Воспоминания о войне

руках. Стариков и больных везли на тачках. Картина была страшная. Жара стояла ужасная. Воды и еды беженцы не имели. Жители Корочи  делились с ними последним, не зная, что будет с ними самими.

Беженцы шли со стороны Белгорода, в основном, по улице Дорошенко и днем и ночью, когда спадала жара, по направлению на Восток. Переходили мост через речку Короча. В селе за речкой, оно называлось Бехтеевка,  некоторые поворачивали налево, в сторону Старого Оскола, Воронежа, а другие шли направо - в сторону Нового Оскола. Периодически через Корочу на Восток гнали большие стада рогатого скота, свиней, овец.

Во время редких налетов на город  немцы бросали бомбы наугад. Недалеко от нашего дома, на краю выгона, рядом с дорогой упала большая бомба. Судя по диаметру дыры, примерно сантиметров 40-50, а может быть и больше. Бомба ушла глубоко в мягкую землю, но не взорвалась. Мы с ребятами бегали смотреть «в дыру». К месту падения бомбы никто из военных не пришел, и мы быстро ушли по домам.

Иногда, еще до вступления в город, немцы бомбили город  ночью, хотя никаких войск в самом городе и ближайшей округе мы не видели. Может быть, войска хорошо маскировались в наших небольших лесах у сёл Поповка и Пушкарное, но мы туда не добирались. Самолеты кружили над городом  и сбрасывали осветительные ракеты на парашютах. Становилось видно, как днем. Горели эти ракеты достаточно долго.

Летом 1942 года мы с ребятами наблюдали воздушный бой над Корочей. Наши тупоносые истребители (потом я узнал, что они именовались «И-16») отчаянно сражались с немецкими «Мессершмиттами», но силы были явно не равны. Немцы сбили два наших самолета (они упали в поле за  селом Бехтеевка), а остальные улетели.

Через два дня мы с ребятами добрались  до места падения наших самолетов. Они оба сгорели, но хвост одного лежал в отдалении и кто-то, решив проверить на прочность конструкцию, резко ударил носком ботинка по обшивке. Ботинок оказался внутри обломков. Вместо металла обшивка была из тонкой фанеры. Трупов летчиков и парашютов мы  не нашли. Возможно, летчикам удалось спастись.

Обстановка на фронте, со слов взрослых, становилась всё сложнее. Наши войска постепенно сдавали один город за другим. Летом 1942 года немцы снова оказались в районе Харькова и Белгорода. Сводки информбюро не внушали оптимизма народу.

В центре нашего маленького базара до войны был небольшой универмаг. Одна бомба попала в него, когда там толкался народ. Мы с ребятами находились в это время на базаре и с ужасом смотрели, как из развалин горящего универмага выносят трупы людей.

Часто над городом и прилегающими сёлами кружил немецкий двух фюзеляжный  рекогносцировщик «фокке–вульф» - самолет разведчик. Народ называл его «рама».  Война началась 22 июня 1941 года, а уже 1 июля 1942 года в наш город  пришли немцы. Темп продвижения их вглубь нашей страны был очень высокий.

Вспомнил, что перед войной, в 1939 или 1940 году, мы смотрели фильм «Если завтра война». Красную Армию в фильме показывали сильной и непобедимой. Особенно впечатляли наши лёгкие танки, которые играючи преодолевали неглубокие рвы. Помню куплет из песни, которую мы тогда распевали:
                «В целом мире нигде нету силы такой,
                Чтобы нашу страну сокрушила, -
                С нами Сталин родной, и железной рукой
                Нас к победе ведет Ворошилов!».

Бои на Белгородском направлении шли непрерывно. Наши войска то шли вперед, то  отступали.

В своей книге «Воспоминания и размышления» Маршал Советского Союза Жуков Г.К. несколько раз упоминает город Короча. Так, в апреле 1943 года в докладе Верховному Главнокомандующему Сталину, он сообщает, что в результате вспомогательного удара с целью разгромить и окружить пять наших армий немецкие войска могут выйти на рубеж река Короча – Короча – река Тим – Тим – Дросково. Тогда же, пишет Жуков, решили вопрос о районах сосредоточения основных резервов Ставки. Их намечалось развернуть в районе Ливны – Старый Оскол – Короча.

К началу Курской битвы резервы фронта – 35-й стрелковый корпус и 2-й гвардейский танковый корпус – были расположены в районе Корочи. 7 июля 1943 года немцы бросили более 200 танков в направлении Обоянь – Прохоровка и против 7-й гвардейской армии М.С. Шумилова – в направлении на Корочу. Люди  говорили, что примерно в это время, якобы, Жуков находился в Короче. Правда это или нет, я не знаю. В своей книге он об этом не пишет.

Есть упоминание о Короче в книге Маршала Советского Союза Василевского А.М. «Дело всей жизни». В докладе Сталину 19 марта 1943 года он и Жуков писали:
«…мы организовали прочную оборону по Северскому Донцу и далее через Гостищево, Быковку, Дмитриевку, Красную Яругу и Краснополье, прикрывая преимущественно направления на Обоянь и Корочу».

Перед началом Курской битвы было создано несколько оборонительных рубежей.
Василевский пишет: «Первый фронтовой рубеж пересекал Ольховатку, Фатеж, Любимовку, Марьино, Корочу, Шебекино и Купянск». «Оперативные резервы и вторые эшелоны Центрального и Воронежского фронтов находились у Курска – Обояни – Прохоровки – Скородного и Корочи».

В своей книге «Генеральный штаб в годы войны»  Штеменко С.М. пишет, что во время переговоров маршала Тимошенко с Верховным Главнокомандующим Сталиным – Тимошенко попросил:
— Было бы хорошо, если бы в районе Короча можно было бы от Вас получить одну стрелковую дивизию.
Сталин ответил:
— Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для Вас 5-6 дивизий, а их, к сожалению, не продают.

Никаких упорных боев за наш город я не помню. После ухода наших войск в городе появились немецкие танки. Сколько их было я не знаю. Говорили, что шесть или восемь. На большой скорости они проехали по улицам Интернациональной  и Дорошенко.

Открыли огонь по домам, доехали до центра, выстрелом из танка сбили статую Ленина, стоявшую на постаменте в сквере. Статуя была бетонная, стандартная. Ленин в длинном пальто с вытянутой вперед рукой. Рука показывала на отделение милиции (народ по этому поводу осторожно шутил). Вечером танки уехали в сторону Белгорода. Через несколько дней на постаменте в сквере кто-то поставил большой коричневый деревянный крест.

Наш дом на улице Дорошенко (родители купили его, примерно, в 1936 или 1937 году) и соседний дом были насквозь пробиты танковым снарядом, но он, к счастью, не взорвался.

Немцев мы увидели на второй или третий день после «визита» танков. Сейчас в фильмах о войне их показывают такими, какими я видел их тогда. В касках, засученные рукава, короткие сапоги. Ранец на спине. Автоматы на груди, гранаты с длинными деревянными ручками и противогаз на поясе.

Через два или три дня они из города ушли.

Но появилась мотопехота на тяжелых мотоциклах с колясками. Мотоциклов с пулеметами на коляске мы насчитали примерно пятнадцать, а может быть и двадцать.  Мотоциклисты заняли все основные улицы и центр города. Мы подходить к ним боялись. Смотрели на них издали. Некоторые немецкие солдаты ехали на велосипедах.

Поскольку наши войска ушли, а немцы еще окончательно не пришли, народ, почувствовав безвластие, начал тащить все, что попадало под руку, грабить магазины, склады. Есть ведь было нечего. Мы вместе со всеми взрослыми и с другими ребятами иногда  участвовали в этих безобразиях. Народ тогда называл это «мероприятие» - «грабиловка».

На каком-то пожарище (по-моему, это догорала наша районная библиотека) я подобрал три книги: В. Каверин «Два капитана», Л. Брандт «Белый турман», «История Гражданской войны. 2-й том».

В книге о Гражданской войне тётя увидела портреты Сталина, Фрунзе, Чапаева, Блюхера. Она сказала мне, чтобы я немедленно эти листы вырвал или закрасил портреты черными чернилами.

— Придут немцы. Если увидят у нас эту книгу с портретами вождей, то нам не поздоровиться. Могут всех просто расстрелять.

Я не стал вырывать листы, но портреты, на всякий случай, закрасил. А книгу прятал под крыльцом в курятнике и иногда читал там же или рассматривал картинки.

Как меня занесло к маслозаводу, он находился довольно далеко от нашего дома, я не помню. Все склады завода были открыты. Народ тащил семечки подсолнечника и жмых (макуху) мешками. Увидел там брошенную кем-то полуживую лошадь, она еле стояла на ногах, настолько была истощена. Попытался погрузить на неё неполный мешок с семечками.  Но лошадь падала от  тяжести веса мешка. Я оставил это занятие, бросил мешок и пошел по городу в поисках какой-либо еды.

В доме напротив нас снимала комнату тётя Фёдора с сыном Николаем. Он был мой ровесник. Мы звали его «Колятик». Когда я вернулся домой, он рассказал мне, что с плодоягодного завода народ тащит бочки с повидлом, вареньем, джемом, мешки с сахаром и предложил мне отправиться туда.

Пока мы добирались до завода, там появился немецкий офицер верхом на лошади. Несмотря на то, что на территории завода было много людей, увидев нас, катящих бочку к дыре в заборе, немец начал стрелять из пистолета в нашу сторону. Бочка оказалась большая и тяжелая. Спасло нас только то, что конь пугался выстрелов и не стоял на месте. Мы залегли за бочку, потом бросили её и поползли к дыре в заборе. Что в ней было мы так и не узнали.

А дома я и мой друг получили «по полной программе», так как никто не знал, где мы болтаемся в городе. Тётя, сестра, соседка и бабушка сидели несколько часов в погребе, ожидая нас. В городе  постоянно стреляли, что-то взрывалось. Хотя никто не знал, кто и в кого стреляет. Сколько тогда погибло или стало инвалидами моих сверстников – не пересчитать.

Для меня бабушки хранила специальную хворостину. Она не била меня, а только приговаривала и причитала. Надо сказать, что ни тётя Катя, ни бабушка нас никогда не били. Как, правило, проводился обстоятельный разговор, и на этом все заканчивалось. Никто не повторял нравоучение.

Как только немецкие части вступили в Корочу, назначенный комендантом города староста нашей улицы (хромой Кузьма Ермоленко), расселил немецких солдат и офицеров по домам. Всех жителей выгнали в сараи, погреба, пристройки, коровники.

Нам повезло. Мы остались в маленькой комнате и сарае. Хорошо, что на дворе стояло лето. Немцы жили в нашей большой комнате, выбросив оттуда абсолютно всё. На пол они постелили солому, накрыли её брезентом и спали, не раздеваясь.

Вшей, блох и клопов вначале принесли немцы, которые жили в большой комнате. Когда они ушли, там поселились венгерские солдаты. Спали все на одной соломе, а потом венгры ее поменяли. Когда пришли наши войска большую комнату занимали красноармейцы. После ухода венгров они всю солому сожгли и постелили на пол пахучее сено.

Во время войны народ мучили блохи, клопы и, особенно, вши головные и нательные. Тётя Катя и бабушка мыли головы с какой-то травой, золой. С клопами тётя боролась народным способом. Ножки кровати опускались в консервные банки с бензином. Считалось, что клоп никогда не полезет через керосин или бензин.

Но народ рассказывал, шутя или серьёзно, что клоп по стене взбирается на потолок и оттуда «пикирует» на постель. Каждую неделю мы выносили во двор две кровати и обжигали факелом из керосина или бензина. Кровати у нас были железные. Блох отгоняли полынью, которую рассыпали по