Проклятый род

написано в книге дальше мы сможем защитить себя от совершения очередных ошибок.
Никто не поддержал начатого священником разговора. Участковый со всеми попрощался и ушел, а Юру с Андреем баб Маша повела на ночлег в дом, который находился недалеко от церкви. Он был деревянный и состоял всего лишь из двух комнат. В одной из них находились железные кровати, а другая была занята под кухню. Домик служил своеобразной гостиницей для тех, кто приезжал в Сыравель из других сел на Ильин день, когда из Никольской церкви устраивался крестный ход через все село в Ильинскую церковь, расположенную на кладбище.
Все события минувшего дня очень утомили Орфеева и Почепова, так что оба легли на кровати и тут же уснули. Примерно в час ночи Андрей был разбужен криком Юры, который как будто с кем-то боролся. Андрей включил свет и увидел, что Юра держится руками за горло:
— Меня кто-то душил. Сначала пытались вытащить книгу из-под подушки, а потом, когда я стал сопротивляться, стали душить.
— Но здесь никого нет, — сказал Орфеев, осмотрев комнату. — И дверь закрыта у нас изнутри.
Ничего, не обнаружив, выключили свет. Через некоторое время Юрий заворочался на кровати и сдавленно захрипел. Орфеев снова включил свет и увидел, что Юра без сознания, а на шее его видны следы от удавки. Вылив на лицо Почепова стакан холодной воды, Андрей быстро привел в чувство друга.
— Слушай, Юр, не нравится мне все это. Надо отсюда уносить ноги. Сейчас полвторого ночи, а через час придет в Рипецк автобус из Москвы, мы на него еще успеем.
Почепов в знак согласия закивал головой. Быстро собрались, заперли дом и без особых приключений достигли Рипецка. Успели как раз вовремя, водитель уже включил двигатель и собирался продолжить путь в Лакинск. В город приехали ранним утром. Договорились, назавтра встретиться в парке. Никто из них, даже не обратил внимания на отца Филиппа, который сидел на скамейке недалеко от автовокзала. Он дождался, когда Юрий попрощавшись с Андреем перейдет на другую сторону улицы и сам пошел за Орфеевым. Только уже около орфеевского дома окликнул Андрея. Тот нисколько не удивился, увидев игумена.
— Здравствуйте, батюшка, я предполагал, что вы поедете в Лакинск.
— Вы проницательны.
— Что ж, заходите в дом, будете гостем.
Переступив порог дома, отец Филипп не стал затягивать момент объяснения с Орфеевым и сразу рассказал ему, почему он приехал в Лакинск и зачем поджидал самого Орфеева. Игумен знал о ключах, но главное ему было известно, что все произошедшее в Сыравели было спланировано враждебными людям силами и теперь важно было помешать дальнейшему осуществлению этих планов.

* * *

На окнах ажурные решетки, узор их затейлив. Кузнецы нынче хороши, дело свое знают, хотя и не помнят никаких традиций. Стены белые, решетки черные. Это как-то диссонировало, вносило в больничную палату разлад и только ряд кроватей упорядочивал внутренний хаос, царящий в душе Тани Куниной, когда она открывала глаза после длительных часов сна. То, что она в больнице, Таня поняла сразу, хотя и не сразу уяснила зачем, даже несмотря на то, что перевязано плечо и медсестра поменяли повязку. Но постепенно она вспомнила все события этого дня.
Ее охватило какое-то странное беспокойство, чувство, что она чего-то еще не сделала или не довела до конца начатое дело. Она встала с постели. На стуле, который стоял рядом с кроватью, лежала ее одежда и сумочка. Превозмогая боль в плече, она оделась и покинула больницу никем не замеченная.
Оказавшись на улице знакомого ей города Рипецка она пребывала в совершенной растерянности, однако радость вечернего дня несколько отвлекли ее мысли от мрачного их направления. Вокруг цвела природа, щебетали птицы, а ароматы, растворенные в воздухе, пьянили ум.
У Тани было немного денег, которые она обнаружила в своей сумочке. Она выбрала столик в кафе под открытым небом на берегу маленькой речушки, заказали стакан апельсинового сока и стала изучать содержимое своей сумочки. Набор цветных ручек, одноразовые салфетки, губная помада, кошелек. Таня допила сок и расплатившись с официантом направилась в парк. Она даже не подозревала, что с того момента, как вышла из больницы и до самого кафе за ней все время наблюдала рыжая девица в красном платье, которое, если присмотреться, не имело никаких застежек. Как только Таня, достигнув городского парка уселась на одну из лавочек, расставленных в великом множестве вдоль парковых аллей, чтобы обдумать свое положение, рыжая девица тотчас подсела к ней и сразу же представилась:
— Меня зовут Ксения.
— Ну и что с того. А меня Таня, но мне от этого не легче. — Так ответила Кунина, предполагая, что тем самым отобьет всякую охоту у Ксении к дальнейшему общению. Но не тут-то было, та, как ни в чем не бывало продолжила разговор.
— Теперь у вас есть возможность наполнить свою жизнь новым смыслом.
— Неужели?
— Истинно так.
Ксения, чтобы беседа приобрела более доверительный характер решила ей рассказать об интимной подробности своей жизни:
— Я в свое время любила одного человека. И так сильно, что готова была умереть.
Таня заинтересовалась:
— А он вас люби?
— Нет, он меня даже не замечал.
— И как же вы поступили в этом случае?
Ксения повернулась к Тане лицом и пристально глядя ей в глаза, как будто гипнотизируя ответила:
— Я умерла.
Она неожиданно резко наклонилась к Тане и поцеловала ее в губы. Кунина будто остекленела: теперь она была похожа на управляемую игрушку. Ведомая Ксенией она покорно поднялась и пошла с ней к желтому «жигуленку», который был припаркован на обочине. Вскоре они достигли Сыравели. Машина остановилась около местного кладбища и обе девушки отправились к кладбищенским воротам. На кладбище царила тишина и даже вороны, который кружили над вековыми кладбищенскими дубами молчали. Сгущались тучи, пахло дождем и грозой. Пару около одной из могил уже ждал Гандель. Он приветливо кивнул остекленевшей Куниной и придерживая ее правой рукой за затылок тихо сказал:
— Ну вот, Таня, мы снова увиделись. Ты здесь, чтобы помочь нам всем, — он обвел кладбище левой рукой в котором блеснул кинжал. В следующее мгновение его рука резко опустилась и пронзила ножом сердце Татьяны. Она вскрикнула и рухнула на землю, горячая струя крови вытекла на кладбищенскую землю. Грянул гром и потоки воды с неба устремились вниз. Земля на могилах зашевелилась, разверзлась в разные стороны и из чрева могил полезли предки, живущих ныне, чтобы вновь обрести жизнь.

* * *

Уже была глубокая ночь, когда отец Филипп и Андрей приступили к делу. Надо было спешить. Три совершенно одинаковые ключа лежали перед ними на столе и в свете тусклой лампочки поблескивали своей стальной поверхностью.
— Они совершенно одинаковые. — Сказал отец Филипп.
— Ну и дверь одна. — Заметил Орфеев, указывая на обычную деревянную дверь, которая располагалась за их спинами.
— Открывайте, Андрей.
Орфеев вставил сначала один ключ, он не подходил, потом второй и только третий подошел. Ключ повернулся в скважине, дверь отворилась, за ней, отделяемая небольшим коридорчиком через небольшой промежуток, была еще одна дверь, такая же, ее открыли вторым ключом, но с третьей дверью произошла заминка, ключ никак не поворачивался в скважине. Отец Филип взял у Орфеева ключ и оттеснил Андрея от двери. У него лучше получилось открывать замок — ключ легко вошел и повернулся в скважине. Священник открыл дверь: перед ним на пороге стоял Гандель с ним рядом Ксения, а за ними целая толпа людей, глаза которых пылали неистребимой злобой.
— Добрый вечер, отец Филипп. — Сказал Гандель и чуть приподнял шляпу. — Мы к вам.
Рагнар повернул голову и посмотрел на Ксению, повернувшись снова лицом-мордой к отцу Филиппу, который несколько расслабился, он вдруг резко двинулся вперед и с каким-то жутким рыком впился в шею священника. Фонтаном брызнула кровь из перекусанной артерии, отец Филипп упал. Орфеев был в шоке, но смог понять, что из-за спины Ганделя вышла Ксения и двинулась прямо к нему. Андрей побежал, но споткнулся, упал, перевернулся на спину и как будто оцепенел. Ксения тут же оседлала его и, глядя ему прямо в глаза, медленно наклонилась и поцеловала Орфеева в губы, он даже не думал сопротивляться.

* * *
Вечером Юра Почепов возвращался к себе домой, в квартиру. Он, как всегда, был погружен в свои мысли и ни на что не обращал внимание ни на аромат уходящего августа, ни на мягкий свет сумерек, ни на тихий шелест листьев деревьев. В том числе он не обратил внимание на милицейский уазик тихо стоящий чуть в сторонке от подъезда.
Он вошел в подъезд и машинально хлопнул дверью. Коридор был освящен тусклым светом шестидесятиваттовой лампочки, кто-то сзади накинул на шею Юры крепкий шнурок и сильно сдавил горло. Юра даже не особо сопротивлялся. Теряя сознание и вместе с ним жизнь последнее что, он подумал было «Прям как во сне».
Человека, который задушил Почепова открыл его портфель и вынул отдута книгу с заговорами — это все что было ему нужно от коллекционера.

* * *

Дом Стронкина наконец обрел своего истинного хозяина. В самой главной комнате из тридцати трёх, которая располагалась в центре дома, у горящего камина в глубоком кресле сидел Рагнар Гандель все в той же серой шляпе и такого же цвета плаще. Образ его дополнял только дымящаяся сигара в одной руке и фужер с красным вином в другой. Ксения сидела на диване напротив Рагнара.
— Что же, Ксения, мы выполнили все свои задачи: я вернул свой народ, вы приобрели свою любовь. — Он посмотрел на Андрея Орфеева, который стоял рядом с диваном с подносом в руках, готовый выполнить любой приказ своей госпожи. — А вместе мы обрели новый общий дом в городе, где много еды, много досуга и развлечений. Жизнь продолжается и никогда не закончится. И это хорошо, Ксения, согласись?
— Да, Рагнар, я согласна с тобой.
Ответила Ксения и в черных глазах ее пылал огонь — отражение пламени камина.

* * *

Светало, когда участковый милиционер Григорий Петрович Немиров подъезжал на своем уазики к Сыравели. Грунтовая дорога петляла по полю, впереди виднелся березовый лес. Доехав до него Григорий Петрович остановил машину и вышел. Широко шагая по лугу, который отделял лес от дороги, милиционер приблизился к ближайшей березе и обнял ее. Он гладил ее кору шершавой рукой настоящего воина и говорил:
— Ну вот, родная, сделали мы свое дело, выгнали супостата. Теперь все будет хорошо.
Он прослезился, скупая слеза потекла у него по щеке и Григорий Петрович стер ее рукой. Затем он снова сел в уазик и продолжил свой путь. Он достиг дома отца Венедикта Герусова, когда уже совсем рассвело. На пороге его уже ждал священник. Участковый притормозил около дома и не глуша двигатель вышел из машины прихватив с собой книгу. Он отдал ее священнику, который передал книгу в руки жены.
— Все прошло хорошо? — спросил отец Венедикт
— Да, батюшка.
— Юра не сильно возражал?
— Нет, что вы, он был только рад.
— Ну что ж, мы прогнали нечисть с наших земель. Я забочусь о свой пастве и оберегаю ее.
— Да, батюшка, чтобы мы без вас делали.
— А вам спасибо за помощь, Григорий Петрович.
— Ну что вы, это мой долг. Отец Венедикт, благословите.
Григорий Петрович сложил руки для благословения,