Египетская... ночь...

придворного был бесчеловечно-глумливый укус на щеке и где-то между шеей и плечом след от удара чего-то, что дает молния (ее пытали), глубокая рана в середине живота (она сопротивлялась); а когда я, заливаясь слезами над погибшей, так мучительно и незаслуженно, подругой и…
Еле приведя в чувство Вашу суженную, потребовала объяснений и высказывания мыслей по поводу случившегося у Имхотепа, ему хватило безбожия рассмеяться (мне в лицо), назвать "помешанной" и оклеветать Анксу-Амо небылицей о том, как она, "полная тупой преданности куколки (которую я все равно заполучу), кинулась на него первая, сама ввязалась к нему в кокетливую драку, а потом вдруг испугалась и убежала - удавилась; но... «Ты молчи об этом лучше, не то я тебе и не то приготовлю!...".
Я живу в страхе и отчаянии, зная, что стала свидетелем всех его преступлений, которые не скрою, как бы он меня не заставил о них соврать или молчать; главное... Я изо всех сил пытаюсь сохранить Ваше чадо и Вашу, самую преданную и дивную, из каких бывают, подругу; но...
Слаба, боюсь, медленно... Теряю рассудок!...
Помогите Си-О-Мону, Клеопатре, Вашей Родине!...
Заточите Имхотепа в темницу за все, что он... Еще думает совершить!... Молю Вас, возвращайтесь!!!".
Прочитав это письмо я, наскоро ощутив вставшие дыбов волосы и то, что все слова заплетаются, пропадают от шока, проглотив сухой и тяжелый ком в горле, чувствуя, как все внутри смерзлось от страха…
За мою любовь и за сына, свою страну, как разгорается злость к Имхотепу (который подлизывался и панибратствовал больше всех, раздражал своими причудами и выходками давно); сам вцепился в руль галерки, отпихнув капитана и надломлено попросив Неферти покинуть носовую фигуру корабля, на которую она любила устраиваться, чтобы первой увидеть вражеские выстрелы, отразить их и первой увидеть землю...
Когда я, махом вскочив на раскаленный египетский песок в порту, сев на коня и со всего волнения пришпорив его ко дворцу, не слушая радостно-деланных восхвалений народа и стражи с жрецами; пустился стрелой во дворец, был...
Просто обездвижен увиденным: в моих покоях, двери в которые выломала и прожгла-рассекла самоотверженная персиянка, в колыбельке кричал, зовя маму и протягивая ко мне ручки Си-О-Мон, перед нею…
Стояла, растрепанная и чуть заплаканная, белая, как снег, Клеопатра, твердо и смело, преданно закрыв ее собою и впившись в нее ручками, отодвигая ее к окну (там, уже готова была принять и навсегда увезти в безопасное место нашего ребеночка, отталкивающая псов-персов, опять лезущих в окно, мечами, все же запрыгнувшая на раму, ловкая Неферти).
А к дрожащей, но не двигающейся с места, короне и платью, щеке моей девушки-феи, норовил притронутся Имхотеп, к ней, спокойно пытавшейся облагоразумить его словами, легкой укоризной и легким отталкиванием, с приторной ухмылкой, стеклянными и пустыми глазами, что, расплывшись в своих черненьких подлизываниях, лжи и грезках, поди, забыл, что ее муж и отец ее ребенка здесь и...
Он (то есть я), вновь обнажаю меч и кинжал с плетью, окликиваю противника и готовлюсь в бой, почувствовав себя на поле гладиаторов и самураев, рыцарем свой дамы, обрадованно-взволнованно пристально всматривавшейся в мои галаза и мягко-встревоженно умолявшей меня "не делать этого" (ее обворожительному голоску вторил другой, Сеа-Ти, сцепившей у меня руки едва не под талией и грозящейся Имхотепу "лютой смертью и нескончаемыми муками", если тот "хоть пальцем прикоснется к Клеопатре, Си-О-Мону» или ко мне; на это...
Тот ухмыльнулся еще шире и придвинулся к моему ангелу - доброй-красавице-журавлю ближе, обещая "роскошные дворцы, обожание и безбедную вечность с ним"; не в силах терпеть такое, я осторожно отпихнул ногой ее землячку, все удерживавшую меня, подтолкнул служанку, побежавшую за охранниками, палачами и жрецами, и поскочив вплотную, приготовив сражаться, дернул Имхотепа к себе, с размаху дал ему по лицу, оттолкнув от Клеопатры и...
Вновь падаю к ней в объятья, целуя сына и ее, не заметив... острого, своего кинжала, четко и глубоко вонзенного мне в сердце, схваченным бандитом в одеждах придворного...
Что-то успокаивающе гладит меня по щеке (это рука Клеопатры, с молитвами плачущей надо мной, положенным в роскошный саркофаг); мне...
Спокойно, легко на душе (она, долго упрашивая не забывать "своего папу с мамой и дом" целовала и обнимала нашего сына, которого, переодетого простым крестьянским мальчиком, запеленала в бедные ткани и отдала переодетой персиянке, мягко приказав отвезти его в ту деревню, той страны, где я впервые, без возврата, улетел к облакам, взглянув на нее)...
Сын мой там, растет и крепнет, справляется с делами, пусть не такими роскошными, но не приносящими зато вязь суеты, неплохо и не ссорится ни с персами, ни с монголами, ни с какими-нибудь еще… имхотепами; надеюсь, Бог и судьба одарит его за это верными друзьями, хорошей невестой и ребенком, как меня, вдруг...
Кто-то мягко снимает с меня маску, чувствую шипение и меткий укус кобры, поразивший чью-то нежную руку, взявшую с трудом мою и тихонько положившую себе на, еще теплый, мягкий животик; что...
Медленно утихает - его прелестная хозяйка целует меня и тихонько кладет гладкую головку туда, куда мне всадили кинжал; снова, как странно и...
Желанно - египетская ночь осторожно вновь клонила меня в сон, или вернее сказать - в волшебную дрему, в магическом миге которой я...
Утопаю в белоснежных лучах... улыбки и кроткого взгляда, того поцелуя, той девушки, чей танец и пение, чье необычное для моей страны платье, вновь убаюкивают меня...
(Ведь… то все...
Ты, ты... Клеопатра, моя любовь, что нежит меня так сладостно, даже…
Сейчас, мое сердце с тобою, моя душа...)