- Вот, товарищи, - саркастически улыбаясь, начал первый, выдержав предварительно нужную для осознания важности момента паузу, - все заинтересованные лица в сборе. Ни для кого не тайна, что вчера я отчитывался в области по вопросу, связанному с положением дел в сельском хозяйстве района. Как вам известно, в этом вопросе мы не самые последние в области, есть хозяйства и похуже наших колхозов, и совхозов. Отчёт плановый, и всё бы ничего, если бы вот этот, с позволения сказать, специалист по сельскому хозяйству не внёс в текст некоторые элементы сатиры и юмора. Только его мы должны благодарить за то, что наш район, бывший всегда передовым, втоптан в грязь, - хозяин кабинета обвёл присутствующих строгим взором.
Присутствующие с интересом рассматривали провинившегося коллегу, будто видели его впервые. А как же – не каждый день увидишь человека, которому при помощи таких прозаических вещей, как перо и бумага, удалось загубить передовой район.
- Я не против того, - продолжил первый, - что работники райкома обладают чувством юмора, но надо же знать время и место! Иван Сергеевич, - протянул он лист с печатным текстом второму секретарю, - озвучьте, пожалуйста, абзац из доклада… Я там сделал пометки. Пусть товарищи послушают и оценят уровень мастерства автора текста.
Второй секретарь долго доставал из футляра очки и пристраивал их на переносице. Затем тщательно прокашлялся и приступил к чтению, близоруко всматриваясь в текст.
- Значит так …. «… в отчётном году район перевыполнил план сдачи государству по мясу на сто семнадцать процентов в том числе: по говядине на сто девятнадцать процентов, по свинине – на сто четырнадцать процентов и по птице – на сто восемнадцать процентов. Всеми хозяйствами района за прошедший год было сдано государству пятисот тысяч около яиц». Гм, - хмыкнул первый зам, не сумевший с первого раза вникнуть в смысл прочитанного. – Что-то здесь не того… «за прошедший год было сдано государству пятисот тысяч около яиц», - повторил он рассеянно. – Белиберда какая-то получается. Около каких яиц?
- Вот-вот, - оживился первый, - тоже меня спросил и руководитель областной партийной организации. Так прямо и спросил «около каких яиц идёт речь, уважаемый Александр Дмитриевич. Проясните товарищам, а то не все поняли глубину глубин Вашей мысли». А в зале полторы сотни человек и все ржут, как кони. Как же, нашёлся Александр Матросов, принял весь огонь на себя. Многих я в тот день от неприятностей избавил, зато себе хлопот организовал на ровном месте по самую макушку. Первый говорит: «Не знал Александр Дмитриевич, что ты у нас такой талантливый юморист. Смешить умеешь не хуже Райкина. Но впредь постарайся развлекаться в других местах. Совещание обкома партии для этого место не совсем подходящее». А после совещания поговорил со мной по-другому. «Смотри, - говорит, - клоун, впредь так не шути, а то проблемы возникнут около твоих яиц. Их у тебя, конечно, не пятьсот тысяч, а только два, но я думаю тебе они дороже, чем все яйца мира – и куриные, и прочие. А с вопросом этим разберись, накажи виновных. Халатность в нашем деле недопустима». Вот так, дорогие товарищи. Машинистка бездумно отбарабанила по клавиатуре, а специалист не удосужился вычитать текст после поправок. В итоге имеем то, что имеем.
- А-а-а! Около пятисот тысяч яиц, - прозрел второй, не отличавшийся острым умом. Потому видно так удачно и продвигался по служебной лестнице.
- Я думаю, если бы так было написано и прочитано, проблем бы не возникло. Ну что же, уважаемый Григорий Петрович. В связи с тем, что проблема яиц назрела и даже перезрела, надо её как-то закрывать. На кон поставлены лучшие яйца района. Свои колокольчики я, благодарение Господу и руководству, пока сохранил, а вот с твоими, Григорий Петрович, надо что-то делать и отрапортовать наверх, какие меры по этому поводу были приняты. Какие будут мнения, товарищи?
Мнения были разные – от строгого выговора до исключения из рядов партии. То, что исключение не только конец карьеры, но и биографии в целом, знали все. С «волчьим билетом» человек превращался ни во что. Им мог помыкать любой и каждый. Человек оставался без какой-либо надежды на сострадание и сочувствие со стороны окружающих. Наконец, после долгих прений остановились на приемлемом варианте: из райкома уволить и перебросить парторгом на птицеферму поближе к яйцам. Нерадивой машинистке повезло меньше. Её сослали в автобусный парк, где зарплата была в два раза меньше, а работы подкидывали в три раза больше, плюс рабочие субботы.
На этом волна цунами, прокатившаяся по райкому, утихла, не вызвав больших разрушений и значительных жертв. Отделались малой кровью. Наверх отрапортовали о принятых мерах и получили одобрение и положительную оценку принципиальности товарищей коммунистов районного звена. Всё улеглось, успокоилось и забылось. Нерешённым остался один кадровый вопрос: кто-то должен был собственной грудью закрыть образовавшуюся в сельском хозяйстве района брешь – занять освободившееся место уволенного инструктора, курирующего сельское хозяйство.
Первый секретарь райкома партии на то и был главным человеком района, что любой вопрос мог решить без задержек и проволочек в соответствии с основными принципами партийной дисциплины. Сразу же, по окончании судьбоносного совещания, в кабинет хозяина был вызван никто иной, как инструктор по машиностроению Сергей Викторович Котов, и вопрос был поставлен ребром.
- Ты, Сергей Викторович, если мне не изменяет память, из деревенских будешь, - поинтересовался первый у оробевшего инструктора, вышагивая по ковровой дорожке.
- Совершенно справедливо – крестьянская, так сказать, кость, - не на шутку струхнул Серега, не понимая, к чему клонит шеф. Папа его, он точно знал, кулаком не был, а вот в отношении деда сомневался, мутный был старик. Недолюбливал советскую власть, почему-то. «Неужто вынюхали, что-то непотребное, - нервно думал он, - опасаясь, что кто-то основательно порылся в его биографии и накопал там что-то скверное». Хотя нарыть ничего такого крамольного не могли, поскольку при поступлении на работу в партийные органы претендент проверялся до восьмого колена самым тщательным образом. С чистотой рядов было весьма строго. Блюлась основательно.
- Ну, вот и чудненько, - подвёл черту первый. – Возьмешь на себя вопросы сельского хозяйства района.
- Но я же курирую вопросы машиностроения, Александр Дмитриевич, и образование у меня техническое….
- Не страшно, - отмёл хлипкую аргументацию шеф, - главное жилка у тебя крестьянская есть и опыт партийной работы имеется. А это уже не мало. Справишься. А мы пока без спешки и суеты подберём подходящую кандидатуру. Так что для тебя это совмещение – явление временное, ненадолго…. Иди, принимай дела. Будет потребность в консультациях или советах – не стесняйся, заходи ко мне, привлекай Григория Петровича. Он мужик с пониманием ситуации, горячку пороть не станет. Такое паскудство с каждым случиться может. Никто не застрахован от подобных неприятностей. Так что с райкомом он рвать отношения не станет – не диссидент какой-нибудь.
На поверку районного сельского хозяйства оказалось всего три совхоза да два колхоза. Разбираться пришлось недолго. В процессе ознакомления с хозяйствами нащупались весьма заметные плюсы, связанные с новой работой. Директоров и председателей, не один год плотно сидевших в своих креслах, не надо было учить, как работать с вновь назначенным инструктором. К безмерной радости жены и тёщи мясо, масло, яйца, овощи, фрукты и другие блага – все, чем богаты были подотчётные сёла, полноводной рекой потекли в его дом. В условиях тотального дефицита это было немаловажно. Воистину, не знаешь, где выгадаешь, а где прогадаешь.
А вскоре обнаружились и другие более весомые плюсы нового назначения. В одном из колхозов, „Первомайском”, трудилась кукурузоводом единственная на весь район героиня труда Зинаида Хрусталёва. Их, героев этих, на всю область человека три, не больше было, и одна, надо же тому случиться, била производственные рекорды именно на территории подконтрольной их району. Периодически, знаменитость района извлекали с кукурузных полей и всячески уважали – награждали грамотами, юбилейными медалями, ценными подарками и путёвками «на юга». Время от времени вызывали в обком и вышестоящие инстанции и там тоже чествовали, как предписывала известная партийная мудрость – „от каждого по способностям, каждому по труду”.
Простой советский человек должен был видеть, что герой труда пользуется в нашей стране заслуженным почётом и стремиться к тем же производственным высотам. Сергей же Викторович, как лицо ответственное за эти героические подвиги на сельской ниве и непосредственно за саму героиню, был всегда рядом. Сопровождал, представлял её интересы на встречах с трудовыми коллективами. Можно сказать, стоял у заслуженного плеча. Естественно, и ему перепадали кое-какие льготы за приближённость к знаменитому телу в силу занимаемой должности. Всё устраивалось как нельзя лучше. Был, правда, в этом деле один негативный момент. Даже так, скажем, не момент, а скорее нюанс. Зина Хрусталёва при всех своих положительных качествах и огромной тяге к ударному труду внешне смахивала на большую антропоидную обезьяну. Особенно поражали сходством черты лица, которые были ближе к чертам приматов, чем, к человеческим, плюс ужимки очень похожие на те, что мы видим по ту сторону клетки в зоопарке.
[justify]Глядя на нее, Серёга понимал, как трудно работникам культа, имея вот такой материал под руками даже в единичных экземплярах, продолжать настаивать на божественной природе человека. „Дарвину, - думал он, - пришлось легче. Насмотревшись за свою жизнь на разновидности человеков, он даже в те давние времена, когда религия была в большой моде, настолько проникся прогрессивной, но богомерзкой идеей
