конструкцией тайную попытку первым дотянуться к Богу.
Долго ещё Эдуарда Ефимовича бесцельно носило по окрестностям пока он не оказался возле уходящих вверх ступеней родной Академии.
Профессор забежал в здание и увидел то, что следует отнести в область необъяснимого:
Трудно понять как два интеллигентных образованных человека, с учёной степенью каждый, способные делить в уме сложные математические алгоритмы, не сумели поделить между собой совсем не сложную молодую повариху Галю, работавшую здесь в академической столовой. Каждый из них толкал в грудь другого неуклюже уворачиваясь от встречных выпадов соперника и продолжалась эта борьба изо дня в день, всякий раз, как они встречались. Караваев собирался пройти на кафедру минуя холл основного корпуса, когда в одном из коридоров увидел знакомую картину, где два упрямых бычка, по-прежнему молчаливо бодались лбами не забывая, однако, что именно лбы самое ценное что у них есть.
Их даже не хотелось разнимать, ибо третий по тем же, кстати алгоритмам всегда будет лишним.
Продолжая убегать, теперь уже от себя самого, Эдуард Ефимович выскочил на территорию парка и там, самым случайным образом наткнулся на даму с коляской. В знакомых чертах, охваченный ужасом он узнал Ирину.
— Куда ты пропал на целые сутки? Аллочку оставил одну и дверь почему-то была нараспашку. Тоже мне отец. Что случилось?
Сейчас все тревоги отступили, приводя в прежнюю деловую активность основной двигатель его мыслей.
— Срочно вызвали на работу.
Смело объяснила произошедшее младшая сестра Караваева. Сам же Эдуард Ефимович, ухватившись за коляску принялся раскачивать Аллочку, а та бодренько ему улыбнувшись, радостно произнесла первое в своей жизни слово:
— Папа.
