сказал, что с некоторых пор верит в вечную любовь так же, как сумасшедший верит в вечную жизнь или, как человек, чьё душевное здоровье не до конца ещё сломлено, полагает себя жителем матрицы. Романтический отголосок чужой истории несчастной любви, вызвал у остальных только неприятие.
— А если я уже влюблена, как решиться поскорей открыть избраннику свои чувства, чтобы вырвать у судьбы желанный приз?
Интересовалась та девушка, что казалась чуть моложе и шустрей сидевшей рядом подруги. Коснувшись под столом своей туфелькой ноги Макса, Инга приготовилась получить ответ. Возня под столом, вызвала у Макса приятное умиление и даже некоторый трепет. Выдержав паузу, он посмотрел по сторонам и ответил с определённой долей иронии:
— Понимаю, ты торопишься, но принятие такого решения требует времени, а быстро делаются только быстрые дела.
Для примера быстрых дел, Макс указал кивком головы на живот сидевшей за соседним столиком беременной дамы. Выражение лица Инги давало понять, что такой поворот событий, её не пугает.
Ветер, невидимой кистью смахнул с дальнего столика пустую пластиковую бутылку и покатил по мостовой. Игорь задумчиво посмотрел ей вслед. Стукаясь боками о дорожное полотно, бутылка двумя прыжками перескочила через проезжую часть. Оказавшись в тихом парке, она нехотя подкатилась к ногам студента, сохранив основное правило: взгляд зрителя, должен быть направлен лишь в ту область, где автор выстроил декорации. Свет погас. Картинка исчезла. Конец сеанса.
Диссоциативное расстройство
По окончании сеанса, путешественники оставляли кресла не сразу и долгое время сидели неподвижно, подражая себе, когда в обычные дни, после крепкого сна, не хотели покидать постель. Пытаясь вернуться в реальность, многие проводили самоанализ, соглашаясь с тем, что не каждый день увидишь такое.
Молодому человеку, работавшему на платформе в отделе снабжения, достался НИНИ Олега. Вернувшись из путешествия на Землю, он суетливо хлопал себя по карманам комбинезона в поисках билета для другого путешествия, на этот раз в Ниццу. Игорь с Максом не нашли места лучше и будучи в креслах спорили об экзистенциальном влиянии отдельной личности на целую эпоху. Макс настолько цепко успел срастись со своим нейронным протеже, что спроси кто-нибудь его настоящее имя, вряд ли он смог бы дать ответ. Тот, кому досталась судьба Вити-циркуля, исподлобья смотрел в сторону парня, сыгравшего роль Валеры. Между прочим, на сеанс к доктору, эти двое явились, как друзья. Находясь, всё ещё в образе телезвезды, Сеня Совков первым вышел из помещения транс энцефалографии и прикрыл за собой дверь, стараясь избегнуть неприятной процедуры раздачи автографов навязчивым поклонникам. Сделав пару шагов по кабинету, Сеня обернулся и неожиданно замер, увидев висевшую на стене картину. Это был портрет собаки, написанный, когда-то давно его мамой. Каким близким сейчас ему казалось детство, достаточно было протянуть руку. Сеня внимательно с любовью изучал каждую деталь, каждый мазок, забыв о том, где он находится и, кто он такой на самом деле. На прощанье, Елизавета Фёдоровна подмигнула доктору, пожелала ему новых научных прорывов и вышла в приёмную. Тут она увидела Антуана. Находясь прямо перед картиной, певец зачем-то высунул язык и активно им шевелил. Посмотрев на эти странные кривляния, она подумала о чём-то своём, взяла Сеню за руку и не спросив его согласия, поволокла к себе в гости на четвёртый уровень платформы. Благодаря стараниям доктора, жизнь вне Земли активно развивалась.
Были и недовольные, они сравнивали эксперименты Ламбовски с действием наркотика, причём крайне опасного, вызывающего тяжёлую зависимость. Через, какое-то время, многие возвращались к доктору ещё не раз, больше того, они приводили с собой знакомых. Попавшие в зависимость, не видели особой проблемы и прикрывались известной фразой: "Не разбив яиц, омлет не приготовишь." Принимая позицию любителей омлета, Лэмбо искренне сочувствовал критикам, неспособным воспринимать что-либо в разбитом виде, будь это цветочный горшок или куриное яйцо, или чьё-то сердце.
