- это сигареты. Может, кто курить не будет.
- Мужики, вы уже не первые. И еще много ко мне подойдет. Имейте совесть!
- Юра! Это он о чем?
- О совести.
- А что это?
- Не знаю. Почки знаю, печень знаю, желудок тоже знаю, а вот совесть? Нет, не знаю. А ты, Слава?
- Не слышал.
- Серега, у нас есть почти абсолютная монополия на спирт, и неужели ты своих соседей отфутболишь? Нехорошо все это.
- Ты представляешь, как мы будем в отместку мочиться на колеса твоего автомобиля, да какать нам тоже придется под твоей дверью. Ты представляешь?
- И так всю оставшуюся войну.
- А это дурная привычка и может перейти и на мирное время. Будем гадить перед дверями твоей квартиры.
- Ты только представь себе, выходишь ты утром на службу и падаешь, поскользнувшись на дерьме. Весь такой красивый - и в дерьме. Обидно, да?
- И все это из-за каких-то сигарет.
- Придурки.
- Слава, по-моему, мы недавно это уже слышали.
- Кстати о птичках, когда будешь на "Северном", передавай привет коменданту Сашке, пусть положит нам побольше сигарет и чего-нибудь от себя.
- Он вас и не вспомнит.
- Вспомнит, куда он денется.
- Так насчет твоего выбора?
- Какого выбора?
- Или до окончания службы ты будешь скользить на дерьме, или дашь нам сигарет. С пенсионерами мы не воюем.
- Да пошли вы...
- Юра, он выбрал дерьмо.
- Определенно. Начнем сегодня вечером. Пашка нам поможет.
- Вас что, специально по всему СибВО искали и поселили в одном кунге?
- Не только по СибВО. Я из ставки ЮЗН приехал, а Юрка - со СКВО. Поэтому - это судьба, Сергей Николаевич. И придется тебе постоянно нести свой крест.
- Поскальзываясь на дерьме. Но этого можно избежать...
- Если подбросить нам сигарет.
- И тогда мы будем всегда тебя рады видеть.
- И детям своим будем рассказывать, какой ты замечательный и сердечный человек. А если нет, то тоже расскажем. Что ты дерьмо.
- Идиоты.
- Клиент еще не созрел.
- Ничего, как пару раз упадет - созреет.
- Так как?
- Завтра поговорим.
- Так бы сразу. Спасибо.
- Клиент созрел. Спокойной ночи.
Мы пошли спать в свой кунг. Постепенно навалилась усталость, страшно хотелось спать. Придя "домой", мы застали Пашку за накрытым столом. Он сиял словно новогодний пряник на елке, завернутый в фольгу. Счистив налипшую на ботинки грязь, сделавшую их похожими на огромные бахилы, мы ввалились в кунг.
- Ты что сияешь, как приз выиграл? - спросил Юрка у Пашки. Я молчал, в голове крутилась какая-то мысль, не оформившаяся до конца, но казалось, что очень важная.
- Так, я наслышан, что вы сотворили на "Северном"...
- Молчи. Молчи и никогда никому об этом не говори. Ничего не было. Ты понял? - жестко я оборвал его. Не было желания даже вспоминать, а обсуждать это - тем более. - Доставай, что есть у нас в заначке. А мы пойдем руки вымоем.
Оставив оружие и раздевшись, мы вышли с Юркой на улицу с чайником теплой воды. Поливая друг друга и отфыркиваясь, мылись долго и тщательно. Кожа вновь задышала. Вытерлись жесткими армейскими вафельными полотенцами. Присели на лесенку, закурили, подставив лица не очень холодному ночному зимнему ветерку. Было желание вот так долго сидеть. Просто сидеть и ни о чем не думать. Сидеть и курить. В кулаке разгорается от затяжек огонь сигареты, обжигая ладонь. Благодать. Юрка вмешался в мое мажорное настроение:
- Ты что на Пашку напустился?
- Нечего попусту языком трепать. Что было, то прошло, а обсуждать, из пустого в порожнее переливать, тем более солдату, ни к чему. Сейчас будет ходить, трепать по КП то, что мы ему расскажем. Пусть обижается, но молчит. Я думаю, что если выберемся, тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, то у нас еще на дыбе спросят, что это вы, сукины дети, замышляли. Просто в бой не идти, или хотели мятеж поднять. Поэтому и тебе советую заткнуться и не вспоминать об этом.
- Испугали ежа голой задницей.
- Мы с тобой, родной ты мой, не на Великой Отечественной, а в войне за чью-то собственность. И вот хозяин этой собственности и спросит нас, не против него ли мы собирались повернуть вверенное оружие. Технику и людей. Юра, мы с тобой участники такого дешевого водевиля, что если бы не было так страшно, то можно было бы просто посмеяться. Вот ты знаешь, для чего ВСЕ это?
- Брось, Слава, крыша поедет.
- Она у меня уже съехала, раз я начал задавать такие вопросы, - я достал новую сигарету и от окурка прикурил, потом бросил его под ноги и затушил каблуком.
- Вот так и нас с тобой, придет время, а оно придет раньше, чем мы предполагаем, выбросят. Вытрут ноги и выбросят. И как ты, когда покуришь, сплевываешь, так и нам вслед плюнут. Попомни мои слова. Если мы сейчас посмели командующему показать свои зубы, так и не побоимся показать, а если надо, то и перегрызть глотку - начальнику, командиру. Мы привыкли к крови, к смерти. Я не могу спать, если ночью тихо. Когда работает артиллерия, то сплю как младенец, а когда авиация, еще лучше.
- Я тоже, - тихо заметил Юрка.
- Вот ты ответь на один простой и глупый вопрос, что такое национальность?
- Как что? - не понял Юрка. - Ты с ней родился. Если хочешь, то Богом она дана тебе.
- А если, допустим, чеченца в младенчестве вывезли во Францию. Всю жизнь скрывали от него, кто он. Дали свою фамилию, воспитывался он в той среде. Обучался в нормальной французской школе, потом в ихнем институте, постиг их культуру. Кто ОН? Если тебе легче, то не чеченца, а русского вывезли во Францию. Жаль, что не меня. Так, Юра, КТО ОН?
- Получается, что француз, - неуверенно произнес Юра.
- Так вот и получается, что национальность - это не биологическая категория, а социальная. То есть люди сами создали себе проблему, придумали национальный критерий и, прикрываясь им, стравливают нас. Древние придумали аксиому, которая действует: "Разделяй и властвуй". Ты вспомни, что даже в советские времена, когда был провозглашен лозунг о равенстве наций и народов, русские служили на национальных окраинах, а "чурки" - в Прибалтике или в России, прибалты - на Украине, в Молдавии. Тем самым получалось, что стрелять, в случае бунта стрелять в соплеменников тяжелее, чем в аборигенов. А отцы-замполиты искусственно подогревали национализм.
- А как же патриотизм? Любовь к Родине?
- К Родине?
- Да, именно, к Родине, - Юрка торжествовал. Вопрос был трудный.
- А что такое Родина, Юра? - тихо спросил я. - Я не цыган, не еврей и не какой-нибудь кочевник. Но ты мне объясни, что такое Родина. Какой смысл ТЫ вкладываешь в это понятие. Раньше солдаты кричали "За Бога, Царя, Отечество!", потом "За Родину, за Сталина!" А сейчас? "За Родину и Президента!", "За Родину и Грачина". - Я сплюнул. - Лет через двадцать, может, в каком-нибудь фильме и покажут, как идут цепью на пулеметы с таким идиотским криком. И как говорил Грачин, что мальчики умирали с улыбкой на устах, всадил бы я ему грамм тридцать свинца в брюхо и посмотрел, как он бы умирал с улыбкой на устах. Так что такое Родина? Это Президент, который развалил Союз, а потом бросил нас с тобой в одно пекло, в другое, третье. А в личном деле даже отметки забыли поставить. Разве Родина, которая любит своих сыновей, пошлет их на смерть? Разве нельзя было хирургически уничтожить опухоль - Дудаева? Молчишь. Можно, все можно. И мы, и весь мир хлопали бы в ладоши, что так аккуратно все провели. Все можно, если ты не в сговоре с Дудаевым. Патриотизм? Оскар Уайльд, был такой толковый англичанин, сказал, что патриотизм - это последнее прибежище негодяев. Самый главный парадокс заключается в том, что я люблю Россию, люблю эту территорию, но не люблю правительство. А данный парадокс рождает ненависть к понятию "Родина". Трудно жить в стране, которую ненавидишь.
- А зачем ты воюешь? И, на мой взгляд, неплохо воюешь.
- Не подлизывайся. Сам не знаю. Родину защищаю. Парадокс. Дурдом. Здесь все просто. Черные и белые. Индейцы и бледнолицые. Мы защищаем свою Родину, которую они пытаются разорвать. Крыша едет от таких мыслей. Знаешь такой анекдот: приезжает в часть генерал и ходит, проверяет. Потом говорит командиру: "Мрачно у тебя здесь, покрась забор во все цвета радуги". Командир под козырек: "Есть!" Идут дальше. Генерал: "Поставь кровати в шахматном порядке, все веселей будет". Командир опять: "Есть, товарищ генерал!" Генерал: "Ты что, командир, личного мнения не имеешь? Под всякую чушь, ерунду отвечаешь "Есть"?" Командир: "Мнение-то я имею, а вот выслуги у меня нет, а то бы я тебя, генерал, с твоей чушью на хрен послал". Нет у меня, Юра, выслуги. А то бы не было раздвоения личности у меня.
- Так, может, тебе к психиатру сходить?
- И он мне объяснит, что такое Родина и чьи интересы я здесь защищаю? И почему нефтеперегонный завод мы не можем взорвать? А руки так и чешутся. Устроить кому-нибудь большое западло. Вот только если бы восстанавливали потом только они из своего кармана, то было бы хорошо, а то ведь за счет бюджета. Кстати, Юра, ты ведь знаешь, что авиация в первую очередь дотла разнесла местное министерство финансов?
- Знаю, ну и что?
- Давай спорить, что сейчас авиация не дворец Дудаева в темноте долбит и не склады с боеприпасами и казармы духов, а чеченский Госбанк.
- Да ну, вряд ли, - протянул Юрка, - хотя если эти уроды сначала Минфин, а затем, по логике, накануне штурма... Вполне могут. Тем самым они предупреждают, что скоро штурм. Во гады!
- А я о чем. Так что такое Родина, Юра?
- Пошел на хрен. Софист несчастный. Тебе в замполиты надо было идти.
- У меня папа бывший военный, так я от него перенял стойкую антипатию к замполитам, хотя и там иногда попадаются порядочные люди. Редко, но бывают.
- Пошли жрать, а то околеем. Напьемся?
- С радостью, но не получится. Тем более что и день был тяжелый. Вспомни, мы с тобой выкушали по полкилограмма водки на нос, закусывая только "курятиной", и хоть бы хны.
- Было дело, - Юрка мрачно сплюнул. - Бля, во жизнь! Захочешь напиться и не можешь. Приеду домой - нажрусь до зеленых соплей и мордой в салат.
- Точно. В салат. В "зимний". По самые уши. Вот только как бы не захлебнуться.
Мы засмеялись. Когда задаешь глупые вопросы, на которые у тебя нет ответов, и ты ничего не можешь изменить, остается только плыть по течению, держаться за напарника. Мы вошли в кунг. Пашка накрыл стол и поставил в центре открытую бутылку водки.
- Коньяк остался?
- Остался.
- Так ставь его на стол. Радуйся жизни.
Юрка укоризненно посмотрел на меня. Было понятно - неизвестно, доведется ли нам выпить коньяк этот позже, но взгляд его красноречиво говорил, мол, зачем я свои гнилые мысли на бойце вымещаю. Пашка, не убирая водку, поставил коньяк. Я взял, открыл и почти полные налил стаканы. Было дикое желание напиться.
- Поехали! - я поднял свой пластмассовый стаканчик.
Остальные последовали моему примеру. Сдвинули свои "кубки", они прошелестели, темная жидкость коньяка в них заколыхалась, когда мы чокнулись. Опрокинул. Тяжелая, вязкая жидкость потекла вниз. Я зажмурился от удовольствия. Вот она дошла до желудка и начала там растекаться теплом. Принялись закусывать. Молча, без слов. Нечего говорить. Все уже определено, решено без нас. Можно написать рапорт и уехать домой, но такой мысли даже не возникало.
Мы быстро жевали, как только тепло начало в желудке проходить, я разлил остатки коньяка. Юрка быстро
