Двое танкистов с застрявшего танка ныряли в обжигающе холодную воду, зацепляли трос. Удалось это сделать только с третьей попытки. Затем, трясясь от холода, они залезли в свой танк, где распечатали неприкосновенный запас спирта и командирский -- водки.
Зацепили трос на полузатонувшем танке, привязали ко второму танку. Дернули. Трос напрягся, взревел двигатель, гусеницы зарылись в землю, полетели комья земли, танк дернулся раз, другой, третий, но, увы, безрезультатно. Духи взвыли на том берегу от радости и усилили огневой натиск. Казалось, что запасы гранат для РПГ у них бесконечны. По радиостанции запросили подмогу. Подошел еще один танк. Огнем из БМП и ручного оружия вновь отогнали духов.
Снова солдаты ныряли в ледяную воду, цепляли второй трос, на этот раз удалось с первого раза, и два танка, как мифические кони, разом дернули и потащили своего увязшего в грязи собрата. Медленно, неохотно многотонная махина дрогнула и начала выползать на наш берег. Завели двигатель и помогали выбираться. С крутых боков лилась вода, грязь, висевшая кусками, отваливалась. Мы ликовали!
Деревню предупредили, чтобы вернули председатели из Петропавловки и, что если повторится подобный фокус с засадой возле их деревни, мы их сожжем. Никто не собирался этого делать, да и не позволили бы нам это сделать, но тем не менее угроза подействовала. Через сутки вернулся председатель, правда, на кой ляд он нам нужен был? Но Буталов и наш генерал радовались. Теперь он постоянно присутствовал на КП. Прямо как вражеский агент.
Вновь пришла замена офицерам. Дал адрес жены и деньги на телеграмму. Надо же поздравить с 8 Марта.
Время шло. Наступило восьмое Марта. Женщин в бригаде не было, но отпраздновали его мы пышно. С тостами, с салютом за наших жен, матерей, сестер, подруг, любимых.
После праздника сообщили, чтобы готовились к наступлению и перемещению. Команда была дана только войскам, сосредоточенным на Западном направлении. Южное направление оставалось без движения. Нас на Западном было немного. Мы -- Сибиряки, по хребту полз 125 артполк из Питера, возле Аргуна сборная бригада из Ульяновска, вместе с полком МВД, на подходе, говорят, свежие части. Может нам на замену?
Вторую неделю дождь лил, как из ведра, не переставая ни на минуту. Как можно было передвигаться в такой каше? И вот тринадцатого марта был получен приказ. Чтобы все Западное направление поднялось и переместилось в заданные районы. И наша бригада поднялась и пошла. Оставили в Петропавловке только лишь медроту, ОБМО, рембат, а остальные -- вперед. И пошли, пошли, пошли.
Необходимо было переместить КП в станицу Ильинская, а также занять позиции северо-западнее станицы, в сторону Гудермеса. И вот представь себе, читатель, такую картину, когда нет гравийной дороги, и вся бригада ползет по глинистой дороге, ежесекундно рискуя сорваться, съехать в глубокий овраг, который примыкает вплотную к дороге.
При подходе к деревне начался минометный обстрел. Били из-за деревни. Прицел был неверный, но постоянно кто-то его корректировал, и поэтому с каждым новым выстрелом мины ложились все ближе и ближе. С господствующих высот начался обстрел из ручного автоматического оружия. А мы ползли, как черепахи, постоянно сталкиваясь, мешая друг другу. Слава богу, духам пока не везло.
Первый и второй батальон обошли по полям станицу и вырвались на поля. Там также их ждал противник. Как могли, разъехались с дороги, спешились и начали окапываться, приняли бой. По радиостанции сообщили, что спугнули каких-то двух женщин, что сидели в кустах. Может быть корректировщицы. Все матом в эфире обругали их. Тут бой идет, а они за какими-то бабами будут по полям скакать! Идиоты! Нашли время!
Никогда, читатель, не пробовал окапываться в глине после двухнедельного дождя? Земля, не земля, а масло. Лопата скользит, не цепляясь. Сверху летят с противным воем мины и падают с чмоканием в жижу, а спустя полсекунды взрываются, поднимая вместе с осколками огромные фонтаны грязи. И ты вынужден при каждом этом свербящем душу вое плюхаться брюхом, мордой в эту ненавистную жижу и пережидать разрыв. Мерзость, должен я тебе доложить.
Кое-как вычислили местонахождение противника и сами, из БМП, танков, навели собственные САУшки, начали долбить духов. Это здорово! Столько дней не было такого массированного огневого контакта, не было полноценного боя. История с завязшим танком -- это больше похоже на стычку, а не на бой. Может кто-то со мной не согласится, это мое субъективное мнение.
Но именно тогда все было как в Грозном. Снова адреналин бушевал в крови, все тот же привкус крови во рту. Страх, замешанный на азарте в душе, сумасшедший блеск в глазах. Я снова в деле!
Вперед! Вперед! Перекатом, в полуприсяде, до ближайшего кустарника. Юра рядом, в паре метров Пашка тоже прилаживается и поливает кустарник на крутом холме из автомата. Юра встает на одно колено и стреляет из подствольника, мы с Пашкой его прикрываем. Тут же рядом и другие офицеры и солдаты стреляют, окапываются. Первый шок от внезапного нападения прошел. Засиделись мы за это время. Забыли что такое настоящий бой. Зажирели. Мышечная память начинает работать. Перекат, перекат, очередь. Что-то шевелится, очередь туда, для верности еще одну. С Юрой работаем в паре хорошо. Он видит направление моей стрельбы и также посылает туда пару гранат. Один из разрывов гранат отличается от прежних. Одновременно с ним слышится крик. Кому-то из духов звиздец.
И вот духи дрогнули, попятились. Дави их, мужики! Ату, фас! Все это почувствовали, усилили натиск. Даже без оптики видно, как духи удирают. Кусты шевелятся, в просветах мелькают их спины. По радио тоже передают, что подобная картина и у первого и второго батальона. Тесним духов! Победа! Первая за столько дней ожидания. Живем, мужики! Вперед!
И тут кто-то вмешивается по радио и отдает какую-то непонятную команду. Сначала никто толком не сообразил что к чему. Думали, что духи шалят, отвлекают внимание, сбивают с толку. Вышли на другой частоте, других позывных, переспросили. Нет, все правильно. Прекратить перемещение, из боев выходить и возвращаться на исходный рубеж. Дурдом какой-то. Никто ничего толком понять не может. Все в недоумении. Было бы понятно, когда нас теснили бы, давили бы духи, и мы не могли с ними справиться собственными силами. А тут нет, мы их давим -- и приказ отступать!
Первая мысль у всех была, что это предательство в Ханкале.
-- Уроды московские!
-- Все, что только можно предали.
-- Точно, сейчас пришел наш черед!
И вот мы начали крайне неохотно возвращаться на исходные позиции в Петропавловку. Получалось, что духи бежали от нас, а мы от духов. В кошмарном сне такое не могло никому привидится. В глазах местных жителей выходило, что мы испугались и трусливо бежали. Духи сильнее. Когда вновь входили в станицу было видно по глазам встречавшихся на пути, что они торжествуют. Зато мы были злы, как черти в аду. На месте нашей прежней стоянки уже копошились местные, собирая, то, что мы не успели вывезти. Выстрелами в воздух разогнали их.
Глава 23
Генерал, комбриг, начальник штаба, не переодеваясь, сразу поехали в Ханкалу, разбираться. Оказалось, что из-за дождей, видите ли, остальные части не смогли передвигаться. Завязли, сукины дети! Одна, лишь, Сибирская махра сумела вывести технику и выполнить поставленную задачу. Недоноски элитные! Сибиряки вгрызаются в асфальт в Грозном, идут вперед, рвут жилы, гробят технику, а остальные засранцы не могут по грязи передвигаться. Блядь, так что получается, будем только в июле воевать?
Так и простояли мы без движения еще три дня. Через день дождь закончился, поднялся ветер, выглянуло солнце, подсушило дороги, землю. Поехали!
На этот раз переход прошел без каких-либо эксцессов. КП бригады разместилось в школе, которая уже больше года не работала. Не нужны были Дудаеву образованные люди. Читаешь Коран -- значит, уже академик. Дети гор, что поделаешь.
Школа была разделена на два корпуса. В первом разместился сам штаб, а во втором -- через дорогу -- разведчики, химики, через несколько недель к ним присоединятся медики. Пока медики остались в Петропавловке. Позади школы находился скотный двор, там разместился узел связи и прочие службы.
Мы с Юрой поставили свою машину перед школой. По соседству по доброй традиции устроился Серега Казарцев, рядом строевая часть, секретка, там же и склад топокарт. Строевую часть возглавлял прибывший по замене майор Серега Артамась. Прозвище у него было -- Фантомас. На что он, правда, здорово обижался. И только друзьям позволял так себя называть. Нас с Юрой он был значительно старше, считал выскочками. Да мы к нему в друзья и не набивались.
Началось знакомство с местными. Они как всегда заверяли нас в своей лояльности, охотно рассказывали страшные сказки о духах, как те над ними издевались и т.д. и т.п.
На следующий день произошел забавный случай. У комбата второго батальона случился день рождения. На войне день рождения -- это особый случай. И вот замполит этого батальона пошел на самоубийственный, но благородный, поступок. Ночью вместе с водилой он угнал два БМП, проехал за ночь все блок-посты, попав пару под обстрелы, неизвестно чьи, но вышел из них живым: дуракам везет. Приехал под утро в Моздок, хотя там тоже усиленные милицейские посты на въезде и военных как грязи, но, тем не менее, -- это факт. Подрулил к магазину "Хлеб-Торты", поднял сторожа, тот позвонил директору. Когда приехал перепуганный директор, ему популярно объяснили, что им нужен самый лучший торт, который он только может найти у себя. Конечно, от него никто не требует Новосибирский торт, ведь всем в бригаде известно, что только там умеют делать самые вкусные торты. По случаю войны сойдет и хреновый, местного производства. Директора магазина это сильно обидело. Он собственноручно вынес и запаковал самый лучший, большой торт с надписью "С Днем Рожденья!". В придачу дал свечей для украшения. Протянутые деньги отвергнул.
Купив по дороге на оставшееся деньги шампанского и водки, замполит под утро вернулся в свой батальон. Каково же было удивление и радость комбата, когда поутру весь построенный батальон поздравил его тортом и шампанским. Правда, того батальона было всего-то тридцать человек вместе с комбатом и его заместителями, хотя и держали они участок обороны длиной в три километра. И это не анекдот и не солдатская байка про ночной поход за тортом, чистая правда, нет ни грамма вымысла. Вот, что значит на войне уважение и взаимопонимание. И не лизоблюдство это. Все воюют не за страх, а за совесть. Будешь думать о наградах, повышениях, свои же быстро тебя раскусят, и никто не будет тебе прикрывать спину в бою, никто не поделится глотком воды, водки. Ты или в коллективе, или труп, третьего не дано.
По ночам стали обстреливать наших часовых. Жертв не было. Пришлось всю территорию перед собой заминировать и
