дамочек экзальтированного вида, заглянув, увидев, что много военных, и они рассматривают фронтовые фотографии на стенах, стали громко возмущаться:
-- Это безобразие! Это пропаганда смерти и войны!
Английский майор, ухмыляясь, встал из-за стола, подошёл к ним:
-- Леди! Это не ваш формат! Не портите нам праздник, и мы не испортим ваш!
Самая наглая дамочка, пару раз беззвучно открыла и закрыла рот, потом выпалила:
-- Хам! Солдафон! Я буду жаловаться!
Выбежали на улицу. Бессердечные офицеры многих стран рассмеялись ей вслед. Врыв хохота, был таков, что перекрыл музыку, которая шла фоном, и мне в каморке было слышно. Дамочек я тоже зафиксировал. Пусть Центр посмотрит. Может, известные скандалистки, ходят по барам, ждут, когда их кто-то оскорбит, а потом подают в суд на заведение. Многие зарабатывают, как могут.
Эллис пошла, переодеваться, я встал за стойку. Скучать не приходиться.
Вошли немецкие офицеры. Спокойствие, равнодушие. Майор и два капитана. Смотрю на лица. Они удивились новой выставке. Озираются, рассматривают издалека фотографии военных лет. Подошли ко мне.
-- Добрый вечер, господа офицеры.
Заказали пиво, мясные закуски. Передал заказ на кухню, наливаю пиво. Предлагаю им присесть за столик. Моя задача – занять посетителями все столики. Одно место должно быть свободным.
Отслеживаю клиентов. Вечер будет жарким. Офицеры ходят по залу, рассматривая фотографии, снимают их на камеры своих смартфонов. Обсуждают. Пересылают фото со стен и свои снимки на их фоне друзьям, коленам. Кто-то звонит и приглашает на кружку пива. Это иностранцы. Не бельгийцы. В течение часа подтягивается народ. Зал почти полон. Заполняется барная стойка. Одно место должно быть свободным. Ставлю поднос с чистыми кружками напротив нужного барного табурета.
Приходится крутиться быстро. Народу прибывает. Они голодны, хотят выпить. Только успевай поворачиваться. Плюс пробежаться по залу, забрать пустую посуду, протереть стол. Спросить, не желают ли мсье офицеры ещё чего-нибудь заказать.
Некоторые уже встают, рассчитываются, чаевые действительно хороши. До двадцати процентов от суммы чека. Это щедро. Очень щедро для такого места и далеко не фешенебельного ресторана. Предлагаю тем, кто сидит за стойкой переместиться за освободившийся столик.
-- Мсье, полагаю, там будет удобно.
-- Нам и здесь неплохо, дружище! – слегка хмельные офицеры стран НАТО ответсвуют.
-- Там иные фотографии из вашего славного прошлого, вы их можете подробно осмотреть. – я не настаиваю, предлагаю.
«Терпение – добродетель!» -- так записано во многих трактатах. Ну, а у разведчика – это догма. Плюс умение ждать. Ожидание выматывает само по себе. Внутри кипит. Центр требует информации, наступательного движения. А как? Сказать, что не получается, потому что нужно ждать, выжидать, ожидать. Сложно. В сотый раз протираю стойку бара. Придёт – не придёт. Прямо как подросток на первом свидании волнуюсь. Любит – не любит. Не хватало ещё ромашку купить в цветочном киоске, там есть голландские, и сиди, обрывай лепестки.
Пришёл! Подполковник Тамм вошёл. Он опоздал. Лицо уставшее, походка расслабленная. Кого-то увидел в углу за столиком, помазал рукой. Уф. Столик занят. Компания изрядно уже выпила и что-то громко обсуждала, тыча пальцами в фотографию с рядами техники.
Только Тамм вошёл, я тут же убрал поднос с кружками. Табурет стоит несколько поодаль ото всех. Знаю, что Роберт не любит шумные компании, предпочитая проводить время в одиночестве.
Он оглядел зал, в поисках мест. Кое-где были свободные места за столиками, он обратил взор на стойку бара. Есть! Он пошёл на «его» -- подготовленное место.
Снял фуражку, полоса на лбу, надавило. Небрежно повесил её на стойку, растёр лоб.
-- Добрый вечер, мсье подполковник! Пиво?
-- Да. – он кивнул.
-- А закуски?
-- Пока ничего не надо. – он равнодушно махнул рукой, стал оглядывать зал. – У вас сменилась экспозиция?
-- Да. – кивнул я, наливая ему пиво. – Стараемся каждые две недели освежать.
-- Это хорошо. Новые фотографии, новые впечатления, -- он крутил головой, рассматривая.
Улыбка тронула его губы, когда он рассматривал центровую фотографию, специально подсвеченную.
Поставил пиво перед ним. Он сделал большой глоток, слегка запрокинув голову. Взгляд зацепился за фото, что висело над ним.
-- Ох! Ё! Это, что?
Он забыл про салфетку, оттёр тыльной стороной ладони губы пену от пива, встал, кружку на стол.
Он стоял долго, молча, забыл про всё, во все глаза, рассматривая фотографию, где он был моложе на десять лет.
Не отрываясь от фотографии, спросил:
-- Откуда это у вас?
-- Как и все фотографии. Из редакций военных журналов. Они охотно дают на экспозицию свои работы. Поверьте, у них там много. Но тогда бы мои посетители ничего бы не заказывали. А лишь бродили между столиками, рассматривая стены.
Я прикинулся лишь жадным барменом. Для меня все эти картинки – лишь для привлечения внимания посетителей.
-- Вы знаете, кто на этом фото? – спросил он?
-- Нет. – я пожал плечами.
-- Точно? – он насторожен.
-- Точно. Я человек не военный. Точно также не знаю, какая техника на других фото. Танки какие-то, пушки. – снова пожал равнодушно плечами.
-- Понятно. – подполковник кивнул.
Подумал, наклонив массивную голову. Не отрываясь, выпил почти всю кружку пива. Вытер губы салфеткой.
-- Водка есть?
-- Водка есть. – кивнул я. – Вас какая интересует? Есть: американская, польская, израильская, французская.
-- А русская? Русская есть? – настороженно спросил он.
-- Конечно, мсье. Есть русская.
Достал из холодильника «Столичную». Поставил перед ним.
-- Стакан.
-- Стакан? – я сделал удивлённые глаза.
-- Жаль, что у вас нет русского стакана. – он огорчённо покачал головой.
-- Подождите, мсье. С этой водкой, в подарочной упаковке шли не очень красивые стаканы. Я убрал их в дальний угол. – нагнулся, достал граненый стакан и стопку такой же формы.
-- То, что надо! – он удовлетворённо кивнул.—Сигареты какие самые крепкие есть?
Я достал пачку, открыл, щёлкнул по донышку, вышла наполовину одна сигарета. Спички с фирменной этикеткой и адресом моего заведения лежали в вазочках.
-- Мсье курит? – вежливо поинтересовался я.
Было видно, что Тамм переживает массу эмоций.
-- Мсье сегодня курит. – кивнул он. – Сейчас вернусь. Водку не убирайте и никому не давайте. Она – моя!
-- Как скажете!
Роберт вышел на улицу покурить, бутылку я убрал вниз. Было видно, что взволнован. Закурил, чуть ли не в зале.
Вернулся.
-- Стакан водки! – голос требовательный, взгляд жёсткий, как командир перед строем.
Мой голос вкрадчив, немного удивлённый:
-- Мсье будет пить в чистом виде, или развести соком?
-- Стакан чистой водки! Никакого сока! И… -- он подумал. – Эту стопку тоже налейте.
Мне не нужно, чтобы он быстро опьянел и привлёк внимание к себе окружающих. Пока что только я и он сам себя опознал на фото. Иные участники «массовки» мне ни к чему.
-- Мсье, позвольте заметить, что водка – очень серьёзный напиток и требует к себе внимательного отношения. Не желаете заказать мясное горячее блюдо? У меня тут были туристы из России. Они сумели выпить почти все мои запасы водки и кушали много мяса горячего. Я думал, что придётся вызывать «Скорую помощь», потому что любой другой бы уже умер от алкогольного отравления. Но они сами ушли и вели себя очень прилично. Даже не шатались
-- Хорошо. – кивнул. – Есть что-нибудь готовое? Чтобы не ждать. Дежурное блюдо имеется?
-- Конечно, мсье. Гуляш по-фламандски, мясо, картофель, овощи.
-- Только быстро!
Сделал заказ на кухню. Быстро подали. Всё это время Тамм сидел, задравши голову на фото.
-- Наливай! – кивнул он. – Есть ржаной хлеб?
-- Нет, мсье, нет. Только белый.
-- Кусок.
Налил стакан водки по нижнею каёмочку, стопку водки, подвинул ему, хлеб на тарелочке.
Тамм положил кусок хлеба на рюмку. Встал, перекрестился на католический манер, слева направо, посмотрел снова на фото, показалось, что слёзы блеснули в уголках глаз, выдохнул и одним залпом выпил стакан водки.
Никто на него не обращал внимания, даже те, кто сидел неподалёку.
Сел на табурет, охватив голову руками. Я пододвинул ему тарелку с горячим.
Он начал жадно есть.
-- Хлеба! – резко попросил он.
Я потянулся снять хлеб со стопки с водкой.
-- Не трогай! Другой кусок!
Подал ему. Отошёл обслуживать других клиентов. Конечно, мне хотелось быть рядом с ним. Но, увы и ах.
Когда я снова подошёл к нему, спросил, не нужно ли чего ещё. Он попросил ещё порцию гуляша.
-- Налей мне порцию водки. Но в стакан.
В мерный стакан, потом в стакан. «Один дринк» -- 30 миллилитров. В Англии – это 25, во Франции – 45.
Он поднял стакан чуть выше головы, как бы чокаясь с изображением. Выпил, закусил. Я протирал кружки полотенцем.
Поднял на меня глаза.
-- Вы знаете, кто на фото, где она сделана и когда?
-- Нет, мсье. Но она вам дорога, судя по вашей реакции.
-- На фото… -- он сделал глубокий вдох, загоняя рыдания внутрь. – Фотография сделана двадцать второго июня две тысячи седьмого года. В Афганистане в долине Сангин провинции Гильменд. А на следующий день, двадцать третьего июня, двое с этой фотографии, -- он снова сделал глотательное движение, загоняя слёзы внутрь, махнул пальцем, мол, налей. -- в результате ракетной атаки погибли сержант Калле Торн и младший сержант Яако Карукс. Еще четверо получили ранения — двое из них тяжелые, они так и остались калеками.
Я налил. Он снова махнул.
-- Вот, что значит для меня эта фотография.
Я вышел в зал, собрать посуду, принять заказ, протереть столики, поставил в окно кухни грязную посуду, подошёл к фото, как будто впервые её увидел.
Налил Тамму порцию. Протянул.
-- За счёт заведения. Я увидел, что вы там, на фотографии, только моложе и небритый.
-- Да. – кивнул, выпил. – Я. Вы правы. Моложе, полный идеалов. Идиот! Не так, конечно, как в 1995. Но, всё равно. Наивный, полный иллюзий, идеалов. Считал, что спасаю мир, планету от террористов. А сейчас эти террористы пришли в Европу под видом беженцев, и европейцы
